Вдоль белой полосы (СИ) - Перепечина Яна. Страница 1

Вдоль белой полосы

Яна Перепечина

Пролог

Памяти наших ушедших друзей

Вы всегда с нами

Май 1994 года

Агата с трудом дождалась вечера, когда родители сели у телевизора, а она смогла уйти в свою комнату так, чтобы никто ничего не заподозрил, и достать толстую тетрадь. Дневник она не вела. Пробовала лет в одиннадцать-двенадцать, да быстро забросила. Всерьёз писать о школьных проблемах показалось смешным и неинтересным, а ничего важного и увлекательного в её жизни не происходило. Школа обычная и школа искусств — вот и вся жизнь. Утром уроки, потом бегом домой, чтобы переодеться, быстро съесть что-нибудь, взять сумку — и на танцы. Не на дискотеку, конечно. А на занятия хореографического отделения школы искусств. Домой она приползала без сил и уже в темноте, борясь со сном, делала уроки и падала в кровать, чтобы утром опять идти в школу. И о чём писать?

Но сейчас ей было просто необходимо высказаться. Только поделиться не с кем. Подруги у неё были, разумеется. Но про Никиту она никогда и никому не рассказывала. Сама не знала почему. Словно было между ними что-то особенно ценное и хрупкое, что она боялась сломать неосторожным движением или даже словом. Хотя ничего и не было на самом-то деле. Вернее, с её-то сороны как раз было. Но не с его. И всё равно она не чувствовала себя готовой хоть кого-то посвятить в то, что ощущала вот уже шесть лет.

Агата взяла ручку, открыла тетрадь, но записать так ничего и не смогла. Вместо этого она забралась на письменный стол, стоявший около окна, распахнула одну из створок и стала смотреть на город. Далеко внизу разговаривали люди, шуршали покрышками машины, изредка лаяли собаки, которых хозяева вывели на вечернюю прогулку. На глаза выступили слёзы, город в розово-сиреневой дымке закачался, стал расплываться и терять привычные очертания. Наконец слёзы пролились сквозь ресницы и заструились по щекам вниз. Где найти силы, чтобы жить дальше, Агата не знала.

Часть 1. Глава 1. Конец света.

Вдоль белой полосы.

И заступить нельзя.

Вдоль белой полосы.

За ней мои друзья.

Я к ним шагнуть хочу -

И не могу.

Вдоль белой полосы

Одна бегу.

Июнь 1993 года

— Отсюда видно все семь высоток, — сказала мама, когда Агата в восхищении замерла возле окна. — Вон, смотри, там, левее, МГУ. Поступишь туда, натянем канат, и будешь по прямой с ветерком добираться, — пошутила она. Агата улыбнулась, всё ещё глядя вниз и вдаль, туда, где расстилалась перед ней июньская Москва.

Казалось бы, ну что там — семнадцатый этаж? Но их новый дом стоял на небольшом возвышении, вокруг него только девятиэтажки. Поэтому и вид такой потрясающий: как на ладони весёлая, разнежившаяся под тёплым вечерним солнцем столица. А на горизонте да, права мама, все семь высоток. Дух захватывает.

Агата любила природу, безлюдье и тишину, но и родной город, шумный и густо населённый, тоже. Он казался ей очень красивым и живым, а ещё тёплым, уютным и безопасным. Во всяком случае, сейчас, летним светлым вечером. Потому что бывали, конечно, и другие вечера, мрачные и холодные, пугающие темнотой и разбитыми или просто неработающими фонарями.

Но теперь было лето, были длинные дни, только что закончившийся учебный год, и предстоящие каникулы. А впереди одиннадцатый класс, подготовка к поступлению в институт и… Никита… Сейчас ей пятнадцать, и она ещё школьница. Но через год станет студенткой. И лет ей будет уже шестнадцать с половиной. Вот тогда… Тогда она наберётся смелости и решится. Обязательно. А может, он и сам разглядит её. Всё-таки она вроде бы начала наконец хорошеть и превращаться из нескладного подростка во вполне симпатичную девушку. Во всяком случае, подружки убеждают её именно в этом. Или лукавят по доброте душевной? Ах, как бы узнать…

С ребятами-то Агата по-прежнему в исключительно дружеских отношениях. Правда, никаких других она и сама не хочет. Начало завязываться что-то похожее на симпатию с Максом из параллельного класса. Но ничего из этого не вышло. Да и как могло выйти, когда у неё в сердце, в голове и даже перед мысленным взором только один человек едва ли не круглосуточно? Во сне и то приходит.

Когда ей было двенадцать, дачная подружка Люба по секрету открыла ей «страшно редкий» и «ужасно точный» способ узнать суженого. Для этого нужно было насчитать сто красных машин и одну белую. С белыми проблем не возникло, на их улице таких имелось аж две. Но вот красных в те годы, когда автомобили имелись далеко не в каждой семье, в их скромном дачном кооперативе было мало. Они с Любой набирали необходимую сотню аж несколько недель. Агата втайне подозревала, что считали они в том числе и одни и те же машины, то приезжающие на дачу, то уезжающие обратно в город. Но Любе говорить об этом не стала, да и от себя эту здравую мысль гнала. Потому что дождаться осени, чтобы начать считать уже в Москве, где красных машин, конечно, было гораздо больше. она не смогла бы. Да и кто из девчонок смог бы? Как ждать, если не терпится узнать, кто он, её суженый?

Когда заветная сотня была, наконец, насчитана, Люба торжественно сообщила:

— А теперь ночью тебе приснится твой будущий муж.

— Прямо этой? — обмерла от счастья Агата.

— Этой, — кивнула Люба, но потом немного подумала и милосердно добавила: — Или на вторую или третью ночь.

— А если не приснится? — заинтересовалась любознательная Агата и сама же ответила себе и подруге: — Значит, где-то мы ошиблись. Может, обсчитались, например.

— Да, я тоже так думаю, — серьёзно согласилась с ней Люба.

Спать Агата легла возбуждённая и немного испуганная: а ну как и правда ошиблась и суженый не приснится. Или всё же во второй или даже третий раз увиденные машины всё же не в счёт? Но ещё больше её испугала мысль, явившаяся, когда она уже засыпала, на границе сна и яви.

— А что если приснится не он? — пробормотала вслух Агата.

— Что, Агашенька? — спросила бабушка, с которой они спали в одной комнате.

— Ничего-ничего, бабуля, — Агата постаралась унять забившееся от страшной мысли сердце. Никто другой ей был не нужен. — Спокойной ночи.

— И тебе тоже, моя сладкая. И тебе, — сонно пожелала бабушка.

Агата, постаралась успокоиться, недолго поразглядывала тёмные тени на дощатом потолке и вскоре заснула.

Утром из сладкого крепкого сна она вынырнула мгновенно и тут же счастливо улыбнулась. Приснился. Именно он. Уже под утро, но всё же приснился. Значит, не ошибается она. Теперь осталось только дождаться. И она непременно дождётся.

Подружка Люба, единственная, кто догадывался о чувствах Агаты, прибежала ещё до завтрака и возбуждённо прошептала:

— Ну?!

— Да, — только и выдохнула Агата.

— А мне нет, — расстроилась Люба. — Я думала, может, мы плохо считали. Но раз тебе приснился, значит, дело не в этом. Неужели я замуж не выйду?

— Обязательно выйдешь, — утешила её Агата. Может, ты просто крепко спала…

— Ты посмотри, какие у них разговоры! — не то удивилась, не то возмутилась бабушка и скомандовала: — А ну мыть руки и за стол. Рано вам ещё о женихах думать.

Девчонки покраснели, прыснули в ладони и побежали к умывальнику. Люба уже забыла о гадании и думала только о вкусных блинчиках. Агата брызнула в неё водой и отпрыгнула в сторону. Обе засмеялись и вприпрыжку помчались на кухню. День обещал быть солнечным и тёплым, а жизнь — прекрасной.

Если бы маленькой Агате сказали, что дети могут полюбить в десять лет, она бы ни за что не поверила. Она была очень разумным и начитанным ребёнком и по книжкам знала, что любовь есть, но понимала, что это чувство не детское. Нет, конечно, многие влюбляются и раньше, чуть ли не в яслях. Но разве это настоящая любовь? И это тоже понимала не по годам серьёзная Агата. Но сама она в десять лет умудрилась полюбить по-настоящему. И, как ни удивительно, всегда, даже тогда, в самом начале, знала, что это то самое, редкое, что даётся не всем. А ей вот далось. В десять лет.