Когда ты будешь моей (СИ) - Резник Юлия. Страница 30

— Ты же знаешь, что я хочу этого больше всего на свете? — шепчет Балашов, останавливаясь в миллиметре от меня, но все еще не касаясь.

— Но?

— Но ты только пришла в большой спорт, милая. Я не жду, что ты сразу отправишься на Олимпиаду.

Опускаю взгляд. По его мощной, обтянутой простой голубой футболкой груди, ремню на джинсах, сильным рукам, перевитым венами, к огромным кулакам, которые он то сжимает, то разжимает, не справляясь с волнением.

— Мне кажется, я готова, — сиплю я, удивляясь, почему мой голос звучит так неуверенно.

— Правда?

— Да. Не сейчас, ты прав в том, что это должно пройти в другом месте. Но… я готова.

Он кивает. Обхватывает мой затылок ладонью и на несколько сладких тягучих секунд замирает, коснувшись своими губами моей макушки. Мне кажется, он немного дрожит. Как при ознобе. Но это настолько невероятно, что, наверное, просто почудилось.

— Я хочу, чтобы это случилось здесь.

— Хорошо… — с моих губ срывается влажный смешок.

— Хорошо, — эхом повторяет Демид. — Мебель на второй этаж завезут уже скоро…

Свожу брови и, обхватив его руками за пояс, откидываюсь в его руках:

— Я не пойму, ты мне угрожаешь, что ли?

— А что, мои слова прозвучали угрозой?

— Ага…

— Ну, что ты. У меня-то и оружия нет, — смеется Балашов, перемещая руки на мои плечи и начиная их легонько массировать.

— А та боеголовка в штанах? — щурюсь я.

— Кажется, она больше тебя не пугает. Или я ошибаюсь?

— Нет.

Качаю головой и неловко отступаю в сторону. Балашов внимательно за мной наблюдает.

— Я правда рада, что ты остановился на этом сливочном цвете. И мебель мне наверняка тоже понравится. Думаю, она здесь будет чудесно смотреться, — отчего-то совершенно глупо смутившись, резко меняю тему.

— Завтра здесь начнется уборка. К субботе обещали собрать мебель в детской и кровать в спальне. Я думал перебраться сюда, но меня смущает то, что кухня еще не готова.

— Ты мог бы приходить поесть к нам. Не вижу в этом проблемы, — пожимаю плечами.

— Я вижу.

— Правда? — мой голос звучит растерянно.

— Конечно. Я хочу жить с вами под одной крышей, а не ходить в гости. Я хочу вместе засыпать и просыпаться. Толкаться утром у раковины и спорить о том, чья очередь сегодня готовить завтрак.

— Я не завтракаю, — озвучиваю то, что меня волнует, пожалуй, меньше всего. Иначе… просто расплачусь. От счастья. Это вообще нормально?

— А вот и плохо. Но мы пересмотрим твои привычки. Глядишь, я тебя и со спортом подружу.

— По-моему, в этом вопросе я совершенно точно безнадежна. — Зеваю устало и, возвращаясь к Демиду, снова его обнимаю.

— Скажи мне «да».

— А на какой вопрос?

— Известно, на какой. Ты выйдешь за меня?

Замираю. Как в замедленной съемке вскидываю потрясенный взгляд.

— Это же не из-за Полинки, правда? Ты не из-за нее мне это предлагаешь?

Демид качает головой. Я вглядываюсь в его лицо до рези в глазах и вижу, как от волнения часто-часто бьется тонкая венка на его виске, а желваки на скулах ходят туда-сюда. И хоть я тоже очень волнуюсь, мне нужно знать…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- А почему? Просто… скажи, почему?

— Потому, что я люблю тебя больше всего в этом гребаном мире, а ты все никак мне не поверишь.

— Ты никогда этого не говорил.

— Я говорил много раз. Просто ты не готова была это услышать, — Демид опять касается губами моих волос, ведет носом за ухом и прихватывает мочку зубами. — Ну, так что? Будет мне, наконец, счастье?

— Думаю, тебе повезет, — я больше не могу сдерживаться. Эмоции рвут меня на ошметки. С ресниц срывается одна слеза, другая… И пусть для кого-то это не самое романтичное предложение руки и сердца, меня все устраивает. Если отпустить все свои страхи и только представить, как это может быть… Если позволить себе быть счастливой…

— Эй, малышка, не плачь. Ты просто согласилась выйти замуж. Нет, я, конечно, понимаю, что далеко не самый лучший вариант из возможных, но все ж не так плохо, да?

Смеюсь. Плачу и смеюсь. Потому что Балашов очень старается… Но самодовольство в голосе выдает его с головой. Его уничижение кажется таким наигранным, что я фыркаю сквозь слезы.

— Ага. Так я ж и не поэтому плачу, — громко шмыгаю носом.

— А почему?

— Боюсь, до алтаря не дойду живой. Твои фанатки меня, — провожу большим пальцем по горлу.

— То есть ты хочешь венчаться? В церкви? Правда?

Открываю рот. Нет. Нет, вообще-то. Я ведь совсем не об этом, так? Это просто устойчивая фраза, применительно к любой свадьбе… или…

— Не знаю. Я об этом не думала.

— А ты подумай. По-моему, отличная идея. Я где-то слышал, что разводы там не предусмотрены.

— Неужели сомневаешься в себе?

— Еще как! Вдруг найдешь кого-нибудь…

— Не такого отбитого?

— Ага…

Несем полнейший бред, знаю. Но, кажется, нам обоим все равно, о чем говорить. Лишь бы только слышать голос друг друга и медленно покачиваться, обнявшись.

— Демид…

— Ммм… Скажи еще раз.

— Демид, — шепчу послушно.

— Ммм… И еще!

— Демид! — на этот раз тихонько смеюсь.

— Так что там?

— Только давай не будем с этим торопиться.

— Почему? — он напрягается в моих объятьях мгновенно, и, клянусь, у меня руки чешутся — так хочется отвесить себе оплеуху за то, что до такого его довела.

— Потому что мама выходит замуж. Помнишь? Не хочу своим торжеством отвлекать внимание от её. Она заслуживает этого праздника.

— Хм… Я думал, что ты ненавидишь Воронова.

Пожимаю плечами:

— Не сказать, что я испытываю к нему теплые чувства, но… Он ведь прав. У меня не было против тебя доказательств. Да и сама затея тебя наказать была такой глупой… Все на эмоциях. А представь, если бы информация проникла в прессу? Меня бы с дерьмом смешали. А мама? Она бы вообще этого не пережила… Я тогда не в себе была. Мысли путались. Знаешь, я только сейчас поняла, что те менты, они ведь реально мне не поверили. Иначе бы непременно продали сенсационную новость, а так… Я для них была просто очередной фанаткой со съехавшей набекрень крышей.

Так странно было делиться своими мыслями с тем, кто был виноват во всех моих бедах. Но так правильно! Демид гладит меня по волосам, целует время от времени, и я чувствую, что в этих руках мне самое место.

— Когда у них свадьба?

— В декабре.

— Значит, мы поженимся после Нового года. А до этих пор будем жить вместе в грехе.

Смеюсь, но соглашаюсь и киваю головой. Сердце сладко ноет, сбивается с ритма, и, кажется, я опять вот-вот заплачу. Нехотя отстраняюсь.

— Надо возвращаться. Завтра рано вставать.

Демид кивает. Берет меня за руку, мы выходим из детской и спускаемся вниз, когда меня озаряет:

— Если хочешь, можешь сегодня переночевать у нас.

Его глаза загораются адским пламенем, но, хорошенько все обдумав, он все же качает головой:

— Нет, Марьяш. Я лучше на выходных. С вещами сразу. И вас с Полинкой заберу.

— Ладно.

Держась за руки, выходим за калитку, долго стоим, обнявшись, и расходимся, лишь когда я вконец озябла. Демид уезжает, мигнув на прощанье фарами, и, абсолютно счастливая, я возвращаюсь домой.

Я летаю будто на крыльях все утро. Даже мой заведующий замечает, что со мной что-то не так. Сгружает мне на стол истории, а сам обращается к Насте, с которой у нас в кои веки совпали дежурства.

— Что это с твоей подружкой, а, Настюха? Мне одному хочется посоветовать ей съесть лимон? — по-доброму бурчит он.

Настя пожимает плечами:

— Понятия не имею, наверное, всему виной свежий воздух.

Не знаю, не знаю. Может, конечно, и он… Улыбаюсь еще шире и открываю верхнюю историю. В ординаторскую вбегает Димка. Отвожу взгляд. Не знаю, стоит ли с ним объясняться. Между нами не было ничего такого… А поход в ботанический сад не такое уж и событие, так?