Вдоль белой полосы (СИ) - Перепечина Яна. Страница 20

— Почему? — искренне удивился человек. — Надо работать с теми, кто сильнее. А я сильнее Давидика. — В голосе его не было раздражения и Никита, секунду подумав, честно ответил:

— Потому что надо работать с теми, кого уважаешь. А я не могу уважать того, кто до смерти пугает ни в чём не повинную девушку.

— Смотри-ка, а пацан ещё и с принципами, — то ли себе, то ли ещё кому-то сказал человек и неожиданно отпустил волосы Никиты, тот ударился щекой об пол. — Ну, и живи со своими принципами. Вопрос только, долго ли проживёшь. Может, всего-то три часа…

Регина в этот момент снова всхлипнула, а Никита промолчал. Смысла отвечать он не видел.

Три часа тянулись невыносимо долго. Несколько раз заливался трелью телефон, человек сам брал трубку, кому-то радостно сообщал, что Давида Валерьевича нет и не будет, с кем-то беседовал о делах, пару раз, судя по всему, звонил сам Факторович. Всё это время Никита лежал на полу (ногу, правда, с него сняли), а Регина сидела на стуле. Ровно в восемнадцать ноль-ноль — Никита одним глазом видел электронные часы на столе секретарши — раздался ещё один звонок.

— Да, — снял трубку человек. — Ну, вот сразу бы так. И что только тянул? Молодца, Давид Валерьевич. Оставляю твоих мальчика и девочку тебе живыми и почти невредимыми. — Человек нажал на кнопку и бросил трубку Регине. Та всплеснула руками, но поймать не смогла, трубка упала на пол и, судя по звуку, треснула.

Через минуту в офисе уже никого не было. Никита с трудом — всё тело от долгого лежания на полу затекло — поднялся, подошёл к сидящей Регине. Та вцепилась в него с такой силой, что, захоти он оторвать её от себя, вряд ли сумел бы, и заплакала.

— Гад! Какой же гад! — всхлипывала она, размазывая по фисташковому свитеру Никиты, тушь и помаду.

— Конечно, гад, — согласился он, — совсем запугал тебя, бедную.

— Да не этот, — засмеялась вдруг она. — А Давид! Я с ним, с боровом жирным, живу! А он меня… Три часа!.. Знал ведь, что деваться некуда, что всё равно заплатит… Но тянул до последнего! А я тут… А мы с тобой тут! — она заплакала ещё горше. Никита всё-так отцепил её руки от себя, сел на корточки и принялся ладонями вытирать ей слёзы.

Вскоре заявился сам Давид Валерьевич. К тому времени на его столе лежали два заявления об уходе. В соответствии со своими принципами, которые тремя часами ранее Никита зачем-то сообщил незнакомому человеку, работать на Факторовича он больше не хотел. Регина тоже.

После того случая Никита продолжал подрабатывать водителем. Но денег этих на квартиру, конечно, не хватило бы. И Лика знала об этом. Однако её вопрос не застал Никиту врасплох.

— Пока поживём на съёмной. Я накопил денег, на несколько месяцев нам хватит…

— А потом?

— В мае я сдам госы, защищу диплом и пойду устраиваться к нам на завод.

— Ку-у-уда? — про завод, на котором работали его родители, и о своих мечтах, Никита Лике как-то уже рассказывал, поэтому не понял её удивления. Она же знала о его желании. Или забыла?

— На наш завод. Я поговорил с одним знакомым, он замгенерального у нас…

— Ничего себе, кто у тебя в знакомых ходит, — хмыкнула Лика.

— У него гараж через три от нашего, и я ему иногда помогаю машину чинить, он любит сам с ней повозиться, — объяснил с улыбкой Никита. — Вот мы и подружились, можно сказать… Так вот, Дмитрий Михайлович мне по секрету рассказал, что завод умудрился разморозить строительство дома, который начали возводить ещё в конце восьмидесятых. Но ты же помнишь, что было потом. Строительство законсервировали. А сейчас заключили большой контракт с Индией и решили так молодых специалистов заманить на завод. Квартиры будут давать тем, кто согласится отработать по десять-пятнадцать лет…

— Отлично! — обрадовалась Лика. — Надо соглашаться!

Никита такого энтузиазма от неё не ожидал и обрадовался:

— Я тоже так думаю. Дмитрий Михайлович сказал, что я как раз успею.

— Супер! — Лика закружилась в танце и тут же со смехом добавила: — Тогда я согласна.

Начали готовиться к свадьбе. Лика хотела большую, со многими приглашёнными и гуляньем на два дня. Никита, которому её радостный энтузиазм был приятен, не возражал, и значительная часть денег, накопленных им для съёмной квартиры, пошла на платье для невесты, аренду зала, застолье и самые разные мелочи, которых оказалось так много, что окончательная сумма поразила Никиту своей внушительностью. Но они справились, тем более, что и родители помогли, конечно.

В очередной из вечеров, когда Лика пришла к Никите обсуждать подготовку к торжеству, она неожиданно спросила его маму:

— Клара Петровна, а что вы делали для того, чтобы стать главой семьи?

Растерялись все: и мама, которая хотя и была решительной и активной, главной себя вовсе не считала, и отец, разом низвергнутый в категорию подкаблучников, и Никита, который просто оторопел.

— Лика, — мягко ответила его мама, — а с чего ты взяла, что я глава семьи?

— Ну, как? — искренне удивилась та. — Вы же принимаете все основные решения.

— Ничего подобного. У нас принято обсуждать всё мало-мальски важное. Даже когда Никита был маленьким, мы ничего не решали только вдвоём, всё обсуждали с сыном, объясняли ему, почему лучше сделать так, а не иначе, спрашивали его мнение… Да и разве может быть в семье единоличное управление?

Никита, который считал родительскую модель семьи очень правильной, с интересом посмотрел на Лику. Надо же, как всё выглядит со стороны. Кто бы мог подумать, что спокойный уравновешенный отец кажется окружающим слишком мягким для того, чтобы быть главой семьи. Или это только Лика так по молодости ошибается?

Вечером он случайно услышал, как отец спрашивал маму:

— А тебе не показалось, что девочка сама хочет стать главной, вот и решила, так сказать, перенять опыт у старших товарищей?

— Не знаю, не знаю, — задумчиво протянула мама, — если так, то Никите с ней будет ох как нелегко.

— Мамуль, нормально мне с ней будет, — тут же вступил в разговор Никита, как раз дошедший по коридору до кухни, где сидели родители, — ничего такого Лика не хочет. Просто задала вопрос. И, кстати, получила на него мудрый ответ. Вот увидишь, всё у нас будет хорошо. Не волнуйся.

— Я стараюсь, — невесело улыбнулась мама. Но Никита с бесшабашностью, свойственной юности, обратить внимание на её озабоченный вид не пожелал. Вместо этого он чмокнул маму в щёку, потрепал отца по плечу и отправился спать.

Свадьбу назначили на самое начало мая. Никита ждал, что родные станут отговаривать от этого решения и напоминать, что придётся всю жизнь маяться. Но мама с отцом ничего подобного не сказали. Они вообще всегда доверяли ему. Уже давно Никита принимал самостоятельные решения и сам нёс за них ответственность. И подготовка к свадьбе в этом отношении ничего не изменила. Родители не считали возможным вмешиваться.

Только один раз, поздно вечером, когда мама уже давно спала, а Никита только что вернулся с работы, отец вышел на кухню, где его сын ел прямо из сковороды сосиски с жареной картошкой.

Сначала отец просто молча сидел напротив, глядя на своего изголодавшегося уставшего ребёнка, потом встал, налил ему большую чашку чая, поставил рядом пиалу с овсяным печеньем и вдруг спросил:

— А ты уверен, что Лика лучшая девушка на свете?

— Ты про что, пап? — прожевав уточнил Никита.

— Я про то, что жениться нужно только тогда, когда знаешь, что лучше этого человека нет. Не вообще, а именно для тебя. Только в этом случае можно рассчитывать на счастливую жизнь… — он вздохнул. — Так вот я и спрашиваю: ты уверен, что Лика — лучшая девушка для тебя. Ты хорошо подумал?

— Пап, ты что, предлагаешь мне обойти весь мир, чтобы убедиться, что лучше Лики никого нет? Этак я до старости ходить буду. — Попытался отшутиться Никита.