Тревожный Саббат (СИ) - Воронина Алина. Страница 3

Но Ким его почти не слышала, она подошла к девушке:

— Ингрид, это ты?

— Мы знакомы? — взгляд артистки равнодушно скользнул по ней.

— Еще бы. Учились вместе в 120-й школе. Я — Ким.

— Ошибаетесь, — с холодной улыбкой ответила девушка. — Я закончила 140-ую. Ладно, время позднее. Заратустра, выдвигаться будем?

Но длинноволосый, не отрываясь, смотрел на Ким.

— Эй, Асмодей, можно собираться? — спросил Чайна.

— Да! — выдохнул тот, кого называли и Заратустра, и Асмодей.

— А канистру с керосом куда везти? — поинтересовалась Ингрид.

— Можно ко мне домой, — предложил Чайна. — У меня место горючке точно найдется.

Ким вдруг почувствовала нарастающую злость:

— Значит, ты меня не узнаешь? И Общества полуночников не помнишь? И того, что случилось тринадцать лет назад? Что ж, мне нечего тебе сказать. Только одно. Я живу с тем, кого ты так любила. И кого позорно бросила, когда пришла беда. С Женькой, он же Еретик. Мы — вместе.

— Уходи, — сухо сказала Ингрид. — Просто уходи!

— Нет, — вмешался Асмодей. — у меня к ней еще немало вопросов. Эта Ким увидела Шаолинь в огне. Не знаю, что вас связывало, но тебе, Ингрид, придется потерпеть.

— У Еретика до сих пор не работает правая рука, — проникновенно сказала Ким. — Болевой шок. Мы уже столько всего перепробовали. Поменяли немало врачей, даже обращались к экстрасенсам и знахарям. Толку нет! Осталась последняя надежда — отвезти его в Литву. И уже два года я работаю, как мул, по две смены в день в организации, которую ненавижу. Я отдаю Жене всё. И думаю, что заслужила хотя бы разговор по душам.

Ингрид потупила желтые глаза и промолчала.

Ситуацию спас Чайна. Он протянул Ким довольно увесистый термос с чаем и сказал:

— Утро вечера мудренее. Завтра разберетесь с этим вашим Шаолинем и темным прошлым. А пока давайте чайку попьем. Сегодня заварил с облепихой, малиной и ягодой Годжи.

— Годжи? А это что за зверь? — заинтересовался Асмодей.

— Это «ягода долголетия», очень полезная для здоровья.

— Чур, мне первой «годжи», — попросила Ингрид.

Чайна улыбнулся ей в ответ и разлил напиток по маленьким чашечкам, хранившимся в его бездонном рюкзаке.

— Божественно! — прокомментировал Заратустра.

— Да, очень вкусно, — согласилась Ингрид. — А ты мне дашь немного домой?

— Обязательно.

Фаерщики словно забыли о Ким, бессильно сжимавшей кулаки. Но, после чашки чая улыбнулась даже она:

— Какой чудесный вкусовой мираж, но я бы добавила немного хризантемы.

— Хризантема с облепихой? — удивился Асмодей. — Да ты чайный новатор.

— Где-то в пропорции 3 к 1, - добавила Ким. — А лучше вообще убрать облепиху и малину. Годжи прекрасно сочетается с хризантемой.

— Разбираешься в травах? — спросил Чайна, взглянув на девушку по-новому.

— Немного. Просто очень хотелось помочь моему… моему молодому человеку Еретику. Я вообще-то мало чем интересуюсь, — скромно ответила Ким. — Коллеги по работе прозвали меня роботеткой. Кстати, Ингрид будет интересно узнать, что наша одноклассница Цеся работает вместе со мной в межрегиональном колл-центре. Она очень изменилась.

— А как изменилась ты, — протянула Ингрид. — Где твои волосы?

— Я их отрезала. Волосы — это, как бы помягче сказать, отходы головы.

Фаерщики засмеялись.

— Предположим, с волосами понятно, — продолжала Ингрид. — А у тебя вообще есть грудь? Или ты мальчик?

— Тебе показать? — Ким взялась за края толстовки.

— Хватит вам уже, — воскликнул Асмодей.

— Ты — не робот, Ким. Ты живее и сильнее многих, — вдруг сказал Чайна.

— Моя жизнь сложилась не самым удачным образом. Спасибо некоторым добрым детям, — пожала плечами девушка.

Ингрид бросила на нее быстрый взгляд, но промолчала и опустила голову. Она вообще редко смотрела кому-либо в глаза.

— Значит, надо разбудить в тебе чувственность, — улыбнулся Асмодей. Но в его улыбке не было и намека на теплоту. — Сделать это можно через любовь или через боль. Любви, уж извини, в нас и самих нет. Мы — люди опасные. Добродушия — еще меньше. А вот боли можем причинить в избытке.

— А вы думаете, я — добрая? — в ответной улыбке Ким прорезалась ирония.

— Как ты относишься к огню?

— Я его боюсь больше всего на свете! — воскликнула Ким. И никто не подозревал, насколько она была искренней в тот момент. — Но стать фаерщицей я бы смогла.

— Наша предыдущая артистка, Подружка Сталкер, к великому прискорбию, вышла замуж и уехала в Сибирь. В коллектив нужна еще одна девушка. Будем рады видеть тебя в команде. Обучим всему, что умеем. Заодно и денег заработаешь на санаторий своему Еретику. За огонь платят и даже хорошо.

— Тогда я уйду! — закричала Ингрид.

— Не уйдешь, — проронил Чайна. — Тебе все это нужно не меньше, чем ей или нам. Только ради огня и стоит жить.

— Я согласна, буду с вами, — быстро сказала Ким. — Может быть, мы вместе найдем смысл жизни.

Чайна улыбнулся и протянул ей руку, но девушка отшатнулась.

— Простите, не предупредила. Я не выношу прикосновений. Не спрашивайте, почему. Ингрид понимает. Пожалуйста, не трогайте меня.

— Огонь будет к тебе прикасаться! И тебе понравится, — мягко сказал Асмодей. — Итак, ты с нами! Поздравляю, девочка. Тебя ждет опасное лето.

Ингрид опустила голову в знак того, что согласна с решением главного.

А Чайна забросил сумку с инвентарем на мощное плечо и махнул рукой:

— Пока, ребятки. Завтра в восемь жду всех на нашей базе.

— Тебе тоже доброй удачи, — кисло сказала Ингрид и прикоснулась к Ким. Едва заметно, но та вздрогнула:

— Я же просила.

— Еретику — привет. Но на мою пламенную дружбу не рассчитывай.

Тем же грациозным движением, как и у Чайны, Ингрид забросила тяжелый рюкзак на спину и ушла в ночь.

— А я и не рассчитываю, — прошептала Ким. — Те времена, когда я хотела стать твоим другом, давно в прошлом.

Оглянувшись, девушка заметила, что осталась одна. Асмодей исчез в неизвестном направлении.

И тогда Ким побежала, задыхаясь от волнения и легкой радости. Она бегала каждый день почти по двенадцать километров на работу и обратно не только ради поддержания формы. Девушка потворствовала своему страху прикосновений, поэтому почти не пользовалась общественным транспортом, где могли случайно задеть или толкнуть. Но в тот раз все было по-другому. Ким душила смесь страха со странной радостью. И всякий раз, когда она закрывала глаза, то видела умное мужское лицо с пляшущими огоньками в глазах.

Ким постаралась как можно тише открыть дверь, но ее сожитель Еретик еще не спал. Любой девушке он бы показался удивительно красивым и милым: «испанское лицо» с небольшой бородкой, теплые карие глаза, белозубая улыбка, от природы спортивное тело и…безвольно висящая правая рука. Она не работала и не чувствовала ничего. «Паралич от болевого шока», — врачи лишь пожимали плечами. Впрочем, Еретик был неплохим программистом и виртуозно печатал левой.

Дома приятно пахло чабрецом и дорогим кофе. На миг лицо Ким стало почти мягким. Она улыбнулась Еретику, и тот ответил ей мимолетной улыбкой. Еще вчера Ким пожелала бы ему спокойной ночи и ушла спать в свою комнату.

Но в этот раз она вдруг остро ощутила, что все неправильно. Еретика здесь вообще быть не должно. Другой мужчина должен был улыбаться ей из темноты. Тот, который крутил стаффы и освещал тьму огнем. И Ким рухнула на колени, как подкошенная:

— Эй, ты что это? — обеспокоенно спросил парень. — Устала?

— Нет, тут другое, — выдохнула Ким. — Жень, со мной что-то сегодня нехорошее произошло. Я увидела то, чего быть не может. И я ненавижу свою жизнь.

— Ты переработала, — мягко ответил Еретик. — Отдыхать тоже надо. Сходи в душ и ложись.

Он волновался искренне, но Ким услышала лишь равнодушие и желание отделаться.

— Я видела призрака. Призрака юноши с книгой в подземном переходе, — с нажимом сказала она.

— Я не удивлен. На этом месте раньше было холерное кладбище. А как он выглядел?