Он, она и три кота (СИ) - Горышина Ольга. Страница 28

— Я босиком, не беспокойтесь, — продолжил он общением с отцом подсадной утки.

Утки? Овцы! Попалась на крючок без наживки. Ну что за дура! Двадцать три года, черт возьми! Не шестнадцать!

В кране ванной комнаты потекла вода. Леша появился в гостиной. Бледный. Но не бледнее моего. Своим появлением он спас мой телефон: хотелось его разбить. Или отколошматить им тварь, у которой нет ничего святого. Только бы он не спал с Оливкой — я же собственноручно его придушу! Пусть даже сяду за предумышленное. Всяко лучше, чем с ним за один стол.

Но Савка сел. Бочком. Точно в первый раз. Нет, котов не проведешь. Люций, предатель, тут же запрыгнул долгожданному гостю на колени. Да еще в благодарность за исцеление от ожидания чуда воссоединения с бывшей семьей, которое сделал мешок от его новогоднего подарка, заурчал. Может, налить козлу в стакан подаренных духов, чтобы от него дерьмом за версту не разило?!

— Коты в этом доме лакмусовая бумажка, — попытался сострить Лешка, не понимая, как он сейчас действительно смешон. — Приняли сразу. Вот Оливка удивится…

О да… Только какими словами я скажу ей правду про этого ЭмЧе? Если б только можно было испепелить гавнюка взглядом, смести на совок и выкинуть в окно — даже выносить к мусоропроводу не хочу. Не выношу его, не выношу! Как можно быть таким говном?!

Они о чем-то говорили, но я не слышала. Мне даже голос его был противен… Меня била дрожь, как при простуде, от одной только мысли, что сейчас моя дочь сядет с ним рядом и даже, возможно, поцелует его. Только бы она не спала с ним, только бы не спала…

— Да? Что? — проговорила я, как полная дура, ведь не сводила все это время глаз со стола, но даже слова Супрядкина не прошибли стену из моих внутренних проклятий.

Ему нужен был коньяк. Ах, вот как… Виски с содовой, нет? Коньяк? Хеннесси? Конечно, есть. Ты пить собрался? Да… Руль отменился? Дом отменился? Ночевать остаешься? Все вместе, вчетвером… Да, и сразу в сумасшедший дом! Если у меня раньше сердце не остановится.

— Ты уверен, что ты хочешь пить? — прорычала я.

Я-то точно пить не буду. Мне одного глотка хватит, чтобы плотину прорвало. А я не могу сказать всю правду прямым текстом. Мне жалко тех, кого я люблю. И это не Савка!

— А как же твои таблетки?

Я не могла сказать про руль. Супрядкин же играет перед незнакомым молодым человеком папочку, а папочки не уезжают из дома в неизвестном направлении на ночь глядя. Лешка на секунду уставился на меня бараном, но быстро сообразил и улыбнулся:

— Нормально. Я много не буду.

Тут уж не уточнишь: подыграл или действительно собрался пьяным за руль. Но это мы выясним потом, когда явится Оливка. Только бы не, только бы не… Я сжала кулаки, до боли — в пальцах, в сердце, в глазах… Господи, за что?! Почему я не проехала мимо идиота с букетом роз? У роз шипы, очень острые… А у меня нет сил нести терновый венец мученицы с высоко поднятой головой. Я смотрю в пол, на стиснутые носы лодочек. Нарядилась дура… Как на маскарад.

— Надя, а ты не будешь с нами?

Лешка вопросительно глядит на третью рюмку, которая твердо стоит на одной ножке на столе, который тоже твердо стоит на полу всеми четырьмя ножками. И только мои две трясутся.

— Нет, я не буду. Дождусь Оливию.

Специально произношу полное имя. Оливка — это ребенок, которому сделали больно, обидели просто так, растоптали два раза подряд… Как после этого она будет верить мужчинам? Как после этого вам верить?

— Ну, за знакомство.

Хочется схватить рюмку и выплеснуть Лешка в лицо, чтобы не смел знакомиться с этим козлом.

Сорвать маски! Немедленно! Но они приросли к коже. Будет больно, но иначе нельзя…

Звонок. В дверь. Или это звонит Вселенная, чтобы сообщить мне, что час откровений пробил?

— Я открою! — кричу на бегу, подлетая к двери.

— Мам, ты чего такая…

Боже, Оливка, тебя учили говорить тихо, нет? Придется и мне орать:

— Да мы уже просто принимаем твоего гостя.

И добавляю шепотом:

— Ты с ним спала, скажи мне… Пожалуйста…

Глава 9.2 "Еще тот фрукт"

— Мама, ты чего? — к счастью, Оливка переняла от меня шепот и добавила, щелкнув замком. — Не понравился?

— Ты можешь мне ответить? Хватит держать меня за дуру! Мне цирка в кафе хватило! — шипела я змеей. Гадюкой. Он живой отсюда не уйдёт! Зуб даю!

— Ты меня сейчас убьешь, да?

У меня в глазах потемнело: не тебя, а его… Убью, точно…

— Мам, ну какая разница? Ладно, это случилось на маскараде. Я не думала, что встречусь с ним еще раз. Я не узнала его с первого взгляда. Не убивай, ладно?

Как? Как? Как?! — чуть не заорала я в голос. Как такое возможно? Он не был на маскараде… Я так думала… Решила, что он просто разыграл Оливку через соцсеть… Он что, следил за нами? Это уже смахивает на дешевую серию «Улицы разбитых фонарей» — он не великий комбинатор! Я так думала…

— Руки мой и за стол! — скомандовала я громче, чем надо было, точно мамаша школьницы.

Нет, мамаша дуры. Перепихнуться с парнем в клубе — и это моя дочь? Может, не Саша виноват в расставании? Я уже ничего не понимаю…

— Ты чего ее воспитываешь? — встретил меня Леша вопросом, который я приняла б спокойно от в стельку пьяного, но не от трезвого. Хотя нет, у него в мозги немного другое ударило. То, что я не дала ему слить в другое место. Зря! Точно зря… Да кто ж знал!

Воспитываю… Поздно. Мы ее не воспитали. Друг друга все воспитывали. И сына не родили, и дочь… просрали… Другого слова не подобрать. Пора начинать называть вещи своими именами. И всякие Савелии не должны представляться в моем доме Сергеями! Тварь… И после нее, он спал со мной! Сравнивал мать с дочерью, да? Кто лучше — выбирал? Только зачем в любви мне признавался! Стыда нет. Да откуда стыд в этом поколении?

— Мам, тебе помочь?

Оливия появилась на кухне с мокрыми руками.

Себе помоги для начала — научись хотя бы руки вытирать, а то цыпки будут. Разве я тебе это не говорила? Разве? И что нельзя разговаривать с незнакомыми, не говорила? Тем более — спать с ними. И где? Где они могли найти укромный уголок в клубе… Хотя о чем это я? Господин Хороший легко их находит с секундомером: что в ночном клубе, что в ночном подъезде! Боже… А, может, он не только с нами спал, а еще с кем-то, а я и не подумала с ним предохраняться… Боже…

Платье прилипло к спине второй кожей. Как, как я могла быть такой дурой? Бабе сорок два года, боже… Лешка, Юля… Я же всех под удар поставила…

— Руки вытри!

— Надя! — снова подал голос Супрядкин.

Савка просто молча протянул ей полотенце, сорванное с привычного места. Заботливая скотина! И встает незаметно, и двигается бесшумно — как кот. Не дай бог поцелует ее сейчас! Меня стошнит! Прямо в их курочку. И я закрыла глаза.

— Мам, тебе помочь?

Даже если он ее поцеловал, я этого не видела.

— Надя, ты в порядке?

Лешка нагнулся ко мне, когда я еле согнула колени, чтобы сесть к столу. Есть-то с него я точно ничего не смогу. Пусть другие давятся.

— Просто голова сильно болит, — проговорила я не шепотом. Может, у этого гавнюка шевельнется хоть что-то в его черной душонке! — Мне точно не наливать. Так, для виду. За знакомство.

Точно, вот и познакомились — до сего момента я не знала ни собственного любовника, ни собственную дочь. Может, даже мужа не знаю?

Лешка продолжал смотреть на меня слишком внимательно. Потом перевел взгляд на младшее поколение, у которых аппетит не пострадал. А чего им не жрать — у них Пирамида Маслоу перевернутая! И вообще: кому хлеб, а мне — зрелище, не для слабонервных. Декольте слишком большое — только б не начать расчесывать грудь. При всех — впрочем, кто ж ее здесь не видел?!

Они уйдут — если уйдут — и я выпью эту бутылку коньяка до дна: хуже мне уже все равно не будет. Вообще лучше сдохнуть: никто не всплакнет, все пристроены. Одна тут только я. Котов и то двое. Они по-мужски поделят оставшуюся жрачку…