На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре (СИ) - Самойлова Инга Михайловна. Страница 9

— А я буду звать вас Алексом. Алекс Глебов. — Женщина произнесла его имя так, будто пробовала на вкус что-то новое и очень приятное. Затем она посмотрела ему в глаза.

— Вы чем-то опечалены, Алекс.

— С чего вы взяли? — Глебов надел маску ленивого безразличия.

— О, я вижу и ощущаю это, Алекс.

Глебов улыбнулся.

— Так вот что помогает вам творить — ваша чувствительность, — сменил он тему разговора.

— Знаете, Алекс, — произнесла она, — когда я прибыла в ваш город, я видела на рассвете длинную погребальную процессию. Несли несколько гробов. Это было очень, очень печально. Во время выступления моя душа плакала, вспоминая о ней. Я танцевала так, словно страдала и томилась при трагических звуках прелюдий, протестовала и рвалась ввысь под бравурные полонезы. И вот, моя душа и мой танец пробудили в богатой, аристократической публике бурный отклик.

Алексей поцеловал руку, затянутую в перчатку.

— Вы танцевали божественно, Дора.

Айседора покраснела от удовольствия.

— О, благодарю!

Глебов решил напомнить:

— И все же, Дора, я хотел бы откланяться.

Дункан расстроилась.

— О, нет! Останьтесь!

Алексей улыбнулся, сжал ее пальчики.

— Не могу. Я всегда буду поклонником вашего таланта. Прощайте.

Он забрал пальто из гардеробной и уверенно шагнул за порог ресторана. Дункан проводила его раздосадованным взглядом.

— И все-таки я не прощаюсь, — упрямо произнесла она и вернулась в зал.

Алексей закурил папиросу, затянулся, выпустил струйку дыма в морозный воздух и шагнул на скользкий тротуар.

Он шел по улицам столицы, погруженный в тяжелые воспоминания. Катарина обвинила его в смерти Костика. Да. Это случилось около полугода назад, боль же оживила память, и казалось, что это произошло совсем недавно. Алексей вспомнил, как в тот день со стоном открыл глаза.

Лиза была привязана к столбу напротив, во рту кляп, а в глазах ужас. Он попытался пошевелиться, но ничего не вышло — руки были связаны, ноги тоже, а сам он был прислонен спиной к стене амбара.

— Ну вот, наш друг и очнулся, — услышал он знакомый голос, не предвещавший ничего хорошего. К Алексею приблизился Сычев.

— Не ожидал? Вижу, нет! Ты недооценил меня, мальчик! — Сычев склонился над ним. — Кстати, как тебя величать, Алексей Глебов или Черкасов? А? — Сычев посмотрел на него и усмехнулся. — А твоя жена знает, что ты мошенник? — Сычев взглянул на молодую женщину.

Алексей встретился с ее тревожным взглядом. Натянул веревки, связывающие руки. Исподлобья взглянул на Сычева. Тот ухмылялся, удовлетворенный тем, что заставил Глебова потерять самообладание. Алексей глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Нужно придумать что-то, чтобы спасти себя и Лизу.

— Знаешь, ты поступил глупо — нужно было самому убить меня, а не проворачивать хитроумный план, — Сычев вновь наклонился к Алексею. Зло усмехнулся. Подал сигнал своим головорезам — те схватили Глебова, резко поставили на ноги.

— Затяну-ка я веревку потуже, — хриплым голосом произнес худой, вставая за спиной Алексея. И тут Глебов почувствовал, как что-то холодит ладонь. Складень!

— Вот и ладненько, — прохрипел парень, с ухмылкой уставившись в лицо Алексея. Он взглянул на него и отвернулся. Глаза! Костик!

Хриплый вальяжно прошелся к Лизе, с похотливой ухмылкой осмотрел ее с ног до головы.

Во дворе раздался лошадиный топот. Сычев настороженно прислушался.

— Алексей, выходи! Нужно поговорить! — снаружи громко позвал Колдобин — отец Лизы.

Сычев обернулся к Алексею. Встретился с ним взглядом.

— Вот и все! — затем резко обратился к головорезу рядом:

— Кончай его! — и направился к двери, на ходу вынимая револьвер.

Головорез, вынув оружие, шагнул к Алексею, и приставил дуло к его виску. К этому моменту Глебов уже успел воспользоваться ножом и освободить руки — он отклонился в сторону, одновременно выбив оружие из рук убийцы. Поставив подсечку, повалил на пол. Тот грохнулся с шумом — Сычев обернулся. В одно мгновение Сычев вскинул револьвер и выстрелил в поднявшегося Алексея. Костик закрыл его собой. Дверь распахнулась, в амбар ворвался Колдобин. Вскинул ружье, выстрелил. Сычев медленно повернулся к Колдобину и рухнул на землю замертво.

Пока Колдобин занимался другим головорезом, к Алексею подбежала Лиза. Рыдая, ухватилась за его рукав. Он взглянул на нее, затем бережно опустил Костика на солому. Из груди парня хлестала кровь. Он открыл глаза.

— Костик, — произнес Алексей, пытаясь улыбнуться.

Тот сжал его руку.

— Так и знал, что тебя нельзя оставлять одного, — произнес Абрамович. — Он мертв?

— Да. — Алексей попытался зажать рану, но кровь хлестала между пальцев.

— Хорошо. Теперь ты мой должник. — из горла Костика Абрамовича вырвался предсмертный хрип, но он смог выдавить из себя улыбку. — Согласись, я сыграл превосходно?

— Да. Ты лучший актер, — глотая подкативший к горлу комок, ответил Алексей.

Костик удовлетворенно кивнул и, затих.

Глебов не двинулся с места, смотря на друга. Затем бережно прикрыл ему глаза.

Алексей зажмурился, пытаясь прогнать горестные воспоминания. Глубоко вздохнул, открыл глаза.

Сам того не заметив, он забрел на мост и сейчас стоял возле перил, смотря на покрытую льдом Неву. Месяц выглянул и скрылся за тучами. Газовые фонари тускло освещали улицы и каменную мостовую. Изредка проносились экипажи и сани, сопровождаемые лаем неугомонных собак.

Алексей вновь закурил. И тут понял, что находится на мосту не один! В темноте светились две красные точки — кто-то курил, наблюдая за ним. Находиться поздней ночью на улицах Петербурга — искать на свою голову приключений.

Алексей развернулся в другую сторону, но сделав пару шагов, понял, что пути отступления отрезаны — с противоположной стороны его тоже ожидали. Возле ближайшего к мосту здания стоял экипаж, в котором угадывались силуэты еще двух человек.

Алексей замедлил шаг, обдумывая ситуацию и оценивая обстановку. Затем остановился. Глубоко затянулся, неторопливо выпустил струйку дыма. Приблизился к краю моста. Еще раз сделал глубокую затяжку. Взглянул вниз, затем на месяц, медленно прячущийся за тучами. Опять затянулся. Наконец месяц утонул в мрачных тучах, погрузив улицу в темноту. И вдруг что-то произошло! Преследователи потеряли Глебова из виду. Вот только что он стоял подле перил и вдруг исчез из поля зрения. Они кинулись к тому месту, где мгновение назад находился Алексей.

— Черт! Где он? — воскликнул один из них.

— Прыгнул, наверно, — предположил другой.

— С моста что ли? Какого рожна?!

Оба перегнулись через перила.

— Черт! Ничего не видать!

— Разбился, должно быть. Лед, все-таки.

К этому времени раздался топот лошади и стук колес — подъехал экипаж.

— Где он? — спросил некто, не выходя из экипажа.

Те, что стояли у моста, не нашлись, что ответить. Господин в экипаже что-то буркнул себе под нос, с легкостью выбрался из экипажа и подошел к мосту. Наклонился над перилами, посмотрел вниз. Но месяц не торопился выглядывать из-за туч, поэтому внизу ничего не было видно. Господин из экипажа явно решил не сдаваться. Он наклонился еще ниже, осматривая мост. Прислушался.

— Видите что-нибудь, господин Малышев?

Господин из экипажа шикнул, предупредительно вскинув руку вверх, и вновь прислушался. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он отошел от перил. Сел в экипаж.

— Возвращайтесь в отдел и ждите указаний, — распорядился он и приказал извозчику:

— Трогай!

— Ну все, теперь жди неприятностей, — произнес один, когда экипаж укатил.

— И где ж этот Глебов, а? — спросил другой, опять взглянув вниз на реку.

— Брось, пошли. Я промерз до самых костей!

— Этот парень сумасшедший, не иначе. Поначалу бродил как полоумный по городу чуть ли не всю ночку, затем, — вот те на! — сиганул с моста.

— Молись Богу, чтобы он был живой. Начальство с нас шкуры спустит, если он того, окочурился.