Вырай. Триединство (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка". Страница 45

Егор, как и большинство мужчин, скандалы терпеть не мог и в женские разборки предпочитал не вмешиваться. Но он прекрасно знал Любу — его жена совершенно не умела отстаивать себя. Более-менее она могла проявить характер, только если задевали Кешу, но не в случае такого активного наступления врага.

Кеша, к слову, тоже был здесь: выглядывал из-за едва приоткрытой двери подъезда, только испуганные глаза поблескивали.

— И чтобы ни тебя, ни твоего выродка я возле своей двери не видела, поняла, шлюха?!

Это стало последней каплей. В одном предложении бабёнка оскорбила всю его семью, а подобного Егор делать не позволял никому.

— В чём дело, Нина?

Соседка подавилась следующей фразой и резко обернулась. Егор невозмутимо наблюдал, как злоба, перекосившая круглое лицо, стремительно превращается в кокетство.

— Ах, Егорушка, ты меня напугал, — сладким голосом пропела женщина. — Так подкрадываться мало кто умеет. Всё-таки ты настоящий…

— Я спрашиваю, в чём причина подобных высказываний в отношении Любы и Кеши.

— Ой, да глупости, не стоит даже говорить, — замахала руками Нина. — Сыночек твой сбега́л с лестницы и обернул ведро, которое я собиралась свиньям занести. Вся лестница в помоях, кормить сегодня скотину нечем. Вот я и предлагаю Любке решить всё полюбовно.

— Кеша, иди сюда.

Сын неохотно покинул укрытие, подошёл к матери, взял за руку. Люба голову так и не подняла.

Свиней держали многие, за каждой жилой квартирой была закреплена вторая, «хозяйственная». Люди жили в трёх девятиэтажках, и ещё три использовали как склады, сараи и даже огороды — свободной земли Вырай оставил совсем немного.

— Давно?

— Что давно? — Захлопала короткими выцветшими ресницами Нина.

— Давно ведро опрокинул?

— Минут двадцать назад, — еле слышно ответила жена, покрепче прижимая к себе сына.

— В подъезде темно. Я утром шёл на дежурство, ведро уже стояло. Сам об него чуть не споткнулся. А сейчас обед. Так что, Нина, ты бы сама не разбрасывалась имуществом.

Выражение приветливости сползло с лица, вдовушка перестала заигрывать и снова пошла в атаку:

— Надо под ноги смотреть! Все ходили, никто не влез, только у Кешки вечно глаза на лоб, несётся, ничего вокруг не видит!

Егор красноречиво переложил дробовик из руки в руку. Нина заткнулась.

— Через час придёшь, мы тебе гороха отсыпем. Поросёнку на сегодня, в счёт разлитых помоев. Идёмте.

Последнее слово предназначалось семье. Люба и Кеша покорно пошли к подъезду.

— Эй, а лестницу мыть кто будет? Донеслось из какого-то окна сверху. — И так в подъезде вонища стоит, а теперь вообще не зайти будет!

Егор притормозил, обернулся и спокойно сказал, глядя на соседку:

— Конечно же, уберёт Нина. Она ведь не хочет беседовать с врачами на тему гигиены жилых и сопутствующих помещений.

— Чего?! — опять завопила женщина. Твой выр… э-э-э, сынок это всё устроил, вот пусть и моет! Или Любка!

— В следующий раз оставляй ведро в квартире, — обронил Егор и повторил: — идёмте.

— И правильно, — донеслось сверху. — И велосипед свой убери, и ящик со шмотьём, а то и правда, заявку напишем в больницу, пусть вам штраф дадут. Весь первый этаж хламом заставила, людям не пройти, не проехать, тараканов развелось тьма…

Семья Кухаревых продолжать перепалку не стала, а поднялась к себе, в однокомнатную квартиру на третьем этаже. Егору, как постоянному члену военгруппы, выделили отдельное, пусть и маленькое жильё. «Гражданские» ютились по две-три семьи на квартиру.

Было прохладно — хоть инженерам и удалось наладить работу батарей в жилых домах, запасы мазута в резервном хранилище ТЭЦ, которое по счастливой случайности оказалось на человеческой территории (в отличие от самой ТЭЦ), неуклонно уменьшались. Поэтому все давно привыкли, что температура в квартирах не поднимается выше тринадцати градусов. А в «хозяйственных» домах вообще не топили, утепляя квартиры, в которых томились поросята, подручными средствами. Которых тоже было очень мало.

Одно спасало — в городе жило шестьсот человек. Достаточно, чтобы противостоять регулярным набегам нечисти, но не настолько много, чтобы драться за ограниченные ресурсы. Каждого чужака встречали с распространёнными объятиями, естественно, после выяснения его намерений. С гостями всегда можно было поторговать и обменяться новостями.

— Ты, падая, ничего не сломал? — спросил Егор, после того, как Люба разогрела обед на кухне с помощью электроплитки и маленького дизельного генератора, и накрыла на стол.

— Да так, — как можно равнодушнее ответил Кеша. — Просто лоб о стену ушиб, когда вперёд летел.

Егор протянул руку, сдвинул отросшую до самых бровей чёлку сына и нахмурился, увидев отёк и несколько неглубоких ранок.

— Ещё и поцарапал. Люб, у нас осталось, чем обработать, чтобы не загноилось?

Жена отрицательно покачала головой. Каждой семье на месяц выдавались предметы первой необходимости, некоторые медицинские препараты тоже входили в их число, и кроме того, члены военгруппы имели кое-какие привилегии. Но совсем недавно Люба переболела тяжелейшей ангиной, даже говорить не могла, и запас семидесятиградусного самогона ушёл на полоскания и компрессы.

Егор задумчиво посмотрел на сына. Тот старался есть не слишком быстро, но чем ближе к весне приближался календарь, тем сильнее Люба урезала порции, стараясь растянуть продукты до того времени, когда из земли полезет хотя бы крапива. Сама и вовсе начала есть один раз в день, уверяя «своих мальчиков», что совсем не голодна.

— Я одолжу у Елены Ивановны. У них этой зимой вроде как никто не болел, так что они вряд ли весь спирт израсходовали. Лоб обязательно надо обработать.

Семья после скандала выглядела «кисло», и Егор решил поднять им настроение.

— У нас гости из-за Тумана, — как можно равнодушнее сказал он.

— Да? — встрепенулась Люба. — Сколько? Кто? Это торговцы?

— Целая толпа, — усмехнулся, взялся за вилку. — Застряли фурой на точке выхода, ребята сейчас пытаются выковырять. Шофёр не пострадал.

— Так а что везут в фуре? — всё допытывалась жена.

— Ну, — Егор глянул на Кешу, который к информации о чужаках отнёсся довольно прохладно, — они что-то среднее между циркачами и торговцами. Парочка аттракционов, вроде даже карусель небольшая есть, батут…

Кеша, наконец-то, оживился, стал есть быстрее. А глава семьи рассказывал дальше:

— Иллюзионист, гадалка, только она не экстрасенс, а тоже что-то вроде фокусника. Чистое развлечение без настоящих предсказаний. Консервы всякие везут, соль, семена. Керосин, сказали, есть, но немного. Да я подробно и не выспрашивал, если честно.

Люба, разволновавшись, вскочила. Егор едва успел схватить последний кусочек с тарелки, как посуда оказалась в тазу с водой. Кеше тоже пришлось быстро запихивать остатки обеда за обе щёки, потому что мама очень торопилась.

— А что в оплату берут?

— Не знаю точно. Но сказали, что у нас у всех обязательно найдётся, чем рассчитаться.

— Пап, а это не потусторонние монстры или злые колдуны? — настороженно спросил Кеша. — Ребята говорили…

— Глупости. — Егор встал, поправил ремень. — Нечисть точкой выхода не пользуется, ей границы не указ. Зимой она куда-то девается, встречи с ней в мороз — редкость. Экстрасенс определил, что колдунов среди них нет, да и вряд ли кто-то будет задумывать зло, держа на руках грудных детей. Это обычные люди без нормального жилья. Вот им и приходится кочевать.

— Пойдёмте, познакомимся! — Любе надоело слушать, она захотела увидеть чужаков воочию.

— Погоди, Люб. Я сейчас схожу к Елене Ивановне, принесу спирт. А потом идите.

— А ты?

— А я пойду ребятам на точке выхода помогу. Там работы очень много.

— Пап, давай потом, а? — заныл Кеша. — Ты ведь только что с дежурства, а они и сами разберутся! Хочется вместе, ну пожа-а-алуйста!

Егор не стал признаваться семье, что планирует в первую очередь собрать свои шахматы и доиграть партию со Штыриком, благо, расстановка фигур в памяти осталась. Никто не имеет права мошенничать, тем более в интеллектуальной игре, да даже в картах или домино. Штырик до катастрофы много сидел, сейчас официально расстался с прошлым, но периодически зэковские замашки демонстрировал. Егора это раздражало, и он планировал поставить шулера на место.