Корона двух королей (СИ) - Соболевская Анастасия. Страница 84

— Как вы смеете?!

Но Эрнан не обратил внимания на её гнев.

— Вчера сын попросил устроить с ним учебный бой, и я согласился — не могу же я в чём-то отказать своему наследнику.

— Уберите руку, — прошипела Вечера.

— Перед боем, — граф и не подумал послушаться, — когда Лаэтан ждал меня на площадке, я решил выбрать для него меч — я всегда так делаю. Так вот, меня заинтересовали арсеналы короля, и я решил заглянуть в один из них. Даже не знаю, что меня потянуло именно в дальний угол, где хранится старое оружие для переплавки. Я разобрал один из сундуков с мечами, и знаете, что я нашёл среди старого железа? Оттиски для чеканки монет и печати на сургуче. Представляете?

— Кузнец хранит там старые оттиски, как и всё железо для переплавки. Уберите руку, или отрублю её по локоть.

Лицо Эрнана оставалось невозмутимым, несмотря на прямую угрозу.

— И даже оттиски с вензелем дома Элботов и лилией Теабрана Эссегридиона? Интересно, и как такая вещица попала в Туренсворд?

Несколько секунд Вечера молчала и внимательно глядела в проницательные глаза южного графа:

— Почему мне кажется, что вы знали, где искать? Любой кузнец не глядя сунул бы оттиски в плавильню. Но вы знали, зачем пришли в старый арсенал.

— Перекинулся парой фраз с братом. Он-то и посвятил меня в курс дела.

— Никогда бы не подумала, что Сальдо Монтонари не умеет держать язык за зубами.

— Не стоит его винить. Я бываю настойчив, а мой брат всегда плохо переносил боль.

Вечере вдруг вспомнилось, как пару часов назад она видела Хранителя казны с повязкой на левой кисти. На её вопрос, что случилось, он сказал, что стоял у камина в своём кабинете и случайно схватился рукой за раскалённую решетку.

— А Четта знает о вашем увлечении?

— Ты умница, Аматина, — граф не посчитал нужным ответить на этот вопрос. — Я бы не догадался изготовить поддельные клейма и печать, да ещё и написать расписку за казначея Жемчужного банка.

— Вы просили убрать с вашей дороги Элботов, я это сделала. Осе теперь никогда в их сторону даже не посмотрит.

— Жаль только этих бедняг, не правда ли? Они ведь все были совершенно ни в чём не виноваты и хранили верность короне. Да и Хранитель Жемчужного банка потерял голову почём зря.

— Вы не просили меня обойтись без жертв.

— Как бы правосудие Саттелит вас не настигло. — Ухоженные пальцы графа нежно скользнули по подбородку принцессы.

— Вам бы лучше о своей участи тужить. Вы виноваты не меньше меня.

Вечера предприняла попытку уйти, но рука Эрнана бесцеремонно схватила её за плечо и с силой толкнула к стене.

— Эй!

— О, не стоит обвинять меня в чрезмерной жестокости, — бархатный голос Монтонари стал ниже. Его смуглое лицо, спрятанное в полумраке, оказалось совсем близко от лица Вечеры.

— Куда уж мне тягаться с вами?

— Я бью только того, кто этого заслуживает.

— Как и я.

С этими словами Вечера вывернула руку и отвесила кантамбрийцу звонкую оплеуху. Эрнан схватился за лицо и засмеялся.

— А ты не так проста, как я думал. — Он тронул покрасневшую щёку, проверяя, не рассекла ли её принцесса обручальными кольцами. — Мне нравится.

— Не стоит думать, что вам всё позволено, мой вынужденный друг. Я не ваш брат и могу дать сдачи.

— Кстати, я сломал чеканки. — Повёл бровью южный граф, поглаживая щёку, будто это было место поцелуя. — Мало ли кто ещё окажется столь же любопытным, как я, и увидит то, что не нужно.

— Вы довольны? — прервала его елейные речи принцесса. — Я выполнила ваши условия. Теперь я жду того же от вас.

Вместо ответа Эрнан послал принцессе воздушный поцелуй и произнёс:

— Кантамбрийцы своих не бросают.

К полудню люди потянулись к площади Агерат, чтобы увидеть обряд кирасирской клятвы. С того дня как тела погибших турдебальдов унесли с арены, их держали в холодных подвалах Туренсворда, где Геза обрабатывала их настоями из трав. Из-за перебродившего сока кожа покойников покрылась слоем белого воска, который не давал телам разлагаться и отбивал малейший трупный запах. Сейчас белоснежные, будто покрытые тонким инеем тела в несколько рядов лежали возле воткнутых в землю агдеборгов на Агерат на невысоких каменных постаментах, и архонт зачитывал над ними слова «Морген-эреи». Полудницы украшали головы покойников погребальными золотыми герберами, чтобы духи-посланники Саттелит унесли души юношей в горы.

— А что потом? — прошептала Данка, тронув Влахоса за рукав.

— Потом могильщики отнесут тела в братскую могилу близ Долины королей, где хоронят павших кирасиров, и заложат тела камнями.

Родители погибших плакали и прижимали к груди мешочки с золотыми монетами. Те, кто остался в живых, стояли рядом в окружении солдат и прятали лица, потому что каждый, кто замечал на их лбу перевёрнутую руну Вейла, старался дать им пощёчину.

За всё время своего пребывания на троне Осе так и не научился произносить воодушевляющие речи с той же страстью, с которой это делал его брат, и сейчас, стоя в специально возведённой ложе, король чувствовал наплывы зыбкой неуверенности. Ему казалось, что люди глядят на него искоса, и кантамбрийцы, что огораживали площадь от зевак, бросают на него недобрые взгляды, и что у каждого из них за пазухой спрятан камень, чтобы запустить его в голову ненавистному Тумтабарду.

Осе попытался укрыться под навесом от пульсирующего солнечного света, но и там ослепляющие раскалённые лучи преследовали его, оставляя в глазах разноцветные пятна, а яркие знамёна с каждым движением ветра хлестали его обожжённые глаза алыми языками пламени. Весь мир сегодня будто сговорился и обрядился в едкие цвета, чтобы ослепить короля Ангенора.

От рези в глазах у Осе навернулись слёзы, и он поспешил смахнуть их, пока никто не увидел. Он знал, что значат эти слёзы, и приказал слуге поскорее принести нюхательной соли.

— Тебе плохо? — встревожилась Суаве и положила руку на плечо мужа. — Ты побледнел.

— Нет, всё хорошо. — Осе перевёл дух, силясь показаться утомлённым лишь горячим воздухом.

— Я прикажу принести вина.

— Нет, не нужно, я в порядке.

— Правда?

— Просто жарко.

— Ты дрожишь.

— Простое волнение.

Он успел взять руку Суаве и поцеловать до того, как она её убрала. Долгожданного облегчения этот невинный акт любви ему не принёс.

Толпа внизу гудела в ожидании представления. Как же эти люди любят зрелища. Свадьба, тавромахия, похороны, парад или казнь — толпа не делала различий, лишь бы собраться в кучу, поглазеть, порадоваться, поплакать вместе со всеми, в объятиях всеобщей радости или скорби, и разойтись по своим делам, чтобы всё забыть уже через час. Какая пошлость. Всего несколько лет назад эти люди были готовы зарубить короля в ответ на казнь повстанцев, а теперь они же бросали в его ложу цветы. Ребёнком Осе был готов полюбить каждого из них, а теперь не испытывал ничего, кроме отвращения.

Его мысли прервал далёкий звук горниз и лёгкая дрожь, внезапно накатившая со стороны Туренсворда. Толпа и гости в королевской ложе повернули лица в сторону источника гула. Вдалеке в ярком свете солнца заблестели начищенные новые кирасы, золотой волной мчащиеся по улице к площади.

Весь маршрут новобранцев от Ласской башни до площади ограждали отряды кантамбрийцев и Ловчие, которым было велено прогонять случайно выскочивших на пути быков зевак, чья нерасторопность и невнимательность могли привести к катастрофическим последствиям. За порядком коршуном следил Сеар и уже в первые две минуты буквально выдернул из-под копыт Гнева какого-то пучеглазого мальчишку.

— Ты совсем из ума выжил, щенок?! — В гневе за кощунственную невнимательность Сеар отвесил пареньку оплеуху и оттолкнул к стене богадельни. — Они чуть тебя не затоптали! Иди ворон лови в другом месте!

А мальчишка только глядел на него огромными, как блюдца, угрюмыми глазами и вытирал чумазой рукой разбитую губу.

— Что молчишь? — лютовал седовласый северянин. — Хоть бы поблагодарил — я только что спас тебе жизнь.