Цена спокойствия (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка". Страница 28

Настя ничего не успела сделать. Чудовище вернулось на место привала. Неуклюже перевернув один из пикапов и раздавив трейлер, как раз тот, под которым до этого прятался маленький оборотень, великан остановился в нескольких шагах от Бондаренко и её новой знакомой и остановился. На самом верхнем камне изумрудно сверкал круг размером с суповую тарелку — то ли глаз, то ли фонарь.

— Может, у него заряд кончился? — прошептала девочка.

— Не знаю. Ты давай, беги отсюда, — еле слышно ответила женщина.

— Вот уж нет! Раз он сломался, я дорежу верёвки! — возмутилась Настя и принялась за работу.

Когда пленница оборотней, наконец, оказалась свободной и с тихим стоном стала растирать опухшие кровоточащие лодыжки, а потом и запястья, Бондаренко исподлобья косилась на замершую конструкцию из камней, до сих пор нависавшую над ними, и думала:

«Интересно, кто это? Путешественники понятно, волколаки. Немного не такие, как мы изучали на обэжэ, но оно и понятно — папка говорил, что в каждой местности своя нечисть. Эти, может, американские или европейские. А может, вообще австрийские. Ой, австралийские! Но вот эта каменюка — что такое? Я ведь целый день внутри него просидела, даже не думала, что оно живое. Ой, там же котик был! А если он был в траве, когда оно в кучу собралось, и не успел убежать?»

Котёнка стало так жалко, что Настя вдруг заревела. Да так громко и надрывно, что женщина прекратила разминать затёкшие конечности и зачастила:

— Ну что ты, маленькая. Видишь, оно не шевелится? Сейчас потихоньку отползём и подумаем, что дальше делать. Я уже поняла, что ты одна, но не бойся. Не брошу тебя ни за что!

— Ко-о-отик! — зарыдала пуще прежнего девочка. — Там котик был, рыжи-и-ий!

— Найдём. Вот солнце встанет, и найдём. А пока бежим подальше от этого голема, или что он там такое.

Настя, не переставая плакать, кивнула, и две женщины — взрослая и совсем маленькая, пошли прочь со стоянки. Каменный великан шагнул за ними.

Женщина икнула и совершенно по-мужски, грубо, выругалась. Настя шмыгнула носом и испуганно уставилась на гигантскую фигуру, которая снова выглядела уснувшей.

— Ну-ка, давай ещё разок. Вперёд, зайка.

Когда прошли два метра, великан снова сделал шаг.

— Уйди отсюда! Убирайся! — закричала девочка.

Существо вздрогнуло, по его «телу» пробежали искры, оно медленно развернулось и побрело в противоположную сторону.

— Чевой-то он? — пискнула Настасья.

— Без понятия, — протянула женщина. Потом встрепенулась и задала неожиданный вопрос: — Малышка, а что это у тебя на шее?

Настя схватилась за найденный в траве кулон и удивлённо на него посмотрела. Он светился точно так же, как и «глаз» каменного создания.

— Сдаётся мне, что твоя висюлька и этот истукан одно целое. Ну-ка, прикажи ему что-нибудь.

— Э-э-э… Стой!

Голем замер.

— Попрыгай!

Голем взвился над землёй метра на четыре, а потом рухнул вниз. Удар был такой, что от вибрации женщина, до сих пор стоявшая с большим трудом, упала в траву, а автомобили подпрыгнули, пронзительно заскрежетав.

— Стой, стой! Замри! — заорала Настя. Истукан тут же замер.

— Твою ж дивизию, — прокряхтела пленница оборотней. — Деточка, что же ты не сказала? Он ведь тебя защищает. Когда эти мрази напала, он активизировался. И сейчас слушается.

— Так я не знала! Я эту штуку недавно нашла!

— Ладно. Попробуй его вернуть туда, где он был. А там разберёмся.

Бондаренко покусала губы, а потом неуверенно сказала:

— Отбой.

Каменное создание не отреагировало. Настя попыталась придать голосу жёсткости:

— Я сказала — отбой! Место! Фу!

Голем неторопливо потопал туда, откуда пришёл, заискрился, а дальше всё произошло в обратном порядке — «тело» разделилось на каменные фрагменты, которые закружились в воздухе, а потом вновь выстроились в цилиндрическом порядке и превратились в безжизненные валуны.

— Разгадка Стоунхенджа найдена. Учёные прошлого офигели бы, если бы узнали, — пробормотала женщина и добавила: — спасибо. За то, что спасла. Как тебя зовут хоть?

— Настя Бондаренко. А вас, тётенька?

— Вероника.

Глава 7.3

Прасковья сокрушённо покачала головой. Кучка пчёл действительно была внушительной — два метра в диаметре и высотой почти до колена. Вот только Ингрид немного ошиблась с «составом» — нашлись здесь и шмели, и осы, и мухи, и даже бабочки. Ведьма подняла несколько трупиков и внимательно их осмотрела.

Ничего необычного — пчёлы как пчёлы, шмели как шмели. Вырай не оставил на них своей печати. Скорее всего, это были не местные существа, а залетевшие с человеческих территорий. Вообще, большинству насекомых лиловый туман никак не мешал — они прекрасно чувствовали себя и на обычной земле, и на потусторонней, и легко возвращались домой, словно мир остался прежним. Хотя, конечно, иногда они менялись под воздействием сверхъестественного пропитания, но из-за их короткого срока жизни людям это почти не доставляло неудобств.

Прасковья не удовлетворилась простым осмотром и воспользовалась магическим зрением. И поняла, что на ладони лежат существа, от прежнего строения которых остались лишь оболочки. Внутри насекомые оказались заполнены какой-то странной волокнистой субстанцией молочного цвета.

Ведьма подула на руку, дождалась, пока мёртвые насекомые спланируют к остальным трупикам, и медленно пошла между грядками, разглядывая всё вокруг то простым, то колдовским взором.

Молочная субстанция пронизывала почву и действительно могла показаться неопытному наблюдателю скопищем то ли червяков, то ли корней. Вся эта непонятная масса тихонько шевелилась и очень, очень медленно росла, то ли уничтожая, то ли поглощая нормальную землю.

— Что же ты такое, и как тебя можно использовать? — пробормотала ведьма и опустилась на корточки. — Совсем ничего живого вокруг себя не оставляешь, да?

Загадочное вещество, конечно же, не отреагировало на вопрос. Но ответом можно было считать состояние островка — за те несколько часов, что Прасковья провела в коммуне, он сильно изменился. Все растения, включая яблони, погибли, и лишь лук не выглядел умирающим. Наоборот, выпустил «стре́лки», на которых бо́льшая часть цветков уже успела превратиться в семена ярко-лилового цвета. А значит, это не бессмысленное уничтожение жизни, а что-то более сложное, с определённым циклом. Юная ведьма со старой душой сжала висевший на шее амулет и мысленно оформила очертания вопроса.

Ничего не произошло. Могущественный артефакт не отозвался.

— Дрянная девчонка! Мерзкая, гнилая и бесполезная! — прошипела Прасковья, обращаясь к самой себе, а точнее, к вместилищу. — Ещё будучи директором школы я знала, что ты никчемное создание!

Отголоски души Ирины Марушкиной ответили накатывающей злостью. Захотелось кого-нибудь убить или хотя бы напиться водкой. Усилием воли ведьма засунула свои-чужие эмоции поглубже, сосредоточилась и снова обратилась к амулету. Но он всё ещё не реагировал.

Прасковья обречённо вздохнула, села по-турецки прямо на землю, расстроенно поджала губы и решила немного выждать.

С каждым годом ситуация становилась всё более напряжённой. Иногда ведьма творила чары неделями, не сталкиваясь с проблемами, но бывали периоды, когда заклинания срабатывали через раз. Про себя женщина называла это «провалами». Без всяких предпосылок тело вдруг забывало, как пользоваться Силой, а в следующую минуту потоки энергии вновь направлялись туда, куда нужно. И постепенно хорошие периоды становились всё короче, а «провальные» всё длиннее. Дошло до того, что ведьма старалась поменьше колдовать перед учениками, чтобы никто случайно не стал свидетелем конфуза.

Прасковья до сих пор не могла сообразить, в чём дело. С одной стороны, с Выраем взаимодействовало тело — не зря многие нечистые любили лакомиться человеческой плотью, а Высшие чаще всего брали плату кровью или другими биологическими жидкостями. Хотя потусторонние существа вполне могли обходиться животными, правда, не столь охотно. Словно человечина просто-напросто вкуснее.