Корона двух королей (СИ) - Соболевская Анастасия. Страница 86

Осе пробыл в беспамятстве больше суток, пока глубокий сон не наполнил силами его изнемогшее тело.

Больше всего Осе боялся унижения, когда его болезнь сломит его прилюдно, но теперь, когда он обмочился на глазах у всего народа, его мысли были менее всего о публичном позоре. Он просто устал.

Первое, что он увидел, когда поднял свинцовые веки, был расписной балдахин его ложа, чей бордовый низ играл в свете зажжённых свечей золотыми уютными искорками. В его спальне приятно пахло свечным воском и розовым маслом, которым пользовалась Суаве. Осе любил этот запах, и ему было приятно почувствовать его, проснувшись после тяжёлого приступа. «Странно, — подумал он, — Суаве никогда не приказывала душить мою комнату своими маслами…»

Осе повернул голову и увидел её.

— Как ты? — Суаве сидела возле его кровати и смачивала в воде платок. — У тебя был жар.

— Сколько я спал? — безжизненным голосом прошептал король.

— Около полутора суток.

— Воды.

Суаве протянула мужу бокал и помогла приподнять голову.

— Забавно, — произнёс он, поблагодарив.

— Что?

— Я всегда мечтал, чтобы ты по своей воле пришла в мою спальню. А для этого мне всего лишь нужно было оказаться при смерти.

— Ты не умираешь. Просто твоя болезнь вернулась.

— Она мучала меня всю юность, и каждый день я мечтал о смерти. Потом припадки прекратились, и я воздавал хвалы богам, и вот опять. Я больше так не могу…

— Ты сможешь, ты Роксбург.

— Последним Роксбургом был мой брат, а я лишь его тень. — Король сморгнул накатившие слёзы. — И тень твоей дочери.

Он тронул голову, и его рука коснулась повязки.

— Ты разбил висок, когда упал.

— А где корона? — встревожился король. — Она разбилась?

— Треснула, — успокоила его Суаве. — Всего лишь небольшая трещина. Я уже отдала корону Дагмару. Он сделает трещину незаметной.

— Трещина… Корона была невредима тысячу лет, и я тот король, который едва её не разбил. Эгиль должен меня за это покарать.

— Он поймёт. Виной всему болезнь, а не ты.

Осе положил свою слабую холодную руку поверх её, но на его удивление Суаве не поспешила убрать свою ладонь.

— А что люди? — спросил он. — Теперь плюют в сторону Туренсворда? Кому нужен король, который мочится в штаны? Брат до последнего скрывал от всех мою болезнь, чтобы его род не выглядел слабым, и вот… Они меня проклянут. Заклеймят, придумают новое прозвище…

— Я так не думаю, — возразила Суаве. — Вчера вечером я попросила отца Ноэ провести службу за твоё здоровье в кирхе, которую ты строишь.

— И?

— Он сказал, что проведёт три, как требует Святая благодать. Когда вчера он начал первую службу, вместе с ним в это время в храме было всего несколько прихожан, которые спросили, о ком его молитвы, а когда он ответил, стали молиться вместе с ним.

Суаве встала, подошла к окну и раздвинула шторы.

— Видишь свет? — спросила она, указывая за окно, из которого открывался вид на недостроенную церковь. Она возвышалась над жилыми зданиями в полутьме, и в её окнах горел свет.

— Там Ноэ? — спросил король, приподнявшись на подушках.

— Ты видишь огоньки вокруг? Они идут от церкви до самого берега Руны.

— Что это?

— Это горожане, которые присоединились ко второй службе за тебя.

Осе этого было не видно, но Суаве видела очень хорошо, как множество огоньков густо столпились вокруг церкви и тянулись к самой реке. Впервые над городом звенели колокола недостроенной башни, и их металлический мерный перезвон накрывал город невидимым облаком, от которого почему-то становилось спокойно.

Суаве продолжала:

— На площади Агерат сейчас то же самое. Люди жгут травы под статуей Веньё. Все просят его помочь тебе.

С минуту они оба молчали. Осе не ощущал радости из-за молитв людей о себе. Он ощущал только гнетущую пустоту, будто внутри он был уже мёртв.

— Есть какие-то новости о Теабране?

— Сегодня нам доложили, что его армия движется с северо-запада и подойдёт к городу меньше, чем через неделю.

— О боги… — выдохнул король. — Что армия?

— Готовится. Согейр, Гаал, Вальдарих, Вечера уже отдали приказ укреплять стены. Готовят масло, онагры, заправляют пушки. Отец с матерью вернулись в Мраморную долину.

— А Монтонари?

— Остался. Он сказал, что будет сам командовать кантамбрийцами во время сражения. Эрнан отправил домой только Четту и Аэлис. Лаэтан наотрез отказался уезжать. Он сказал, что в этом городе его невеста, и он обязан её защищать. Даже поссорился из-за этого с отцом.

— Лаэтан хороший мальчишка, — слабо улыбнулся Осе. — Я должен поблагодарить Вечеру за то, что она не дала мне связать узами брака Ясну и Роланда. Едва ли он бы стал защищать город ради женщины. Элботу уже выслали приказ, чтобы он отправил нам своих людей?

— Да, Вечера сделала это сразу после того, как пришли вести от лазутчиков. Дочь почти всё время проводит в башне, готовится к бою.

— Жаль, во мне нет и половины той отваги, что есть в ней. Она всегда была сильнее меня, — сделал король признание, которое душило его многие годы. — Прости меня.

— Не у меня ты должен просить прощения, а у Вечеры.

— Она не простит — она слишком похожа на Эдгара.

— Но Эдгар многое прощал.

— Мой брат никогда никого не прощал. При всей моей любви к тебе, ты знала его всего пару лет, а я всю жизнь. Любовь к тебе сделала его мягче, но он остался тем же Эдгаром, каким и был.

— Не будем об этом. — Суаве воспротивилась кощунственным речам о покойном муже.

— Прости. Я тоже любил брата. Надеюсь, когда-нибудь вы с ним встретитесь в горах.

— Мы все встретимся там.

— Боюсь, что меня там никто не ждёт. Я всегда ощущал себя чужаком среди Роксбургов — для меня нет места среди предков. Я просто хотел бы ещё раз увидеться с сыном, а потом просто исчезнуть.

Суаве всплеснула руками.

— У тебя, наверное, снова горячка.

— Просто болезнь напомнила мне, что я смертен. Единственный приступ оказался более отрезвляющим, чем лицезрение десятков чужих смертей во время каждой тавромахии.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы всё это скорее кончилось. Чтобы Теабран был повержен, а я спокойно доживал свой век, глядя на то, как мой преемник займёт трон. Мне уже всё равно, на чьей голове окажется корона. Недавно я мечтал, чтобы она оказалась на голове моего отпрыска, но теперь я не уверен, что хочу, чтобы моя Ясна носила её. Не хочу. Если Вечера хочет корону — пусть. Она заслужила эту кровавую ношу. В конце концов, когда-то Эдгар завещал корону ей, а я её отобрал.

Король говорил, речь его становилась всё более путаной и бессвязной, будто его мысли засасывало в болото, его язык заплетался, путая слова и буквы местами. Алое пятно на его виске под повязкой медленно расползалось, и ткань пропустила сквозь себя жирную кровавую каплю.

Суаве прижала руку к голове мужа и позвала на помощь, но Осе сознанием был уже далеко. Он смотрел на её лицо и улыбался. На полуслове он закрыл глаза и снова погрузился в безмятежный сон, чтобы через несколько дней проснуться под грохот призывных пушек.

Кирасиры собирались у ворот.

ГЛАВА 26

Крах

Долгое ожидание неизбежных вестей разрешилось в один час — войско Теабрана находилось на подступах к городу. На улицах началась паника, которую пришлось усмирять силами солдат. Многие горожане спешно хватали всё, что могли унести, и устремлялись прочь от места будущей схватки двух королей. Но многие оставались, пребывая в уверенности, что городские стены неприступны и что запасов в подвалах Ласской башни хватит на несколько месяцев обороны.

— Много ли нам понадобится еды, ежели в первый же день Теабран обрушит на Паденброг свой огонь? — всё чаще можно было услышать на улицах. То и дело то тут, то там вспыхивали драки — люди, как шакалы, хватали всё, что не было приколочено, и прятались по углам.

— Теабран не сможет сжечь этот город, — орал Согейр, разгоняя обезумевшую в страхе толпу. — Город ему нужен, как и вы! Зачем ему корона, если он будет королём выжженных земель? Он выжигал города и княжества лишь затем, чтобы весть о его деяниях дошла до короля, но Паденброг ему нужен! Стены города выдержат любую атаку, ворота снаружи открыть нельзя! Чего вы боитесь? Что всех нас перебьют? Не выйдет! Ангенорцы будут биться до последней капли крови, но не пустят врага в город!