Семь миров: Импульс (СИ) - Пикулина Тамара Сергеевна. Страница 35

Осознав это, Атла почувствовала себя брошенной. Больше ничто не связывало ее с дом. Алчный крам-пилот, её последняя чахлая ниточка, оборвалась. Она была совершенно одна среди чужаков, пожирающих её голодными и несчастными глазами. После борьбы с душами Атла заметно ослабела. Сил не было в теле. Напрягая мышцы лба, она пыталась прочесть мысли врагов, но все попытки были напрасны. Последнюю энергию она отдала как раз на то, чтобы лишить себя проникающих способностей и закрыть распахнутое настежь сердце.

«Потребуется немало времени, чтобы восстановиться», — пронеслось у неё в голове, и, заметив, как оил наклоняется над ней, подумала: «Нет гарантий, что это время будет у меня и я не стану их едой».

— Зрачки реагируют на свет, — слабым, усталым голосом очень медленно произнес оил.

Девочка правильно перевела каждое из слов. К счастью, Атла успела овладеть всеми языками Семи миров еще в детстве. По поводу того, стоит ли засорять мозг юной жрицы запутанным, витиеватым и самое главное вымирающим языком золотоволосых, ходило много споров в храме, но Татида резко настояла на том, что древний инопланетный язык будет иметь силу в мире мертвых, и ее воспитаннице он необходим, как воздух.

Как ни странно, но этот язык одним из первых пригодился ей в мире живых.

— Она жива, — послышалось откуда-то снизу.

Атла медленно повернула голову в сторону доносившегося звука, но никого не увидела. Интерьер помещения удивил ее своей мрачностью: вертикально составленные гробы, полумрак, свидетельствующий о сильной экономии энергии, и жуткая теснота. Было холодно, воздух сильно разрежен, так что вместо привычного вздоха ей приходилось делать три. Но даже не это было самым главным изменением, а другое: время, неосязаемое, эфемерное явление, протекало здесь по-другому — медленнее, и это девочка сразу почувствовала.

Движения оила были плавными, легкими, но заторможенными. В какой-то момент Атла было почувствовала свое превосходство, но, заметив в руках оила умертвляющий свет, древнейшее оружие рыжеволосых, замерла.

Оил медленно наклонился над ней и поднес смертельный свет к её лицу. Атла почувствовала тепло.

— Хочешь ее убить! — послышался все тот же голос снизу.

— Не вижу смысла оставлять ее в живых. — монотонно ответил оил. — Из ее тела можно добыть полезные элементы.

Атла все отчетливее чувствовала жар на своем лице. Оил был настроен решительно.

— Стойте! — вскрикнула она, испугав инопланетянина громким голосом.

Оил резко отдернул руку. Атла стала умолять:

— Не делайте этого, я пригожусь вам!

Инопланетянин поморщился.

— Кажется мне, она говорит на нашем языке?

— Пожалуй, что так, — удивленно протянул голос снизу.

Атла увидела над своей головой возвысившуюся фигуру второго существа. Пара любопытствующих голубых глаз, огненно-рыжие длинные волосы, волнами обвивающие голову, и мертвенно бледная, прозрачная кожа. Новое существо было женщиной, это бесспорно. Сквозь ткани выделялась грудь, фигура была более сутулой и широкой книзу, а во взгляде читалось исключительно женское любопытство.

Первичное разделение особей на мужчин и женщин было присуще каждому из семи миров, исключением могла стать разве что Мури, планета, погрязшая в клонировании и спутавшая все карты естественных отличий. Мужчины существенно отличались от женщин своих же миров. Порой, живя на одной и той же планете, непонимание между ними доходило до того, что они уже называли друг друга инопланетянами, и казалось даже, что мужским особям соседних миров проще договориться между собой, чем сделать то же самое с женщиной своего дома. Полуживая пара призрачных оилов не стала исключением. Сама того не желая, Атла стала свидетелем очередной семейной перепалки, самобытной, своеобразной, присущей только народу оилов, но развивающейся по стандартной схеме непонимания и нежелания уступить. Это было дикостью для Атлы, но причиной спора стала её жизнь.

— Оставлять ее нет смысла! — настаивал мужчина, ведомый сиюминутным желанием насытить свой организм.

— Она нам может помочь! — оттягивая руку со смертельным светом от лица девочки, настаивала оилка.

— Как? Это всего лишь дитя! — не уступал ее напарник.

— Знает наш язык! Поймет, что надо делать! — уговаривала его женщина.

— Брось! — оттолкнул жену оил. — Она не поймет и не станет!

— Я сделаю все, что скажете! — вмешалась Атла, посмотрев инопланетянину прямо в глаза.

Атла почувствовала холод, спровоцированный ледяным прикосновением руки оила к ее горлу. Она вздрогнула. Холод пугал её горячую кровь сильнее, чем смертельный луч. Оил был не так слаб, как показалось с первого взгляда.

— Запомни первое правило нашего мира! Прямой взгляд в глаза запрещен и карается смертью! — жестко и холодно произнес он.

Атла потупила глаза. Это было сложно — общаться, но не смотреть на существо, не видеть его глаз. Атла сразу осознала, что никогда не приживется здесь, но выбора не было, стоило принять условия ради того хотя бы, чтобы жить.

— Это необходимость. У нас воруют, — тихо произнесла женщина со стороны.

Атла смущенно кивнула, поняв, о чем говорит женщина. Ей ли было не знать, что именно можно украсть из глаз, но как могли делать это призрачные, отсталые оилы?

— Я вас поняла, — прошептала Атла.

— Зря тратишь время с ней! — с укором произнес мужчина в сторону жены, и Атла представила в своем воображении, как холодно, бездушно, не глядя на нее, он сделал это.

Атла сильно раздразнила его своим бесстрашием и бестактностью. Перебив жену, он обратился к девочке первым:

— У тебя украли страх? Ты уже сталкивалась с оилами?

Атла отрицательно замотала головой, но, вспомнив, что этот жест у оилов означал согласие, поспешила быстро исправиться.

— Нет, я не встречала оилов никогда.

— Она полноценна, разве ты не чувствуешь? — произнесла женщина.

Трудно было расшифровать слова оилки, и Атла приняла решение молчать и не задавать вопросов.

Пауза затянулась. Атла нервно проглотила воздух. Словно заметив это, женщина начала говорить.

— У нас нет доступа к станции, наши корабли на пределе, запасы иссякли, а жизненных сил и вовсе нет. Над нами смеются соседние миры. Нашего исчезновения ждут с нетерпением. Мы унылое, мрачное посмешище, доживающие свой век в нужде и холоде. Все меньше остается кораблей. Пару дней назад наш близнец «канул в пропасть», так у нас называют массовое самоубийство, самый страшный грех нашей религии. Экипаж не выдержал лишений и сдался. Сто пять живых душ сотворили над собой суицид. Их страшный пример посеял панику и смятение на нашем корабле.

— Зачем ты все это ей рассказываешь? — перебил ее муж, махнув рукой в сторону.

— Она должна напитаться нашим горем, чтобы помочь.

— Не выйдет, — махнул он рукой и удалился в темный угол.

Женщина подошла к Атле вплотную. Девочка бросила на ее плечи взволнованный взгляд, а после, уже осмелев, перевела взор на её губы, усилием воли сдерживаясь, чтобы не заглянуть в глаза.

— Ты пришла к нам в очень страшный момент. Мы на грани финального эмоционального взрыва. Помоги! — просила женщина.

Она дотронулась до неё холодной, дрожащей рукой, и Атла вздрогнула.

— Что я могу сделать для вас? — непривычно громко для этого места спросила она.

— Поезжай на станцию, привези нам еды и топлива, — холодное прикосновение переросло в крепкое пожатие запястья девочки. Атла почувствовала боль.

— Зря тратишь время! Если отпустишь ее, сюда она больше не вернется. Никто не возвращался, с чего ты взяла, что она чем-то лучше других наших пленных, разумней съесть, — обреченно ответил мужчина.

— Мы возьмем у неё залог, — с надрывом крикнула на него оилка, так что казалось, ее волосы из огненно-рыжих превратились в огненно-красные.

— С тех мы тоже брали залог, однако никто не дорожит своими чувствами, а предпочитает им свободу и деньги. Сколько алмазной крошки мы высыпали в пропасть! У нас ничего не осталось!