Непридуманная сказка (СИ) - Перепечина Яна. Страница 34

- Вкусно-то как, Валентина Павловна, спасибо!

- Прошу прощения, это не Валентина Павловна, - дверь приотворилась и в палату заглянул высокий улыбающийся парень. Увидев Ангелину с Поленькой на руках, он приветливо кивнул и шёпотом представился:

- Виталий. Я тут детям кое-какие лекарства привёз и разные салфетки-памперсы. А где наша неугомонная пчёлка?

- Ангелина, - представилась она в ответ и засмеялась негромко: Валентина Павловна вправду была похожа на хлопотливую пчелу из какой-нибудь доброй сказки. -Здравствуйте. Она ушла, но скоро будет.

- А вот и я, - пропела медсестра в тамбуре и Виталий скрылся за дверью.

- Ой, Виталик! – обрадовалась Валентина Павловна. – Сейчас я Ангелиночку покормлю и тебе поесть принесу. Небось, с утра по нашим делам мечешься, маковой росинки во рту не было.

Виталий попытался было отговориться, но был чуть ли не силой запихнут в палату, усажен за стол рядом с Ангелиной и вскоре накормлен. Полиночку Валентина Павловна у Ангелины отняла, села с ней на руках на кровать и радостно наблюдала, как едят её гости.

- Ангелиночка, вы уже познакомились с Виталиком?

- Можно и так сказать, - улыбнулась Ангелина, с удовольствием доедая рыбную котлету.

- Ой, он же мой первый помощник, - всплеснула одной рукой (второй она держала Полиночку) медсестра, - как я ему благодарна за всё.

Виталий смущённо попытался запротестовать, но Валентина Павловна шутливо отмахнулась от него и продолжила:

- Два года он нам помогает. Сам пришёл и спросил, что надо детям. И вот теперь несколько раз в месяц приезжает и привозит всё необходимое. Золотой мой человек…

- Валентина Павловна, я вас прошу…

- И не проси! Могу я правду рассказать? Тем более, что Ангелина тоже здесь не случайный человек.

- Вы Нику удочеряете? – с симпатией глядя на неё, спросил Виталий.

- Она уже не Ника, а Полиночка, - поправила его медсестра.

- Да, удочеряем, - коротко кивнула Ангелина, ей не хотелось лишнего внимания и расспросов.

Однако буквально через десять минут она уже забыла о первоначальной неловкости. Виталий оказался замечательным собеседником. Сначала они разговаривали все втроём. Потом обеденный перерыв Валентины Павловны закончился, и она убежала, на ходу чмокнув Виталия в макушку и прокричав уже из тамбура:

- Спасибо тебе, мой хороший! Я все вещи потом разберу.

- Да я сам! – весело откликнулся Виталий, подошёл к шкафам, которые стояли в предбаннике, и начал раскладывать по полкам привезённые упаковки подгузников, влажные салфетки, детское мыло, шампуни, кремы, присыпки и прочие необходимые для ухода за детьми вещи.

Ангелина принялась помогать ему, и расстались они почти друзьями, успев даже перейти на «ты». Вечером она восторженно рассказывала о новом знакомце Вадиму и вдруг замерла на середине фразы «чудесный парень такой» и оживлённо округлила глаза:

- Дим, я, кажется, кое-что придумала…

- Пожалуй, я даже знаю, что именно пришло тебе в голову. Ты думаешь, как бы познакомить этого твоего чудесного Виталика со своей не менее замечательной подругой Санькой.

- Откуда ты знаешь? – поразилась Ангелина.

- Догадался. И, кстати, считаю, что это замечательная идея. Если Виталий и правда такой, как тебе показалось, они друг другу подойдут. Он, похоже, человек неравнодушный, а Санька наша вообще готова на любой зов о помощи кидаться и последним с нуждающимися делиться.

- Не верю собственным ушам, - засмеялась Ангелина, - чтобы мой строгий муж да поддержал явно своднический порыв… Чудеса-а.

Москва, октябрь 2002 года. Ангелина Валдайцева (1)

В четверг Ангелина была на работе. Готовили очередные отчёты, и она сидела в кабинете у директора, обложившись папками с документами, когда вдруг снова запел «Песню Сольвейг» новенький мобильник, подарок мужа. Ангелина схватила трубку.

- Ангелина Николаевна, я вам обещала решить вопрос с судом, - весело напомнила инспектор опеки Ольга Анатольевна, - так у меня всё получилось! Суд в следующий вторник.

У Ангелины вдруг задрожали губы, и она медленно спросила, нарочито преувеличенно артикулируя, чтобы не начать истерично вскрикивать:

- Как во вторник? В ближайший вторник?

- Именно! Через четыре дня! Запишите себе: заседание в пять вечера. Если хотите, заезжайте к нам в опеку, и вместе поедем.

- А что… Что от нас надо?

- Возьмите ещё один комплект документов на всякий случай. И придумайте речи.

- Какие речи? – Ангелина, прижав к уху трубку, испуганно уставилась на директрису, их золотую Полину Юрьевну, ту самую, в честь которой они и решили назвать дочку. Она сидела напротив и тревожно, неотрывно глядела на свою подчинённую.

- Ну, как какие? Которые вы будете в суде произносить!

- Зачем?

- Чтобы убедить суд, что именно вы станете вашей малышке лучшими родителями.

- А это непременно нужно?

- Обязательно. Так что готовьте. Жду вас во вторник! – инспектор явно собиралась отключиться, и Ангелина взволнованно закричала в трубку:

- Ольга Анатольевна, подождите, пожалуйста! А как…

- Что?

- Как там у вас дела? Не появлялись родители Полиночки?

- Её родители – вы! И спите спокойно, никто не приходил.

- А если они передумают и до суда заберут заявления? Или на суд явятся?

- Ангелина, - Ольга Анатольевна явно улыбалась там, у себя в кабинете, - теоретически это возможно, конечно. Но за двадцать лет, что я работаю в опеке, такого ещё ни разу не было. Так что не волнуйтесь!

- Я волнуюсь… Очень…

- Готовьте комнату, скоро Полина приедет домой. Вот увидите, всё будет хорошо. Обязательно!

- А… То есть что… вы её нам сразу после суда отдадите? А не через десять дней, как положено?

- Сразу. Мы стараемся думать о детях, а не о формальностях.

- Спасибо, - Ангелина так разволновалась, что принялась зачем-то перекладывать бумажки, лежащие перед ней, - то есть мы можем приезжать во вторник уже с вещами?

- Ну, конечно.

- Не может быть! – не поверила своим ушам Ангелина.

- Представьте себе, может! – в тон ей возразила Ольга Анатольевна.

- Тогда я побежала? До свидания!

- Бегите, бегите, готовьтесь! До вторника! – весело откликнулась инспектор. А Ангелина поймала себя на почти непреодолимом желании задушить эту милую женщину в объятьях. От кровожадно-эйфорических мыслей её отвлекла Полина Юрьевна. Никогда ещё Ангелина не видела у собственного начальства такого лица: испуганного, восторженного, недоверчивого.

- Ну, что?

- Во вторник.

- Ты есть, Господи, - тихо покачала головой громогласная обычно Морозова и любовно поглядела на Ангелину, - как я рада, девочка моя дорогая! Как я рада...

- Отпустите, Полина Юрьевна?

- Куда ж я денусь? И счастлива бы не отпустить, да не могу. Я же знаю, что это такое стать матерью, – она поднялась и вышла из-за своего необъятного стола, заваленного бумагами. Потом неловко наклонилась над сидевшей в растерянности Ангелиной и прижала кудрявую голову той к своей пышной груди.

- Я очень рада за тебя, хорошая моя. Ты заслужила этого счастья. Ты его выстрадала.

Ангелина всхлипнула и, кособоко извернувшись, ткнулась лицом в трикотажное платье начальства:

- Я вас люблю, Полина Юрьевна.

- Я тебя тоже, девочка моя милая, - директриса выпрямилась, погладила её по волосам и, вспомнив о чём-то, всплеснула руками и устремилась к шкафу.

Мебель в её кабинете была старая, через пару десятков лет обещающая стать антикварной. Где Полина Юрьевна её откопала, никто не знал. Но с лёгкой руки обожающей всё старое и старинное Златы Рябининой, подружки и наперсницы Ангелины, почти весь коллектив школы в полном составе обстановку директорского кабинета обожал и ей гордился.

Теперь вот директриса, скрывшись в недрах одного из громадных шкафов, начала что-то в нём искать, время от времени выкрикивая из его необъятных глубин: