Межлуние (СИ) - Воронар Леонид. Страница 72

Дорога выпрямилась, и вдали показались врата Святого Вальтаола. Их очертания черным силуэтом выделялись на фоне рассветного неба, маня к себе Торе. Они были для него тем кубком победителя или короной завоевателя, что он заслужил по праву. Еще несколько минут, и он влетел под них, едва не сбив караульного. В это момент, борясь с раздражением от задержки, он был готов наброситься с кулаками на жалких смертных или затоптать их конем, дабы не встали у него на пути. Рывком содрав парик, Торе потребовал пропустить его без долгих расспросов и, подчинившись его внутренней мощи, исходящей от него и заражающей окружающих, стража позволила архиагенту въехать в город.

Пролетая улицы и переулки, въезжая в арки и пересекая площади, срезая путь по заросшим травой клумбам, он не успокоился, пока не увидел дом, возникнувший за очередным поворотом. Привычный фасад его дома перечеркнули два полотна с символами Ликов: Строгости и Смирения. Какая лживая попытка прикрыть порочное прошлое! Искреннее лицемерие и роскошный аскетизм!

Оставив коня у входа, он ворвался внутрь и пробежал холл к лестнице, не сразу услышав свое имя. Остановившись, Торе всмотрелся в темноту и опознал Дона Родригеса, восседавшего в кресле и опирающегося правой рукой на шпагу в ножнах, игравшую роль своеобразной трости.

— Сеньор, мое почтение, я спешу.

— С ней все в порядке, — успокоил его собеседник.

Торе застыл на месте, разрываясь между тем, что он считал единственно важным и тем, чем нельзя пренебречь во имя завтрашнего дня.

— Мое почтение.

— Взаимно. Ты так быстро добрался, что только почтовый голубь сумел тебя обогнать. Как видишь, мои расчеты оказались верны, и я встретил тебя вовремя.

— Мои извинения, сеньор, если причинил неудобства… Как она?

Дон Родригес понимающе улыбнулся.

— С ней все в порядке, — повторил он, — Прежде чем подняться к ней, расскажи мне, чем закончился твой илинийский вояж?

Торе с нетерпением выдохнул, и удержал свой порыв взбежать на лестницу.

— Она ускользнула от меня.

— Разве такое возможно? Скрыться от опытного агента? Если бы я не был так уверен в твоей преданности, то счел бы это обманом.

— Все же, это так. Мне не удалось найти свидетелей или следы, указывающие на выбранное ею направление. Она как будто исчезла, растворившись в темноте.

— Сколь много разочарования в твоих словах, — с легкой иронией заметил Родригес. — Так почему ты в Вилоне?

— Дальнейшее преследование не имело смысла. Все указывало на то, что она не хочет возвращаться в Эспаон.

Человек в кресле усмехнулся.

— Все возвращаются. Можешь воспринимать как одолжение, поскольку ее описание передано вилонским агентам. Они не станут ее задерживать и лишь сообщат тебе о ее месте пребывания. Ты все сделаешь сам, Тарлаттус.

Опустив голову, Торе задумался над этими словами. Ему не удалось удержать в тайне человека, чье имя присутствовало только в особом списке, выученном наизусть. Это был провал. Как им удалось ее вычислить? Неужели…

— Так значит, отпуская меня…. Но, простите, вы следили за мной? Зачем?

— Вопросы не к месту и не ко времени, однако, мы с тобой кое о чем договорились. Наше соглашение все еще в силе?

— Разумеется, сеньор.

Дон Родригес наклонился в сторону Торе.

— Мне бы хотелось иметь своего человека в Протекторате. Заверши свои дела, и я устрою ваш переезд в Илинию. Там ты продолжишь поиски, поскольку здесь ты уже ничего не добьешься. Ни одна дава не раскрыла место хранения гримуара, и я не думаю, что допрос гадалки что-то изменит. Считай это знаком моей доброй воли. Я посчитал, что раз ты начал эту историю, то тебе же ее и заканчивать.

— Вы разрешаете мне… — запнувшись, Торе не завершил вопрос.

— Делай с ней что хочешь.

Он поднялся и вложил шпагу в ременную перевязь.

— Хорошего дня, Тарлаттус, — добавил он, собираясь уходить.

— Грасьяс, сеньор.

— Иди уже к ней, — не оборачиваясь, отмахнулся от него Дон Родригес.

Бросившись к лестнице, Торе не заметил, как оказался на втором этаже и через мгновение остановился перед дверью в спальню. Справившись с нервной дрожью, он плавно приоткрыл ее, не позволив скрипнуть петлям. Клирик проник внутрь и замер, смотря на спящую Кармелу. Во сне она казалась той самой девушкой, привлекшей внимание молодого офицера, и получившей в дар его сердце. Ее глаза и уста были закрыты, и нечему было выдать изменения характера, заставлявшие его страдать. Она была прекрасна в эту пору и он, закрыв дверь, прокрался внутрь и сел на пол, продолжая наблюдать за женой.

Его не тревожила судьба Аэрин. В эту минуту Торе был счастлив, и не желал испортить это утро рассуждениями о неизбежности или презрительной доли палача. Никто и ничто не имело значения за пределами этого будуара.

Он так и заснул, прислонившись к стене и даже Кармела, вставшая спустя час, не посмела его разбудить.

Величественно проезжая по извилистым улицам Рома, окруженная пышной свитой верховых телохранителей и избранных ветеранов, к особняку Темпоре приближалась карета Дона Норозини. Старый вампиро не приветствовал показную роскошь, но не смог удержаться от соблазна показать свое милосердие, обличенное в блистательный триумф. Сегодня ни у кого не возникнет вопросов, кто одержал победу в семейных распрях.

Составившая ему компанию Элизабет, напротив, не разделяла его настроя, и ее грозный взгляд испепелял всех, на кого она обращала внимание. То была клокочущая ярость, подогретая бесплодными поисками сына, смешавшаяся с разъедающим душу материнским страхом. Всем своим существом, до последней клетки, она было наполнена этим ядом, сочащимся из каждого слова, и отравляющим окружавших ее людей одним ее присутствием. Многие из тех, кто готовил кортеж к поездке, удивлялись, почему глава Миллениум взял ее с собой.

Они оба выбрали мрачные тона и аскетичный стиль одежды.

Экипаж остановился и, прикрыв лица масками и темными шелковыми плащами с капюшонами, вампиро прошествовали в здание. За ними, наблюдая с портика, следили собравшиеся представители старших семей и державшиеся отдельной группой аристократы Броно.

Ступая по разбросанным лепесткам красных роз, Дон Норозини, следовавшая за ним Элизабет и группа ветеранов и телохранителей, пересекли анфиладу, встречая покорные поклоны младших семей, собравшихся на первом этаже. Все разговоры прерывались, едва они входили в зал и робко, вполголоса возобновлялись с их уходом.

У нижней ступени лестницы, устланной ковром и усыпанной все теми же лепестками цветов, их ожидал Бенито Валье. Соблюдая траур, он облачился в черное и снял с себя все драгоценности.

— Приветствую вас в своем доме, Дон Норозини. Вы почетные гости семьи Темпоре, — произнес хозяин с менее глубоким, чем прочие, но все же поклоном.

— Веди нас к остальным, — благосклонно приняв покорность Бенито, ответил Анзиано, и тихо добавил, — мой мальчик, ты сделал правильный выбор.

Подчиняясь его воле, Дон Темпоре указал им путь, поднявшись по лестнице на второй этаж, где большим полукругом выстроились аристократы Броно и наиболее влиятельные вампиро. Отделившись от них, навстречу Дону Норозини шагнул Теодор Д'Атье, гонфалоньер Флории.

— Мы рады видеть вас, синьор, и согласны с предлагаемыми вами реформами.

— Герцог Меалы, герцог Наполии, кардинал Секонций, синьор Капалли и вы, синьор Д`Атье, мое почтение.

Анзиано повернулся к хранящим зловещее молчание Аарону Касти и Энрике Бассо, между которыми встал Бенито.

— Я признателен вам, за то, что вы нашли в себе силы признать свои заблуждения на мой счет. Знайте, я не желаю вам зла. Ваши семьи сохранены, однако вы лишены своих земель и доходов, что будут отданы этим господам и последовавшим за мной воинам. Я выберу и отдам вам лишь один финансовый источник, который позволит содержать ваши и младшие семьи, но не более того. Я милосерден и прощу всякого, кто открыто выступал против меня, однако не забуду измены.