Бар «Безнадега» (СИ) - Вольная Мира. Страница 44
- Чувствуешь?
- Д-да, - бормочет она неуверенно. Сейчас будущую собирательницу колотит так, что вместе с ней дрожу и я. Но мне недостаточно. Это не все, что она должна понять.
- Видишь? – спрашиваю, больше открываясь перед мелкой. – Вот так он жил, - картинки мелькают перед моими глазами, за опущенными веками. Проносятся со скоростью звука и растворяются в пустоте. Детство, юность, взрослая жизнь. Такие же картинки мелькают и перед Варварой. Где-то цветные, где-то черно-белые. Они разрознены, никак не связаны между собой. Воспоминания – хаотичны, а воспоминания алкоголика – тем более. - Как жил, так и умер. Люди… странные создания. Вы так боитесь умереть, что не можете жить. Вы уделяете слишком много внимания чужому мнению, вы подставляете другую щеку вместо того, чтобы делать выводы. Ничему не учитесь, не меняетесь, не мечтаете. Вы свободны только в детстве… Он был свободен в детстве. Мечтал, любил, верил… А сейчас? Посмотри на него, Бемби. Его убила собственная жена… И не потому что устала терпеть побои, нищету и издевательства, не потому что решила что-то изменить, а потому что он забрал у нее последнюю рюмку паленки. Люди… Вас мотивирует то, что должно отталкивать. Почему с возрастом весь ваш опыт, все ваши изменения только через боль и страх? Почему только через мучения и страдания вы учитесь?
- Это неправда, - шепчет Бемби.
- Да? Разве ты не делаешь то же самое?
Варвара молчит.
- Кто учит вас перекладывать вину? Кто учит разрушать самих себя? Почему вы так боитесь нести ответственность за собственную жизнь?
- Мы не боимся…
- Правда? Гороскопы, бог, судьба, фатум, жестокие родители, деревянные игрушки, прибитые к полу… Оправдания собственным ошибкам. Кого винишь ты, Варя? Судьбу? Меня? Родителей?
Бемби все так же молчит. И я чувствую что-то в ней. Какое-то давление, напряжение… Как будто всплеск ее собственных сил. Небольшой толчок, разряд в руку…
Рано.
И я все-таки вытаскиваю чертову душу. Хватит, насмотрелась.
Мужик выскальзывает легко, не сопротивляется, не барахтается, не вязнет в собственном теле. Он умер несколько минут назад…
Все еще теплый.
…умер почти мгновенно, не мучился. Тетка как будто знала, куда бить. Достать его легко.
- Че… - начинает призрак, как только приходит в себя и осмысливает происходящее. Должна признаться, скорость, с которой это происходит, почти поражает. Ну да… белочка, видимо, и не к такому готовит.
- Через плечо, - отвечаю почти грубо. – Помер ты. Радуйся. Больше никакого похмелья, никаких «горящих труб», поисков денег на очередную бутылку.
Он сидит на полу, наполовину скрыт собственным телом, глаза стеклянные, во рту не хватает нескольких зубов. На алкаше застиранные семейники и больше ничего, редкие волосы на голове.
- Не понял…
Я сжимаю переносицу, стараюсь глубоко не дышать. Мне кажется, что от одного запаха тут можно опьянеть.
Я тычу пальцем на торчащую из виска рукоятку. Жду пока дойдет.
- Сука! – ревет свежепочивший. – Убью тварь, - и бросается к спящей тетке.
Удачи ему. Варя дергается в сторону, но я останавливаю девчонку, качаю головой. Снова жду.
Наблюдаю за бесполезными попытками призрака сомкнуть руки на шее жены. Он пытается долго, очень усердно. Снова, снова и снова. Будто его заело. Пробует подступиться с разных сторон. Но, конечно, руки проходят насквозь, не способны пошевелить даже волоска, что уж говорить о том, чтобы причинить вред.
- Скажи, почему совершая десять раз подряд одно и то же действие, люди все десять раз надеются на разный результат?
Алкоголик Дима вскидывается как бешеный пес, застывает, а потом медленно поворачивает голову ко мне.
- Что ты со мной сделала, блядь?! – орет и несется ко мне. В отличие от своей жены, меня он коснуться может. Поэтому приходится выпустить руку Вари и подняться на ноги.
Я успеваю. Перехватываю его, валю на пол, давлю коленом на спину. Он – алкаш, я – иная. Понятно, в чью пользу будет раунд.
- Свет видишь? – спрашиваю, удерживая на полу.
- Убью суку…
- Тьму?
- Я ж т…
- Ты мне не помогаешь, - я сильнее давлю на спину, крепче сжимаю шею сзади. – Сосредоточься, пожалуйста.
Он дергается и извивается, трепыхается. Мне не хочется трогать брешь, но если так и дальше пойдет, то другого выхода не останется. Нужно только, чтобы Зарецкий увел Варю. Ей с брешью знакомиться совершенно точно рано. Очень рано.
- Давай, сконцентрируйся, я в тебя верю. Даже дети с этим справляются.
- Пошла ты на хер! - орет Дима еще громче, продолжая вырываться.
- Сразу после тебя.
- Сука!
Это начинает надоедать.
- Слушай, - я пробую зайти с другой стороны, - там может ждать ящик водки и поляна с закусью, не усложняй себе… смерть, - продолжаю я уговаривать.
- Гребаная стерва, кто ты такая?!
- Ты ж, кажется уже определился? – спрашиваю совершенно искренне. Дима все еще бестолково и бесполезно барахтается под моим коленом. Сил в нем, конечно, много, но я сильнее.
- Да пошла, ты, греб…
- Мужик, заканчивай. Я реально теряю терпение, - закатываю глаза, и еще усиливаю давление. Он булькает, что-то бессвязно бормочет, проклинает.
- Тварь, ты еб…
Договорить не успевает. Я слышу за спиной тяжелый вздох, а потом Зарецкий щелкает пальцами…
Просто, мать его, щелкает пальцами.
...и под душой раскрывается брешь. Душа проваливается в пустоту мгновенно, все еще ругаясь и матерясь, а я теряю опору. Аарон успевает подхватить меня прежде, чем белая дрянь касается щупальцами левой кроссовки, успевает оттащить, оттесняя спиной Бемби. И снова щелкает пальцами.
Ничто захлопывается беззвучно, соединяется пространство, будто ничего и не было. А я стараюсь осознать. Очень стараюсь, но получается так себе. В комнате тишина, почти гробовая. Только мое дыхание.
- Зарецкий, - шиплю удивленно-раздраженно.
- Мне показалось, он тебе надоел, - спокойно пожимает Шелкопряд плечами, прижимая к себе, стискивая рукой под грудью, смотрит сверху вниз немного насмешливо.
- Ты…
- Нам пора уходить, Лис, - улыбается он, так легко и просто, будто ничего и не сделал.
- Кто ж ты, мать твою, такой? - слова растягиваются, звучат глухо и невнятно, как у одаренной в обратную сторону.
- Хозяин бара, - Аарон выпускает меня, берет под локоть Варю, почти выталкивает ее в гостиную, а я тупо бреду следом. Все еще пытаюсь собрать мозги в кучу.
Щелчком пальцев. Простым щелчком пальцев…
Мы успеваем уехать как раз вовремя. Аарон выруливает со двора, а на его место встает уазик с включенными мигалками, напротив уазика, прямо на тротуаре – скорая. Я как-то меланхолично думаю о том, что для «полного погружения» Бемби не хватает только беса какого-нибудь увидеть. Думать об этом легче, чем о том, кто такой Зарецкий. Варю, кстати, все еще трясет. Она бледная, напуганная и растерянная. Вот только упрямства и решимости в ее глазах не убавилось. И не то что бы меня это особенно радовало. Зарецкого, похоже, тоже. В машине тишина, в головах, кажется, разброд и шатание.
Времени перед вторым телом достаточно, поэтому мы все-таки успеваем заехать в пиццерию и перекусить. Бемби жмется к Зарецкому, не отходит ни на шаг. Это не кокетство, не попытка заигрывать. Это страх. Варя боится меня. Реально боится, даже смотреть не рискует долго, особенно в глаза. Поэтому за столиком я сажусь к ней боком, как можно дальше.
Потягиваю кофе, жую пиццу, пишу сообщения Глебу и ребятам, проверяю список. Завтра еще два трупа, на сегодня пока больше ничего.
- Ты поедешь на следующее тело? – спрашиваю у Бемби, когда вижу, что она немного отошла и может более или менее адекватно реагировать на внешние раздражители.
- Да.
- Уверена? – спрашивает Зарецкий, чуть наклоняясь к девчонке, чтобы заглянуть в глаза. – Я могу отвезти тебя домой. Ты отдохнешь и подумаешь обо всем еще раз.
- Я уже приняла решение, Аарон. Я стану собирательницей, и ты не сможешь меня отговорить. Полагаю, на самом деле, что никто не сможет.