Охота на разведенку (СИ) - Зайцева Мария. Страница 9

Ни взглядов окружающих, ни трезвона телефона в сумке.

Ни того, что ее аккуратно двигают в сторону выхода, не давая опомниться, прийти в себя, запростестовать.

Это был какой-то морок, сладкий и страшный.

Окончательно замутивший голову, отключивший мозг.

Прохладный воздух не отрезвил, короткая поездка в такси не внесла в ситуацию ясности, потому что там Марину буквально положили на заднее сиденье и не дали опомниться, бесконечно и сладко целуя и оглаживая опытными руками такое, как оказалось, проголодавшееся по ласкам тело.

Марина уплывала в дурман и возвращаться не собиралась.

В конце концов, может она хоть раз расслабиться?

Гостиница, довольно дорогая, двухкомнатный номер, тоже, судя по всему, не из дешевых — все это пролетело в голове смазанными кадрами, не задерживаясь.

Олег, полностью контролируя ситуацию, не дал оглушенной эмоциями и такими новыми ощущениями девушке даже шагу ступить самостоятельно, буквально внеся ее в номер и уложив на кровать.

— Где твой халатик, Красная Шапочка? — пробормотал он, наваливаясь сверху, как-то очень ловко оказавшись между разведенных ног с так и не снятыми туфлями-предателями.

— На работе… — Марина, не отрываясь смотрела в темные возбужденные глаза, дышать было трудно, промежность, очень явственно ощущавшая твердое и, судя по всему, очень даже немаленькое хозяйство мужчины, томно и неудовлетворенно ныла.

Марина ощущала себя странно. С одной стороны до невозможности хорошо и сладко от понимания того, что должно было произойти сейчас, и определенно произойдет. А с другой стороны испуганно-настороженно, потому что вся ситуация до такой степени была ни на что не похожа, что просто не казалась реальной.

Марина до сих пор в глубине души считала себя замужем, и ощущать другого мужчину, не Вадика, было дико и тревожно. Все напрягалось, ощущалось острее и больнее. Ей казалось, что даже теряя девственность, она испытывала меньший трепет, чем сейчас. Словно с чистого листа, словно не было этих десяти лет жизни с другим мужчиной. Словно девушка неопытная, не знает, ни как поцеловать, ни как приласкать, дотронуться боится.

Олег между тем, похоже, ее настроение не считывал, полностью поглощенный происходящим. По его удовлетворенно-возбужденному лицу было понятно, что он получает от ситуации удовольствие, и намерен на достигнутом не останавливаться. Как-никак, вся ночь впереди.

Он наклонился, медленно и жарко лизнул шею Марины от ямочки между ключицами до подбородка, прикусил его, и приказал:

— В следующий раз наденешь. Я весь день мечтал тебя прямо в нем трахнуть.

И накрыл губы Марины очередным длинным, завораживающим поцелуем, не дав высказаться. Она только простонать успела сначала протестующе, а потом… Потом уже просто так, от удовольствия, потому что дело свое он знал, целовал так, что все внутри переворачивалось. Марина чувствовала, что еще немного — и она просто кончит от одних поцелуев только, настолько это было необычно и будоражаще.

Но Олег, конечно, не собирался останавливаться на такой невинной ласке.

Футболка с рисунком смешной собачки оказалась сброшена, лифчик не задержался, джинсовая юбка приличной для женщины ее возраста длины до колена, сбилась на талии, кружевные трусы тоже достойного сопротивления не оказали.

Марина задохнулась и выгнулась под горячим телом от настойчивых пальцев там, где никто, кроме Вадика, не бывал. Олег легко провел большим пальцем по клитору, еще два загоняя в нее ритмично и безжалостно.

— Горячая какая, — шептал он, невесомо целуя щеки, губы, скулы, спускаясь к шее, надолго присасываясь к нежной коже, прикусывая, облизывая, — так и знал, так и знал, бля. Еще там, сразу все понял… Ух, как мы повеселимся, Красная Шапочка! Я же с тебя живой не слезу…

Марина, задыхаясь и не зная, куда девать беспомощно мечущиеся руки, то стонала, то вслипывая, пыталась вывернуться, спастись от неумолимых ласкающих пальцев, а слова, бесстыдные обещания, еще больше кружили голову, дурманили, отключали от реального мира.

Забылось все, вся прошлая жизнь, весь опыт семейного секса, не осталось ничего, кроме того, что происходило здесь и сейчас, кроме этого невероятно наглого, невероятно опытного и уверенного в себе мужчины, его губ, его рук, его грязных, возбуждающих словечек, его ярких сумасшедших глаз.

Он внезапно вытащил пальцы и протолкнул ей в рот:

— Попробуй, какая ты сладкая.

И Марина послушно раскрыла губы, слизывая свой вкус, хотя раньше никогда такого не делала, твердо считая, что это гадость страшная.

Но здесь не могла возражать, не могла противостоять. И не почувствовала ничего отвратительного.

— Дай мне, — Олег облизал ее губы, по-хозяйски проталкиваясь языком в рот, — охренеть…

Он все больше сходил с ума, движения теряли отточенность, присущую опыту, ее замещала необузданность, дикость страсти.

Когда он успел закинуть ее безвольные ноги себе на плечи, Марина так и не поняла.

Зато толчок в себя прочувствовала по полной. Хотя бы потому, что там тоже отличия от того, к чему она привыкла, были разительные.

Мгновенная боль от растянутости, нереальной, небывалой раньше наполненности, даже слезы из глаз вышибла, Марина бессознательно попыталась оттолкнуть, уперлась каблуками в плечи Олега, но тот, словно понимая, что ей больно, притормозил, аккуратно перекинул обе ее ноги себе на одно плечо, и, надо сказать, места там еще осталось предостаточно, а затем наклонился к зажмурившейся девушке:

— Чшшшш… Тихо, маленькая… Ты и в самом деле маленькая такая… Если б ты знала, как мне охренительно сейчас… Потерпи…

Он бормотал эти утешительные слова, обцеловывая мокрые щеки и закрытые глаза, уговаривая посмотреть на него, расслабиться, дождался, когда Марина послушается, а затем, все так же не отрывая от нее взгляда, словно на леску подцепив, двинулся, несильно, скорее обозначая, раскачивая.

И Марина, уже немного привыкшая к размеру, подалась навстречу, неожиданно даже для себя. И подставила губы для поцелуя, глубокого, завораживающего, отключающего боль.

И эти движения его языка, синхронные с мерными, все утяжеляющимися толчками внутри, вынесли буквально в другую реальность, где была другая Марина, открытая, расслабленная, покорно и радостно принимающая его жесткую ласку. Получающая от этого удовльствие. Просто от того, что он внутри, что так наполняет ее. Эта животная радость тела отключила в мозгу последние тормоза, и Марина неожиданно для себя кончила. Сильно и остро, как никогда ранее. Как никогда с Вадиком.

— Горячая… Быстрая какая, меня не дождалась, — Олег ускорился, ловя губами последнюю затихающую дрожь огразма на нежной венке у шеи.

Затем резко вышел, рывком разворачивая безвольную и податливую девушку спиной. Раздвинул ноги, проникая еще глубже и жестче, чем до этого.

— И не думай, что так легко отделаешься, Красная Шапочка, — проворчал он, прикусывая ее плечо, двигаясь сильно и размашисто, выбивая стон каждым толчком, — Серый Волк тебя сегодня всласть помучает. Хочешь? А?

— Да, да, да… — Марина сама не понимала, что говорит, на что соглашается. Просто никакого другого ответа у нее не было.

— Хорошая какая, моя девочка, хорошая, тебе понравится…

Марина уцепилась за спинку кровати, уже ходящей ходуном, и Олег накрыл ее кисти своими темными крепкими ладонями.

Она уставилась на их переплетенные пальцы, сходя с ума от невозможного контраста его грубости и темноты и ее хрупкости и мягкости. Это было до того возбуждающе, что в сочетании с его бесконечным жадым бормотанием подарило Марине еще один оргазм, даже ярче предыдущего.

Олег развернул ее к себе за подбородок, жадно поцеловал, ловя отголоски удовольствия, а затем, не выходя, поставил на колени, приказал:

— Держись!

И двинулся.

И Марина, только теперь понявшая, что все это время были детские игры и сдерживание зверя, и в самом деле крепко ухватилась за спинку кровати, чтоб устоять на месте.