Убить Первого. Том 2 (СИ) - Фаатович Иван "Wisenheim". Страница 21

Пинок настиг юношу раньше, чем он успел рассмотреть выражение лица главаря. Одним ударом лысый едва не выбил все мозги из головы благородного, а через миг к избиению присоединились и остальные. Они лупили его, не жалея сил, воздух дрожал от атры, а парень всё сильнее и сильнее сжимался на земле, стараясь закрыть руками голову и искренне надеясь, что атра выдержит. Огромных трудов ему стоило сдержаться, чтобы ненароком не применить силу контракта. Ведь, если бы эти твари прознали о том, что он обладает такой мощью, то потребовали бы открыть секрет. И чем дольше длилось это избиение, тем яснее юноша понимал, что он бы лучше умер, нежели передал тайну кому-то из них.

Из ворот в башню вернулся Пин. Мужик тащил в руках крупный глиняный горшок и, видя его светящуюся от предвкушения рожу, Эдван с трудом сдержал себя, чтобы не скривиться. Эти мужики, обладая каплей власти над своим собственным маленьким мирком, вели себя точно так же, как и те, кого они ненавидели больше всего на свете. Возможно, даже хуже, ибо двигало ими не чувство превосходства, а гнусное желание выместить все свои обиды на могущественные кланы на одном единственном их представителе, который по своей собственной дурости оказался отвергнут семьёй. Однако, Эдван ничего не сделал. Помогать врагу юноша не собирался, ведь глубоко внутри, несмотря на испытываемую жалость и отвращение, он тоже злорадствовал. Как не крути, а этот благородный зазнайка всё-таки получил по заслугам.

Меж тем, Пин добежал до места расправы. Толпа расступилась и содержимое глиняного горшка было вылито на Мариса. Эдван не хотел даже знать, что за отходы там были, но, судя по гоготу и зажатым носам, помои эти воняли неслабо.

— Будешь спать у входа, рядом с ночным горшком, отброс! — хохоча, сказал Яго и, развернувшись, широким шагом направился обратно в башню. Остальные, плюнув на избитого до полусмерти благородного, последовали за предводителем, оставив его лежать на траве…

Глава 41. Пещера под башней

— И запомни, выше тебе подниматься нельзя, — говорил Пин, спускаясь вместе с Эдваном ко входу, — там покои босса, Ширга и Ло. Наша доля — это второй этаж. Тебя положим вместо Хатира, место так себе, конечно, но лучшего пока нет. Может, со временем продвинешься.

— А Хатир? — не понял парень, за что заработал недоумевающий взгляд.

— А, — поняв, о чём толкует юнец, Пин махнул рукой, — он подох в прошлом месяце.

Лаут не нашёл, что на это ответить. Башня отверженных вызывала у него стойкое чувство дискомфорта, и дело здесь было не только в её обитателях, хотя они тоже не вызывали у юноши особо радостных чувств. Сама башня была… странной. И это вызывало глубоко внутри непонятное чувство тревоги, которое беспокоило парня куда сильнее других изгнанников и даже их босса Яго. Атра в этом месте казалась какой-то холодной и тяжелой. Тягучей. Она пронизывала насквозь каждый кирпичик, каждый кусочек древней кладки, превращая руины в самую настоящую неприступную крепость, ведь пропитанный атрой на протяжении стольких лет камень становился почти неразрушимым. Вот только, откуда взялась такая странная энергия в этом месте? Этого Эдван понять не мог. Простое месторождение камней атры не влияет так сильно на окружающий мир. Значит… здесь есть что-то ещё.

Пока юноша напряженно размышлял, пытаясь найти ответ на загадку о странной энергии, они с Пином спустились по широкой лестнице на первый этаж. Там, буквально в паре шагов от входной двери, рядом небольшим потрескавшимся глиняным горшком, на полу валялся Марис. Местные жители притащили его с улицы и бросили здесь у отхожего места, таким вот нехитрым образом проявив к новому члену общины изгнанников своё сострадание. Разумеется, отмывать его никто не стал и вонь на первом этаже стояла жуткая, но Пину она, кажется, совсем не мешала.

— Надо было на тебя ещё и этот горшок опрокинуть… — злобно пробормотал он и, пнув Мариса под рёбра, гаркнул, — вставай, отброс! Дядька Пин покажет тебе, где спину гнуть теперь будешь.

Застонав, парень медленно поднялся на ноги, опираясь при этом на стену. Взгляд у него был слегка отсутствующим, его руки дрожали, а сам он шатался из стороны в сторону, норовя вот-вот рухнуть обратно на пол. На разбитом лице красовались засохшие пятна крови и синяки.

— Не строй из себя неженку, не так уж сильно тебя побили, — фыркнул Пин и толкнул Мариса к выходу, а тот, не устояв на ногах, упал и распластался на холодном камне. Мужчина скривился от отвращения.

— Ну что за ничтожество, даже идти ровно не может! Жду снаружи, помоги ему подняться, — фыркнув, он отвесил парню ещё одного пинка по рёбрам и поспешил на свежий воздух, оставляя Эдвана один на один с его врагом.

— Встать можешь?

— П… пошёл ты, — пересохшими губами прохрипел благородный, и, уперев руки в пол, медленно начал подниматься. Жгучая ненависть и обида придавали ему сил.

— Крепко тебя отделали, — усмехнулся Лаут, — аж писать разучился.

Поняв намёк, Марис огрызнулся. Сетуя на собственную дурость, он разодрал одну из засохших ран и быстро добавил нужный знак творца себе под рубаху, однако, сделав это, чуть не рухнул обратно на землю. Вся атра, которую он так старательно впитывал в минуты отдыха, исчезла в мгновение ока. Юноша прислонился к стене, выждал несколько секунд для верности, и, тяжело вздохнув, побрёл к выходу.

— Что-то вы долго копались, — проворчал Пин, с подозрительным прищуром рассматривая прихрамывающего благородного и невозмутимо следующего за ним Эдвана.

— Не хотел его трогать, — пожал плечами Лаут.

— Хах! — хрюкнул Пин, — эт правильно. Лишний раз касаться всяких отбросов не стоит. Ладно, давайте за мной, — мужик неспешно побрёл вниз, к подножью Плеши, где в изобилии росли мелкие деревья и кустарник.

— Днём тут нормально, не бойтесь, — рассказывал он по дороге, — Рогатые к холму не ходят, ближе всего только к опушке чащи бывает забегают, или к Ледяному пику. Но сюда не. Здесь им не нравится. Ночью, правда, страшно бывает, это да, — важно покивал головой Пин, — шакалы лютуют, да прочие твари разные. Так что, — сурово нахмурился мужчина, — если скулёж услышишь чей-то ночью, упаси тебя Творец открыть дверь. Если не убъёт зверь, то потом Яго лично к Первому за такие шутки отправит. Слышишь, отброс, с тобой говорю! — ворчливо прокричал мужчина, угрожающе нависнув над Марисом.

— Слышу… — глухо пробормотал.

— Вот, — довольно кивнул Пин и, махнув рукой на благородного, продолжил рассказ, — так о чём это я? А! Двери ночью открывать запрещено. Шастают твари тут по ночам. А днём обычно не бывает, это да. Если будет, беги за Яго и парнями, они любую быстро прихлопнут. Это если в одиночку, а если стая шакалов или не дай Творец рогатых иль пума, то не беги. Всё равно не пустим. Тут уж как говорится… не свезло. Разве что в пещеру если глубоко залезть, спастись можно. Короче, без риска в нашей жизни никак. Тут, в Башне, не бывает дней без дела. Кто-то всегда тащит камни атры, кто-то бегает за водой и рыбой на ручей, кто-то ищет дрова на опушке Туманной. Там-то рискуют и поболе. Да ты не пугайся, вы на камнях будете. Что ты, что отброс этот, — сказал мужчина, а лицо при этом исказилось в зловещей усмешке, но парни, шедшие позади него, разумеется, её не заметили.

Они спустились к подножью холма и направились в сторону отвесной скалы, на краю которой и стояла Башня отверженных. Откуда-то спереди потянуло холодным ветерком, от которого у Эдвана по спине пробежали мурашки. Он наконец-то понял, почему чувствовал себя столь неуютно в Башне. Лёгкое дуновение, коснувшееся его кожи, сильно напоминало тянущий откуда-то сквозняк, пробирающий до самых костей. Вот только какой сквозняк на улице? Нет, здесь было дело в другом. Было ещё одно место в Туманной чаще, которое вызывало у него похожие ощущения. Такую же странную тревогу и мурашки по коже. Возможно, и атра там была столь же тяжелой и странной, но, увы, в те годы чувствовать её он ещё не умел.