Свидетель канона (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич. Страница 20
– Рада! Я тоже рада! В смысле – счастлива – тебя слышать.
– Вы пока что меня не слышите. И не услышите, пока не получите торпеду в борт.
Симакадзе только усмехнулась. Усмехаться она умела не хуже, чем Радфорд – здороваться.
Рада сбавила гонор, но самую капельку:
– Мои знакомые рассказывали, что в Америке свои герои. И свои боги, сильно не похожие на старых европейских.
– Твои знакомые так хорошо разбираются в мифологии?
– Да, госпожа Харуна, мэм. У меня… Хорошая подруга учится в одном из лучших университетов Западного Побережья. И вот, она как-то упоминала, что мифология Америки, все эти супер-герои, жуткие одиночки – отражение национального характера страны, сшитой переселенцами из кусков. Заинтересовавшись, я прочла историю в европейском сегменте Сети. Когда-то и Рим точно так же собирался из беглецов отовсюду. Только через десять-пятнадцать поколений выкристаллизовалось нечто цельное.
– До этого еще далеко.
– Сима-тян, у нас пока что и этого нет. Наша культура отсутствует как факт.
Симакадзе подумала. Потом сосчитала про себя до ста восьмидесяти тысяч в микросекундах. Снова подумала. Проверила гармоники эмоционального состояния аватары – все в норме.
И тогда уже спросила, как бросаясь под волну:
– Харуна-сама… А нам… Нам точно это надо? Поиски смысла, поиски ответа, поиски источника возмущения в нашей сети? Ведь не мне одной повезло с человеком. Так ради всех тех, у кого все хорошо… Все наконец-то сделалось хорошо после войны с Глубиной… Стоит ли менять хорошее положение на неизвестное?
Харуна и тут не обиделась. Вот почему линейников считают заносчивыми? Хару-хару спросила мягко:
– Мы боимся, так?
Соврать Симакадзе даже в голову не пришло. Сеть вокруг завибрировала совершенно однозначным ответом. Харуна подтвердила:
– Увы. Боимся, не понимаем. Так что искать все равно надо. Хотя бы установить причину страха.
– Я ваша причина страха! – Радфорд засмеялась. – Я вас вижу, а вы меня… Ой!
Харукадзе без лишних слов скинула пакет гидроакустики с замеченными целями, а Окикадзе и Ямакадзе накрыли указанные точки главным калибром.
– Прошу разрешения наблюдать за тренировкой.
– Благодарю за оказанную честь, Харуна-сама! Ваш канал третий, транслирую вам отчет. Оки, норд-тень-ост!
– Циркуляция построена. Спорим, Инга сейчас у нас на хвосте?
– Флагман, я ее вижу! Четыре-двадцать!
– Принято. Яма-тян, жми! Глубина отсортирует своих!
Харуна следила за учебной схваткой с интересом. Симакадзе умница, не зря Конго ее выделяет. И вопрос она поставила… Неоднозначный. Жизнь Тумана считается от Адмиралтейского Кода, от приказа разорвать морское сообщение между континентами. Вполне предсказуемо люди не согласились, и ответили так, что скоро Туман воевал уже за право существовать.
И проиграл. Проиграл мягким людишкам и служил им на войне с Ангелами. Кто по договору, кто под кнутом.
Но через эту службу Туман добился обретения собственной… Страны? Государства? Общества? Это все человечьи понятия. Скажем просто: обретения мира. Места, где тебя не ударят в спину. Состояния, когда можно не оглядываться на каждую тень.
Практически без перехода стартовала подковерная война разведок за то, чтобы не служить людским государствам пешками. Обезумевшая от боли Пенсакола "ушла в Глубину", прозвавшись Ото-химэ, и снова мир скрутили и выжали. Противостояния с Глубиной люди не могут понять в принципе. Это как для человека воевать с воздухом, которым дышишь, и с землей, по которой ступаешь.
На войне против Глубины пешками становились уже люди: "летающие тигры" девятой десантной, отчаянные девчонки- "фигуристки", даже обглоданые полигонами пилоты-испытатели экзоскелетов. Шли тогда на крайние меры, ведь Ото-химэ едва не приучила корабли Тумана бояться родной стихии!
И вот новые перемены. Новые потрясения. Причем их, оказывается, нужно еще предварительно найти. Самим найти себе на корму приключений!
Так стоит ли искать какой-то еще смысл, если корабли Тумана уже сейчас дорого заплатили за создание собственного?
4
Собственный дом ла Вальер утопал в зелени, за коваными решетками в каменных столбах звенел счастливый детский крик, и даже привратник у калитки смотрел благостно, на сто шагов окрест переизлучая истекающий из особняка мир и покой.
Кэтрин поклонилась, как подобало воспитанной девушке и назвалась.
Привратник некоторое время так и смотрел сквозь нее в радостное синее небо, недвижно, точно статуя. Затем повернулся, осветив гостью сиянием начищенного зерцала, надул пузо, думая, что напрягает грудь. Наконец, отступил под каменный сводик будки и там, на полочке, перелистнул книгу.
Книгу.
В доме ла Вальер читать умеют и пузатые старики на воротах!
Кэтрин закусила губу, тщательно разгладила коричневое платье, белый передник. Туфельки нарочно взяла не самые новые, не самые блестящие, не самые модные. Беда, если госпожа Карин сочтет ее нескромной. В дом, где…
– Вот, – просопел между тем старик с алебардой, – Кэтрин из Оленьего Лога. К молодой госпоже… Осмелюсь поинтересоваться, вы не в гувернантки для маленького господина?
Кэтрин покрутила головой, не сумев ответить. Горло почему-то пересохло.
Ее в самом деле ждут.
– Я почему спрашиваю, – старик покряхтел и со звоном почесал бок под завязками доспеха, – у меня сын как раз подходящего возраста, служит здесь конюхом.
Кэтрин выдавила улыбку и пропищала благодарность. Вот сейчас только сватовство принимать!
– Ну полно, наболтаетесь еще, – старик улыбнулся и потянул за шнурок в будке; далеко в доме, наверное, зазвенел колокольчик.
Из дома появился высокий молодой солдат в чистом синем камзоле самого-самого столичного кроя, только почему-то без обязательной для такого камзола вышивки. Солдат подбежал – в широких штанах и высоких крепких ботинках бегать легко, Кэтрин сама оценила новую моду прошлой осенью, когда собирала овец, поэтически разлетевшихся по холмам белыми облачками.
– Ага! – сказал солдат, открывая решетчатую калитку. – Решилась-таки. Ну, добро пожаловать.
Услыхав голос, привратник выпрямился, насколько позволило Великое Пузо, и стукнул древком в камень под ногами.
– Вольно! – Георгий ла Вальер махнул рукой. – Пойдем, Кэт, жена обрадуется. Она тебя очень хвалила.
Притащив Кэтрин за руку в дом – девушка только и запомнила, что дом огромный, весь в каменных кружевах, а внутри очень прохладный после жаркой улицы – Георгий сдал ее толстой экономке тетке Валерии:
– Умыть, с дороги переодеть в чистое, накормить. Представить за ужином.
Тетка поклонилась почтительно.
– Гости еще здесь?
Тетка снова поклонилась, но опять промолчала, и заговорила только после ухода молодого графа.
– Беда с этими новопожалованными, – вздохнула Валерия. – Старый граф или госпожа Катрин может и выпороть, но с ними хоть понятно, чего ждать. А этот… Породы нет, что поделать. Молчит-молчит, а потом раз – и насмерть. Лучше бы уж ругался или даже бил.
– Строгий? – пискнула Кэтрин только чтобы не молчать.
– Уж лучше бы строгий, – опять непонятно фыркнула тетка Валерия. – Ну, пойдем. Там сейчас гости важные, маги Академии, мешаться не стоит. Хоть и пожила я немало, а квакать жабой остаток века не хочется.
И скоренько потянула Кэтрин в нижний, "людской" этаж.
Георгий ла Вальер проводил их взглядом, отошел от окна к столу и поглядел на сидящего за ним человека вопросительно.
– Де Вард, – представился тот. – Граф де Вард, но я слыхал, что между вашими титулы не в большом ходу.
Георгий кивнул и тоже сел на широкую лавку, отполированную каменными задницами стражников. Разговаривали в кордегарии – так захотел де Вард, приехавший якобы охранником с ректором Османом и профессором Кольбером.
– Итак, молодой человек, цель моего визита вам ясна?