Любовь не с первого взгляда (СИ) - Берестова Мария. Страница 50

Спорить, к добру это или нет, тоже было бесполезно: процесс уже был запущен, и обратить его вспять не получилось бы.

Тем не менее, оппонентов остановило только явление предмета их спора — в присутствии королевы и короля-консорта и дядюшка, и экс-канцлер замолчали.

Продолжив, правда, обмениваться гневными взглядами.

«Вот видите!» — обличал взгляд дядюшки, кивающего на идеально-ровную осанку Канлара и его холодно-спокойное выражение лица.

«Вот видите!» — торжествовал взгляд экс-канцлера, когда выяснилось, что королева забыла ключ от кабинета у себя и отправила за ним лакея.

«О чём я говорил!» — сигнализировали глаза дядюшки, когда на совете Канлар промолчал во время обсуждения донесений от внутренней разведки.

«Именно это я имел в виду!» — пускали молнии глаза экс-канцлера, когда Кая, слушая доклад вице-канцлера, мечтательно засмотрелась в окно.

Неизвестно, сколько бы продолжались эти пламенные переглядки, но их вдруг невозмутимо прервал Канлар:

— Господа, да что с вами сегодня? Только не говорите, что ваш внук, — с ехидцей подначил он дядюшку, — увёл вчера у жениха вашу внучку, — кивнул он на экс-канцлера.

— Что? — переглянулись оба в недоумении.

Экс-канцлер повернулся к зятю-канцлеру с недоумением:

— Как, Эда разорвала помолвку?

Канцлер с таким же недоумением посмотрел на дядюшку:

— Разве Тэру нравилась Эда?

— Господа, — с заметным раздражением прервала их королева, — у нас тут совет или дамский салон? Решайте личные вопросы в нерабочее время, будьте так любезны!

Холодом в её голосе можно было заморозить лето.

Весёлыми искорками в глазах удачно пошутившего короля-консорта можно было этот лёд растопить обратно.

Экс-канцлер и дядюшка переглянулись в последний раз и оба надулись.

— Продолжайте, — ровно велела королева вице-канцлеру, который как раз докладывал о ходе выполнения работ по созданию Совета гильдий.

За гильдиями последовал вопрос выставки живописи, которая из выставки уже начала превращаться в конкурс. Восторженные художники вовсю работали над плотной программой, где место находилось всему: от ситуативных зарисовок на скорость — до вдумчивых мастер-классов и даже уроков.

Королева с некоторым ужасом смотрела на предложенный список мероприятий, который грозил занять две недели, не меньше.

Король-консорт заглянул ей через плечо, присвистнул, с возгласом:

— Так, дайте-ка сюда! — забрал бумаги и начал ставить какие-то свои пометки, после чего заявил: — Мы с её величеством посетим это, это и это, а остальное — сами!

Королева бросила на мужа горячий благодарный взгляд.

Канцлер взглянул на поправки и заметил только:

— Что ж, мудрый выбор, ваше величество, — и начал что-то править в своих бумагах, тихо переговариваясь с вице-канцлером, который вносил те же поправки в график выездов их величеств.

Супруги в то время изучали новый список — с именами райанских художников, коих намеревались пригласить.

Изучая список, Канлар испытывал некоторые колебания. Дело в том, что супруга Се-Ньяра баловалась на досуге живописью и была весьма в этом искусна, но широкой славы художницы не приобрела — не от того, что её работы были плохи, а от того, что была более занята делами министерства внешней разведки и не могла уделять своему увлечению достаточно времени. Конечно, в список её никто внести не додумался, и Канлар теперь рассуждал сам с собой, не будет ли с его стороны злоупотреблением предложить госпожу Се-Ньяр как ещё одну участницу. Эти мысли тревожили его в первую очередь от того, что сам Се-Ньяр был его близким другом, и такое явное покровительство могло бы показаться нечестным и эгоистичным порывом.

«С другой стороны, она ведь и в самом деле прекрасно пишет», — рассуждал внутри себя Канлар, уже почти решив вынести соответствующее предложение, но тут же погрузившись в ещё одну сторону вопроса.

Вспомнив уроки управления и советы самой королевы, он задумался о том, что рассуждает, как рассуждал бы глава внешней разведки. В своём прежнем статусе он был всего лишь рядовым членом совета, который мог только вносить предложения и обсуждать то, что было угодно обсудить её величеству. Даже в делах его собственного ведомства её голос был решающим — к чести королевы отметим, что она не любила вмешиваться в дела профессионалов, и чаще одобряла решения своих советников по части их узких профессиональных вопросов, нежели противоречила им.

Так или иначе, теперь статус Канлара сменился, и он из рядового советника превратился в супруга королевы — с полным набором полномочий принимать решения самостоятельно в тех случаях, где они не входили в противовес с волей королевы.

Поскольку вопрос с участниками мероприятия едва ли был для Каи принципиальным, следовал логичный вывод: для короля-консорта вполне допустимо самостоятельно внести в этот список новое лицо, не спрашивая на тот счёт советов и разрешений.

Пожалуй, напротив, представить такой вопрос как предложение есть обозначить свою политическую слабость и зависимость.

«Вот угораздило же!» — эмоционально высказался внутри себя Канлар, измотанный всеми этими расчётами и размышлениями, после чего взял листок у королевы с решительным:

— Позвольте, я внесу ещё одно имя, — и уже безо всяких сомнений записал туда госпожу Се-Ньяр.

Поскольку ни королева, ни кто-либо ещё в ответ на такое самоуправство не возмутился, Канлар сделал вывод, что всё решил правильно.

Расправившись с вопросами живописи, Кая задала советникам новую задачку:

— Господа, — сказала она, — мне нужно найти предлог, чтобы пригласить моего троюродного брата в столицу.

Поскольку княжна изъявила желание поискать жениха среди иноземцев, вызывать князя посмотреть кандидатов казалось преждевременной идеей. Конечно, троюродные так и так знают, что, какой бы предлог им ни прислали, — это всего лишь предлог, и дело в махийской принцессе и смотринах. Но приличия-то надо соблюсти!

— Чего изобретать-то? — пожал плечами генерал. — Пусть наших новобранцев посмотрит, глядишь, укомплектует свои отряды!

— Мы не можем ослаблять столичные отряды засчёт усиления войск потенциального противника, — логично возразил Канлар.

Не то чтобы кто-то всерьёз ожидал от троюродных военного удара, но политика не то поле деятельности, где можно пренебрегать такими вероятностями.

— А князь не рисует? — спросил министр культуры.

— Увы, нет, — разочаровала его Кая. — Зачем бы нам тогда предлог?

Советники ещё с полчаса ломали голову, но так ничего конструктивного и не придумали.

Им и в голову не пришла мысль, что князь, недолго задержавшись в своих землях, уже готовится выехать обратно без всяких предлогов.

Потому что глазастая княжна уже отправила родне паническое письмо, основным посылом которого было: «Наша сестра безумно влюблена в мужа, это катастрофа, она смотрит ему в рот и делает всё, как он скажет!» — и всё троюродное гнездо засуетилось, заволновалось и пришло к выводу, что нужно срочно принимать меры.

Так что князь отправлялся в столицу — спасать королеву от тлетворного влияния чересчур деятельного супруга.

А по официальной версии, конечно, — искать жену.

Пока не женили на какой-нибудь неженке-художнице или, того хуже, скучной ниийке с невнятным свёкром явно недружеского характера.

Интерлюдия

Тем же вечером в двух благородных столичных семействах произошло два серьёзных разговора, имеющих далеко идущие последствия.

Первым вернулся из дворца в свой особняк канцлер, и тут же навестил дочь. Девица была благочинно занята чтением, и серьёзных разговоров не ждала — в поведении своём она всегда была весьма примерна, и вчера на балу не совершила ничего предосудительного, в этом можно было быть уверенным!

Канцлер в непривычной ему манере долго мялся и говорил о погоде, что было для него крайне несвойственно, поэтому, в конце концов, примерная дочь не выдержала и прямо сказала:

— Отец, я же вижу, что у тебя ко мне есть какой-то вопрос. Уж говори как есть.