По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond". Страница 44

Задыхаюсь, нырнув в жирную черноту, едва успеваю отскочить — в сантиметре порывом ветра проносится металлическая сеть в вязи бликующих чар. Узорное полотно струится и ширится, а потом вдруг звонко схлопывается, как живое существо. Опутывает бьющийся комок блеклых суставчатых ног.

— Прочь! — рычит невидимый Кан. Прижимаюсь к решетке ворот, ловлю за руку и дергаю на себя судорожно кашляющую Айяку. Горло дерет и скручивает, но завеса уже редеет до серого, и я подаюсь вперед, забыв об осторожности. Связанная удавкой и заклинанием тварь надсадно стонет. Вихляя покрытым серыми пятнышками телом, рассыпает трескучие иглы-стрелы.

— Отвалите! Она стреляет! — хрипит Наас, заталкивает нас за забор. Я не отпускаю: он хромает, на джинсах — заплывшие кровью дыры.

— Она почти мертва! Останься! — маг рвется обратно, но Айяка тоже вцепляется в его куртку.

Из живота твари льется прозрачная жидкость, под брызгами пузырится асфальт. Опутанные серебром лапы вбиваются в землю в поисках опоры. Подламываются, с горьким хрустом расходятся на лучины. От них ползут трещинки, я чувствую вибрацию сквозь подошву ботинок. И природу создания — мертвую, давящую. Огромную.

Тварь хлюпает и затихает. Только игольчатая грива колышется с неровным дыханием. Кан осторожно подбирается к ней, застывает, наведя дрожащий пистолет на крючковатый, покрытый струпьями нарост. Лицо…

— Подожди! — Нинин брат раздраженно сводит брови. У него распорота скула, а из правого плеча торчат толстые полуметровые иглы.

— Что?!

— Хватит. Она неопасна, — тварь с сипением втягивает воздух. Ломается еще одна нога. Меня передергивает.

— Где Тони?! — тонко кричит Айяка.

— Там, — Наас неопределенно отмахивается. — Головой ударился, но вроде в себя пришел. Будет в порядке.

— Стой! — успеваю схватить ее за волосы. — Стой!

— Пусти! — тяну, заставляя неловко запрокинуть голову:

— Он будет в порядке, ты слышала, — внутри твари зреет рассвет. Айяка всхлипывает и пытается вывернуться, но я держу крепко. — Ты хотела понять. Это наш шанс. Кан позаботится о Тони. Верно?

Охотник кривится:

— Что ты собираешься делать?

— Тони, — приказывает Наас. Кан переводит взгляд с меня на него, на затихшую Айяку. Фыркает и опускает оружие:

— Вы… — я сужаю глаза. — Да черт с вами!

— Вали уже, — огрызается рыжеволосый маг. Его капитан зло щурится, сплевывает кровь, но неспешно отходит.

Я разжимаю пальцы и тут же получаю хлесткую пощечину:

— Никогда больше… — взвивается Айяка, но Наас перебивает:

— Смотрите.

Тварь мерцает. Тяжелое тело распласталось по асфальту, обломки лап легко покачиваются, словно в такт неслышной музыки.

Я первой опускаюсь рядом на колени и глажу шершавый бок. Она вздрагивает, но не отстраняется. Быть может, просто не может. Свет, к которому они все так стремятся, разрастается в ней прежде, чем погаснуть навсегда.

— Прости, — шепотом, не зная — понимает ли.

Но я почти понимаю. Она теплая, а должна быть ледяной. Тянется за ладонями, и я обнимаю, приникая горящей от удара щекой.

Она сильнее Плутона, раз не испугалась ее печати.

Высшая.

Обходя вспенившийся асфальт, Наас и Айя тоже касаются умирающего создания. — Она — чье-то воспоминание. Спасение. Все они… их жизнь — бег по кругу, неутолимая жажда. Поиск света, который кто-то запомнил и забыл, отдав в подарок, — я закрываю глаза.

— Наша тоже, — тихо говорит Наас.

Чем заплатила Айяка в тот день? Что пожертвовал Тлалок ради собственного ручного монстра? Как много потеряли Илай и Наас?

Как много они создали?

Запертой под жестким панцирем искре никогда не разгореться в пламя. Крохотный огонек дразнит и обещает. Лжет. Можно сделать его ярче, лишь сгущая тьму вокруг — броню из чужой боли и страха. Поэтому они охотятся на нас: ради пищи, не приносящей насыщения.

Тварь выдыхает в последний раз и кончается. Гаснет, но не темнеет, остается белой с зеленым, пустой внутри. Кожа под пальцами хрупает. Дает трещину. Кусочек проваливается и стукается в животе.

Наас прав. Мы, я — точно такая же. Расширяющийся ком кошмара, до боли в ребрах мелкая и глупая. Семьдесят пять процентов тьмы. И света, конечно, — света, но… темнота всегда перевешивает. Верно, Айя? Мы постоянно ходим по кругу. Застряли, не в силах отпустить.

Где-то в Плутоне сейчас горит мое пламя. Пока я жива, ей нечего бояться. Когда я умру… она снова превратится в черную дыру, если не найдет того, кто сможет и захочет ее услышать.

— Никто не должен жить вот так, — говорит Айяка.

Вокруг нас собираются птицы. Крыши словно накрыты живым покрывалом. Самые смелые спархивают к останкам.

— Зачем они?…

— Пришли за ней, — Наас, страдальчески морщась, встает и помогает подняться девушке. Воробьи странно молчаливы и будто ждут, пока мы уйдем. Шаги: Кан тащит путающегося в ногах Тони. Айяка бежит к ним, Наас подает мне руку:

— Хватит. Пойдем. Пусть заберут ее.

Притягивает вплотную, видно каждую веснушку на грязном лице. Говорит то же, что сказала черноволосая волшебница:

— Нам придется охотиться на них. — Мы не будем.

— Приказы не обсуждаются.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Мы не сможем. — Мы попробуем.

***

Солнце жарит в макушку. Вездесущие воробьи галдят на карнизах. За спиной открыта дверь домой. Доносится голос Нааса, что-то эмоционально втолковывающего Тони. Прислушиваюсь: опять спорят, как избежать допроса под наркотиками после возвращения. На ступеньке в лужице влаги — чашка с еще прохладным кислым компотом. Айя сварила и принесла. Я вычерчиваю мелом на асфальте символы, сплетая простенькое волшебство. Читаю формулу про себя, нащупывая ритм и верные ударения. Слова путаются, но записывать нельзя:

— Потеряв власть на материке, оставшиеся в живых маги огня сожгли все книги, до каких успели добраться — а обширные коллекции ордена собирались столетиями, — сказала Плутон прежде, чем заговорить на незнакомом языке. — Пожары уничтожили многие магические тексты. В частности, секцию архива твоего тезки, Раймонда Аваддона, в которой хранились трактаты, описывающие принципы создания устных образов. Их врагам удалось сохранить и восстановить лишь записи готовых цепочек. Саму технику те, кто знал ее, раскрывать на бумаге не пожелали, а делились с преемниками лично. Представь, как мало знаний дошло до наших времен. В Университете наберется с дюжину заклинаний, известных обычным магам. Еще с полсотни в личной библиотеке Совета. То, что я даю тебе… вам двоим, — тварь усмехнулась, вспомнив Нааса, — из этих пятидесяти. Они бесценны.

— Но у меня не получается! Они слишком сложные, а еще нужно ощутить то, что заставит их работать. У каждого же заклятья есть рисунок, зачем…

— Ты справишься. Тренируйся, и однажды сможешь колдовать быстрее любого охотника в этих ваших нелепых перчатках.

Пока мне требуется несколько минут и попыток, чтобы засветить самое простое из слов.

— Как ты запомнила их всех? — спросила я, безнадежно потерявшись в хитросплетениях гласных и дорожках мертвого парка: бить по законсервированным ожиданием деревьям безопасней, чем крошить колонны в подвале.

— Тлалок с возрастом стал забывчив и… беспечен. Он составил список, — ее голос растерял цвет. Как всегда, когда тварь заговаривает о прежнем хозяине. — А позже у меня было полно времени, чтобы вспомнить каждое. Пусть они не действовали в Заповеднике, ты уже знаешь это чувство.

Да. Верно составленное волшебство горчит на языке и холодит затылок. От него тяжелеют ладони, немеет чуть ниже поясницы, где сосредоточие магии. И ничего, что каменные стволы не взрывались щепками — заклинания работали. Повторять и искать в себе нужные чувства сложнее, чем ждать озарения, касаясь рисунка. Но я продолжала, зажмурившись, пока далеко-далеко за горелыми ветвями трещали вспарываемые стены.

Теперь за углом нашего дома целый квартал испещрен разломами и пятнами пожарищ. Дырами от пуль в строе меловых человечков — Тони нашел чей-то запас патронов и через раз дающий осечки пистолет. Пули обычные, ими не убить тварь, но для тренировки годятся. Наас уже потратил свои на тварь, бесполезный револьвер пылится в ящике комода. Мы больше не ходим на стадион: далеко, опасно. Рассыпавший иглы монстр показал, насколько мы слабы. Следующая Высшая похоронит нас здесь, и кто-то сложит кости среди алых цветов.