Вырай. Триединство (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка". Страница 44

И почувствовала, как в живот упирается что-то колкое.

— Доброй ночи. — Голос сочился ядом. — Прекрасное время для визитов, не правда ли?

— Убери нож! — прошипела ведьма.

— Марина?! — безмерно удивился Егор и тут же выбросил оружие на пол. — Что происходит?

— Очень прошу: молчи.

Она вцепилась пальцами в бороду, наклонилась, попыталась поцеловать в губы.

— Ты что? — Егор на поцелуй отвечать не захотел, выставил вперёд руки, которые упёрлись в женскую грудь. — Ты… Ты голая?!

Он дёрнул одеяло за край и подтянул его до самых глаз. Вместе с одеялом вверх немного продвинулась и Марина. Она попыталась отнять одеяло от мужского лица, но Егор лишь сильнее сжал ткань.

— С ума сошла, да? — жалобно спросил он.

Ведьме стало смешно. И очень стыдно.

— Извини. Не знаю, что на меня нашло.

Она соскочила с кровати и побежала к окну.

Нет. Ты должна это сделать. Чтобы вернуть способность ясно мыслить.

Остановилась. Решительно сжала кулаки и вернулась назад.

Егор сопротивлялся не слишком долго. У него ни перед кем не было обязательств, он давно был одинок, перебивался мимолётными связями. Да, Марину нельзя назвать женщиной его мечты, но она приятно пахла, её кожа оказалась нежной, грудь легко ложилась в ладони, живот был мягким, а бёдра податливыми.

Он не знал, что у Марины до него не было никого настоящего, а её опыт основан исключительно на отношениях с огненным змеем, и не заметил ничего необычного. А вот Марина поняла, что всё, что было с ней до этого — суррогат. Да, Егор не знал, что ей больше всего нравится, понятия не имел, где стоит нежно гладить, а где сильно сжимать, и физическое удовольствие поначалу было не таким острым, как со змеем, но потом всё наладилось, и появилось кое-что ещё, доселе ведьме незнакомое. Занятие любовью с живым, в чём-то неуклюжим, но тёплым и эмоционально вовлечённым в процесс человеком — совсем не то, что с секс-игрушкой, пускай даже опытной и искушённой. Все эти годы Марина заменяла домашнюю еду несвежим фастфудом.

В какой-то момент, когда обоюдные стоны стали синхронными, ведьма махнула рукой, и над кроватью повис маленький, дающий совсем немного света шарик.

— Зачем? — отвлёкся на миг Егор.

— Мне очень нужно видеть твои глаза.

Они человеческие.

Глава 24

Точка выхода находилась в здании, на первом этаже, где до Катастрофы располагалась небольшая, но очень дорогая кофейня, притворявшаяся коренной итальянкой. Хотя какое отношение к хорошему кофе имела Италия, не знал даже владелец. Активные пользователи Инстаграма захаживали сюда не столько для того, чтобы выпить бодрящий напиток, сколько ради красивых и эффектных фотографий.

Но это осталось в далёком прошлом. Жители поселения давным-давно растащили всё потенциально полезное, а потом военгруппа подчистила кофейню окончательно: унесла мебель, демонтировала барную стойку и снесла стену между служебным помещением и залом для клиентов, чтобы увеличить площадь «высадки». А также полностью убрала витрину и как можно больше расширила оконный проём. С годами кафе окончательно обветшало — натяжные потолки порвались и повисли лохмотьями, гипсокартон на стенах разбух и отвалился, обнажив кирпичную кладку, а пол зарос лишайником. И лишь у дальней стены то появлялся, то исчезал лиловый туман, обозначая границу миров да подчёркивая то, что время людей прошло.

Туман заволновался и заискрил, когда солнце было в зените.

— Кухарь, смори, чё! — Штырик подхватился со стула, при этом «случайно» толкнул и так достаточно шаткий стол. Шахматы покатились в разные стороны и попадали.

Егор прекрасно понял, что произошло — Штырик безбожно проигрывал, через три хода ему грозил шах и мат, вот он и воспользовался моментом. Пока они встретят гостей, пока разберутся, с чем те пожаловали, пока сообщат в штаб, обыщут и сопроводят в город, пешки и слоны затопчутся в снег, разлетятся дальше, к сугробам, а то и вовсе потеряются окончательно.

Но, естественно, сейчас Егор затевать разбирательство не стал, тоже вскочил, схватил дробовик и побежал к витринному проёму. Они с напарником успели как раз в тот момент, когда в кофейне материализовался внедорожник.

— Вперёд, вперёд ехай! — заорал Штырик и красноречиво замахал руками, показывая направление. Водитель попался понятливый, к тому же он, скорее всего, увидел, что находится в не слишком просторной комнате, внедорожник взревел и сквозь окно выскочил на улицу. И вовремя — сразу за первым автомобилем появился и второй, на этот раз микроавтобус.

Такая торопливость объяснялась просто — из-за неудобного расположения точки выхода бывали случаи, когда большие колонны путешественников превращались в кучу малу, потому что не успевали разъехаться, из-за чего местным приходилось растаскивать груды металла, а иногда и утилизировать трупы. Впрочем, с последним было просто — мёртвые тела выбрасывали в Туман.

Третьим в кофейне появился ещё один микроавтобус. А четвёртая машина преподнесла сюрприз.

Раздался треск, задрожали стены, и Штырик, поливая путешественников матами, отбежал как можно дальше. К нему поспешил присоединиться Егор.

— Да, на четырёх машинах, — говорил он в рацию чуть позже, когда Штырик бегал вокруг чужаков, пытался заглянуть в кофейню, хватался за голову и вспоминал весь свой нецензурный запас слов, а потом возвращался к трём передним машинам и злобно размахивал оружием. — Одна из них — фура. Она застряла. Так а что вы хотели, там потолок стандартный, три метра или около того, а фура на четыре метра в высоту тянет. Прицеп перекосило, перекорёжило. Нет, кабина не пострадала. Он же проявился, как обычно — к туману бампером задним. Длинный, так что кабина как раз вне здания. Да, мы со Штыриком заставили водилу заглушить мотор. Короче, я не представляю, как его оттуда выковыривать. Точку выхода, как пробкой, закупорило. Да откуда я знаю, кто это и сколько их?! Не до того мне было. Выходить им не разрешили. Хорошо, ждём. Конец связи.

Шестеро бойцов прибыли через четыре минуты. Они тут же присоединились к эмоциональному, но малоцензурному комментированию ситуации.

С ними явился и заморенный экстрасенс, который «прощупал» машины и сказал, что ничего опасного и вредоносного не чувствует. Военгруппа слегка расслабилась. Слегка, потому что этот единственный на весь город человек со сверхъестественными способностями мог учуять только «глобальную» опасность, например, ядерную боеголовку или бочку с водорастворимым ядом. Пистолет или артефакт, несущий зло, направленное на одного-двух человек, он не видел. После «прощупывания» экстрасенс позеленел, Штырик помог дойти ему до стола и бережно усадил на стул.

Цивилизованно и вежливо местные жители забыли об инциденте с фурой (конечно же, ненадолго), и попросили чужаков выйти из машин «для знакомства».

Их оказалось тринадцать. Шестеро мужчин, три женщины, мальчик и девочка лет семи-восьми и двое младенцев, закутанных в одеяла. Самых младших матери с волнением прижимали к груди.

Но в городе жило мирное, неагрессивное общество, которое всего лишь хотело обезопасить свой дом и могло дать сдачи в случае чего. Так что доброжелательным гостям, а тем более детям, здесь ничего не грозило. Когда все чужаки оказались выстроены в ряд, экстрасенс тяжело вздохнул, с трудом поднялся со стула и со всей ответственностью продолжил исполнять свои обязанности. Над каждым гостем, включая младенцев, поводил руками, а потом, когда из носа хлынула кровь, прижал к лицу тряпку и гнусаво заявил, что не чувствует среди них магов. Бойцы повеселели ещё больше, заботливо поддержали шатающегося экстрасенса и отвели к одной из своих машин. Егор проводил бедолагу, который будет теперь восстанавливаться не меньше недели, сочувствующим взглядом.

Дома его ждал скандал. Соседка с первого этажа, сорокалетняя развязная вдовушка, скандалила с Любой. Хрупкая, не умеющая повышать голос жена ёжилась, куталась в старый, не по размеру большой пуховик и словно бы оправдывалась. А соседка, крупная, с огромным животом и толстыми ногами, не видя отпор, распалялась ещё больше. Другие жители дома периодически выглядывали из окон, а увидев, кто именно скандалит, вели себя по-разному: мужчины недовольно морщились и исчезали в квартирах, женщины поудобней устраивались у подоконника, чтобы насладиться зрелищем. Вмешиваться не спешил никто — вдова жила с двадцатилетним сыном не слишком лёгкого характера, и связываться с ним было себе дороже.