Вдоль белой полосы (СИ) - Перепечина Яна. Страница 34

— Ну что? Уходим?

— Уходим, — кивнула Агата, — а ты где был?

— В уборную ходил, — пожал плечами не стеснительный Саня. Но Агата, заметила, что он прячет руки.

Агата извернулась и схватила Саню за кисть, костяшки того, хотя и не были разбиты, но покраснели и припухли.

— Сань, ну как ты мог?

— Агат, это мужская тема. Ты вообще не должна в это вмешиваться.

— Где он?

— Тебе не всё равно?

— Нет, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, пойду поговорю с ним…

— Да вон он, — Саня равнодушно махнул головой в сторону гардероба. Там надевал куртку Дима, скула у него была разбита. Агата дёрнулась было в его сторону, но подскочившая вездесущая Нюра удержала её:

— И незачем к нему ходить. Получил по заслугам. Пусть только попробует кому пожаловаться!

Агата из-за неё посмотрела на Диму. Тот мазнул по ней равнодушным взглядом и вышел на улицу.

— Ну, вот и всё! Туда ему и дорога! — обрадовалась Нюра. — А ты, Сань, молодец. Правильно сделал.

Они молча направились к выходу. На остановке Агата украдкой оглядывалась. Она боялась, что друзья Димы решат вмешаться и пристанут к Сане. Но они спокойно дождались автобуса и увидели только, как враждебная теперь команда осталась на улице. Агата выдохнула.

— Нюр, а как же ты?

— А что я? Мы поговорили, выяснили, что у нас разные взгляды на ситуацию и без ссоры без спору расстались.

— Из-за меня… — убито проговорила Агата.

— Из-за разных взглядов на жизнь, — не согласилась Нюра. — Считай, что вся эта ситуация послужила лакмусовой бумажкой.

— Ага, — встрял неделикатный Фима, — и мы сейчас этой бумажкой подотрёмся, выкинем её и забудем.

— Фимка! — рассердилась Агата. — Перестань!

— Да ладно, перестану, — пожал тот плечами. — Но правда-то от этого не перестанет быть правдой.

— Как глубокомысленно! — шутливо похвалила его Нюра.

— Пожалуй, я про это песню напишу, — пообещал Фима, который с недавних пор сочинял стихи и пробовал их петь под гитару.

— Да, Агатик, ты у нас, конечно, натуральная прекрасная дама, — засмеялась Нюра. — Поединки в твою честь уже устраивают, стихи слагают, скоро баллады начнут петь…

— Вот уж не мечтала я о таком, — вздохнула Агата.

— А о чём ты мечтаешь? — негромко поинтересовался Саня.

— Да так, ни о чём конкретном, — быстро откликнулась она, надеясь, что никто не услышит в дрогнувшем голосе фальшь.

Нюра перехватила её взгляд и покачала головой.

Глава 14. Весна.

— Ты меня не жди, — вспомнила уже на пороге Лика. — Буду поздно.

Никите хотелось спросить, с чего вдруг его жена решила предупредить о своих планах, хотя обычно не утруждала себя, но не стал: это было бы мелочно. Он просто кивнул. Видимо, его спокойствие задело Лику, она вернулась от лифта и пояснила:

— Я хожу к одному специалисту по компьютерам, мне это нужно для универа…

Её институт недавно переименовали в университет, и она страшно этим гордилась, вот и сейчас вспомнила. Никита, который поступал в хороший институт, учился в университете, а закончил и вовсе академию, только улыбнулся и пожал плечами: нужно, значит, нужно. Подъехал лифт и с грохотом распахнул двери. Лика хотела было шагнуть внутрь, но снова обернулась и добавила:

— Заниматься приходится интенсивно, поэтому я так и задерживаюсь.

— Тебя встретить? — из вежливости спросил Никита. И Лика, похоже, услышала, что вопрос был задан именно из вежливости и только.

— Да нет, не надо, — отозвалась она, внимательно всмотрелась в него и впорхнула, наконец, в кабину лифта.

— Ты ключи взяла?

— Взяла, да если бы и забыла, ты же дома будешь уже.

— Я приеду поздно, — зачем-то сказал он, хотя редко возвращался с завода после десяти.

— А как же Хоббит? — в голосе Лики послышались удивление и раздражение.

— Ему придётся потерпеть. Я погуляю с ним в обед. А потом уж когда вернусь.

Было заметно, что Лику раздирает любопытство. И она не выдержала:

— Ты куда-то идёшь?

— Да, — коротко ответил Никита, не зная, что скажет дальше, если Лика вздумает продолжить расспросы. Но тут в квартире зазвонил телефон, который ему, как ценному сотруднику, по выражению зама генерального, установили в первую же неделю после новоселья. Никита помахал Лике рукой и закрыл дверь. Последнее, что он увидел, было её озадаченное личико.

Звонила мама. С ней Никита говорил привычно весело и легко, словно всё у него было хорошо. Мама, конечно, что-то чувствовала, старалась аккуратно задавать наводящие вопросы. Но он уже давно вышел из возраста, когда попадался на них. Родителей ему было жалко. Да и неловко перед ними тоже было. Всё же не прислушался к деликатным подсказкам, а теперь вот плоды пожинает. Ведь и подумать не мог, что молодая жена станет приходить домой за полночь, а он даже раздражения или волнения не будет испытывать. Но вот дожил до такого. Сам виноват.

Поговорив с мамой, Никита достал из шкафа небольшой чемоданчик и принялся складывать в него вещи. Через два дня ему предстояло ехать в очередную командировку, и он неожиданно понял, что рад этому как никогда. Причин у него для этого несколько. И нежелание видеть Лику только одна из них.

Впервые Катю он увидел, как только устроился на завод. Вообще-то она была не Катя, а Кэти, Кетеван, если уж совсем точно. Наполовину грузинка, она цепляла взгляды яркой, запоминающейся и броской оригинальностью, хотя красивой её мог назвать только уж совсем отъявленный льстец. Сама же Кэти искренне считала себя неотразимой и, возможно, именно поэтому и правда была такой. Во всяком случае, все о её высоком самомнении знали, но никого это не раздражало, и лишь их заводские старики ласково посмеивались, глядя, как Кетеван царственно несёт себя по длинным коридорам, явно любуясь собой. И они тоже любовались ей.

С Никитой Кэти всегда, с первых дней, была приветлива и даже кокетлива. И он, привыкнув к такому поведению, как-то не сразу заметил, что с ним она разговаривает и кокетничает совсем не так, как с остальными мужчинами. Она была старше Никиты то ли на два, то ли на три года, а выглядела и того взрослее: сказывались южные корни. Но Никите она всегда нравилась, хотя поначалу и не так, как хотелось бы ей. Однако он знал, что Кэти замужем и даже имеет сына-дошколёнка, и поэтому относился к ней лишь как к симпатичной обаятельной коллеге, почти подруге, с которой приятно поболтать и попить чай во время перерыва.

Саму Кетеван наличие семьи ничуть не смущало. В последнее время Никита стал замечать явные знаки внимания с её стороны, и поймал себя на том, что это ему, пожалуй, нравится. В командировку они должны были ехать вместе. И он ждал эту командировку.

Там-то всё и произошло. Никита, сам себя считавший человеком очень верным, уже понял, что их с Ликой семья, которую он уже даже в мыслях не называл так, доживает последние если не дни, то недели. Было понятно, что скоро Лика найдёт ему замену. И тогда он будет свободен. А Кэти была так явно влюблена, так хороша в этом захлестнувшем её чувстве, что он не мог и не хотел отказывать себе в роскоши почувствовать себя любимым и нужным.

Была уже полночь, когда они в скромном номере байконурской гостиницы для приезжих специалистов, наконец, оторвались друг от друга.

— Они выдали меня замуж против моей воли, — удобно устроившись у него на плече продолжила Кэти начатый ещё вечером разговор.

Никита сильно сомневался, что можно выдать замуж против воли образованную и самостоятельную дочь давно обрусевшего грузина и москвички, но не спорил. Раз Кэти хочется всё представлять таким образом, пусть.

Разговор этот начался после ужина, когда они ещё вполне невинно гуляли по пустынным улочками. Никита, почти физически чувствуя напряжение, возникшее между ними ещё в самолёте и всё густеющее и густеющее, честно сказал, что она ему очень нравится, но рушить чужую семью он не хочет и не может. Кетеван сделала шаг назад, внимательно всмотрелась в его глаза своими почти чёрными глазищами, покачала головой и хрипло произнесла: