Бар «Безнадега» (СИ) - Вольная Мира. Страница 40

- Эли, что случилось?

- Мне надо домой, срочно.

Я все еще не двигаюсь, а Громова уже почти одета. Взгляд серьезный, жесткий, собранный. Она бросается на кухню, приглаживая волосы. И я нехотя все же поднимаюсь, одеваюсь и иду за ней.

Останавливаюсь в дверном проеме. Элисте что-то быстро набирает в мобильнике. Быстро и немного нервно. Нервно для нее. Руки не дрожат, движения четкие, вот только слишком быстрые. Не похоже на Элисте.

Что тебя так беспокоит, Лис?

- Не объяснишь? – спрашиваю, подходя ближе. Собирательница пытается вызвать такси, но… Геотэг явно сбоит.

- У меня дома… - обрывает себя на полуслове, хмурится. – Меня ждут, Шелкопряд. Где мы вообще находимся? Это еще Москва? – Эли частит.

Я молчу. Пытаюсь принять решение, разглядываю собирательницу. 

- Аарон? – она замирает, на лице – подозрение.

Я с трудом давлю тяжелый вдох, подхожу к ней вплотную, поднимаю на ноги и «мерцаю». Я не могу перенести ее к дому, я ни разу там не был, но в «Безнадегу» - пожалуйста. Ладно, в конце концов, это не смертельно. Многие иные «мерцают». Светлые, темные, без разницы, в общем-то. Громова тоже, по идее, должна уметь «мерцать». Вопрос тут в дальности.

Мы оказываемся у заднего выхода в бар, рядом с тачкой. С неба снова капает, а тут, как всегда, воняет. Эли выглядывает из-за моего плеча, обхватив шею свободной рукой, в другой зажат ее мобильник.

- Это быстрее, чем на такси, - пожимаю плечами.

- Ты не ответил на мой вопрос, Аарон.

- От этого твоего тона мне хочется пинать детей, Гром, и котят, - хмыкаю. Не могу сказать, что собираюсь ей отвечать. Пока не решил.

Собирательница отстраняется от меня немного, губы складываются в подчеркнуто удивленную «о». Подчеркнуто удивленную.

- Дети ладно, - пожимает Эли плечами, - но чем тебе не угодили котики? Котиков любят все, кроме маньяков и социопатов, – она щурится теперь подозрительно. - Ты социопат, Зарецкий?

- Я извращенец, - усмехаюсь. – И говнюк, - выпускаю ее из рук, щелкаю пальцами, чтобы открыть машину, а потом и дверцу перед Элисте. – Куда изволите?

Элисте колеблется несколько мгновений, рассматривает меня, стараясь что-то найти в моем лице. Не знаю, что. Но этот взгляд копает, пожалуй, слишком глубоко. Глубже, чем мне того хотелось бы. Это не вызывает особого отторжения, скорее наоборот, просто непривычно и снова непонятно. С ней вообще слишком много непонятного.

- Домой, - чуть качает в итоге головой и проскальзывает на сидение, вбивая адрес в навигатор. 

- Ты далеко забралась, - комментирую, заводя мотор. Громова откидывается на спинку сидения, пристегивается, прячет от меня глаза и их выражение. Отвечать не собирается.

Я трогаюсь с места, вливаюсь в поток, дождь барабанит по стеклу, ветер гнет редкие деревья и вырывает зонтики из рук прохожих. А в машине запах Громовой и тихие звуки ее дыхания. В какой-то момент я ловлю себя на том, что вслушиваюсь почти с одержимостью, втягиваю в себя запах почти с болезненным наслаждением.

- Зачем тебе Бемби, Аарон? – нарушает Эли тишину, когда мы уже на МКАДе.

- Как думаешь? – мне интересно, что она скажет, мне хочется понять, какие мысли бродят в ее голове. Люди… иные… без разницы, но чаще всего спрашивая мы все надеемся на определенный ответ. Ответ, который предпочтительнее, безопаснее.

- Я не знаю, - отвечает Громова открыто и откровенно. - Мне казалось, что ты хочешь себе карманную собирательницу, может, чтобы убирать врагов, может, чтобы держать их под контролем…

- У меня нет врагов, Эли, - хмыкаю, качая головой. Громова немного удивленно вскидывает брови, понимает реплику правильно и щурится немного хитро. Она вообще на удивление все правильно понимает.

- Значит, должников, - ловит собирательница за кончик оборванную нить мысли, - но сейчас… - и снова останавливается.

- Сейчас… - помогаю я.

- Бемби – ребенок, - отвечает Эли, и мне на миг кажется, что теперь я потерял нить разговора. Что где-то упустил суть. Проходит несколько мгновений прежде, чем до меня доходит. Ведь Кукла и правда ребенок. Капризный, требующий слишком много внимания, усилий, времени.

- Поверь, ее желания очень далеки от детских.

- Тело созрело, а мозг не успел. Дерьмо случается, - усмехается Громова. – Так зачем она тебе?

- Я обещал помочь, - пожимаю плечами, сворачивая с трассы.

- И все?

- И все. Я стараюсь не нарушать собственных обещаний, Элисте – Карма и друг…

- Гордыня? – улыбается Лис, перебивая. Улыбается с пониманием. Я хохочу. Ничего не могу с собой поделать. Смех вырывается сам собой, вопреки желаниям и здравому смыслу.

- Подловила. Она. 

- Не забудь объяснить это Бемби, - Эли трет виски и хмурится, поглядывая на часы на приборной панели, переводит взгляд в окно. – Здесь сверни за магазином, так будет быстрее, - указывает она на поворот.

- Ревнуешь? – дергаю я уголком губ, возвращаясь к прерванной теме. Мы оба знаем, что я не серьезно, и что за этим вопросом скрывается другой. 

- Боль больше необходимого минимума – сомнительный стимул, Аарон.

- Ты поговоришь с ней? Объяснишь? Потому что, кажется, у меня не вышло.

У Элисте на лице в этот момент мелькает столько всего: от нежелания до мучения, что мне снова хочется расхохотаться, но я держусь. Стараюсь ничем себя не выдать.  Просто жду.

- Поговорю. Возможно, лучшее для нее – это закрыть все, пока не поздно.

- Боюсь, что уже поздно, - признаюсь, лавируя по узким улочкам. – Какой подъезд?

- Третий. Почему поздно, Аарон?

- Кукла страдает от тоже недуга, что и я. И гордыня в ней сильнее здравого смысла и чувства самосохранения.

- Ауч, - дергает головой Элисте, отстегивает ремень.

На улице все еще дождь, Эли все еще в майке на голое тело, и я тянусь назад, чтобы дать ей оставленную куртку. Не хочу ее отпускать. Выхожу из машины следом и иду рядом, как верный пес. Мне даже интересно, когда перестанет клинить. Торможу, дергаюсь, как мальчишка, как человек. Не знаю, что говорить и о чем молчать.

Эли поворачивает ко мне голову, только стоя в подъезде, сжимает куртку, накинутую на плечи, у горла, смотрит немного растеряно и снова с каким-то вопросом. Но спросить опять не торопится. У меня несколько вариантов: она может спросить обо мне, о Кукле, о том, что я, черт возьми, делаю в одном с ней лифте, о «Безнадеге», даже об Игоре.

Но спрашивает совершенно о другом, о том, что почти выбивает почву из-под ног, о том, о чем меня ни разу до этого так открыто никто не спрашивал. Поднимает ко мне взгляд, всматривается в лицо, будто впитывает в себя. В тишине и интимности лифта вопрос почти оглушает.

- Что между нами, Аарон? – никакого кокетства, игривости, напыщенности.

- Не знаю, - я правда не знаю. Не понимаю. Всего слишком много и все слишком быстро. Звучит по-бабски, снова непохоже на меня, но… по-другому не получается. Я не хочу врать, а правды не понимаю. Несколько коротких встреч – и я как поломанный, как горящая проводка, как замкнувший транзистор. – Но… что бы это ни было, я хочу попробовать. Дашь мне возможность понять? Время?

- Ты разочаруешься, - Элисте вдруг отворачивается, напрягается, прячется от меня. И последние слова отчего-то отдаются эхом в голове. Там что-то важное за этим всем. Что-то болезненное и острое. Не неуверенность, не проблемы с самооценкой, что-то другое.

- Нет, - я кладу руки Лис на плечи, прижимаю к себе. В этот момент лифт останавливается, открываются двери. Снова закрываются, потому что я не тороплюсь ее отпускать, выходить. – Только, знаешь, разочарование – это сломанные ожидания. Но я ничего не жду, ненавижу ждать, - шепчу на ухо.

- Аарон…

- Ожидание – перекладывание ответственности, Эли, и моя гордыня сломает мне хребет, если я просто задумаюсь об этом. 

Элисте немного расслабляется, тянется рукой к кнопке открытия дверей.

- Хорошо, - кивает, выскальзывая из моих рук, а я еще какое-то время рассматриваю узкую спину. Чего же ты хочешь, Элисте? Что с тобой случилось?