Эпсилон в созвездии Лебедя (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein". Страница 26

Хайнрих развернулся, ничего не ответив, и пошёл к выходу.

Августу с тех пор Кесси видела только один раз — спустя два дня та заскочила за вещами. Глаза у Розенкрейцер-младшей сияли как два бриллианта, но Кесси всё-таки спросила на всякий случай:

— Куда?

— К нему, — произнесла Августа и загадочно улыбнулась. А затем подскочила к Кесси и сжала в объятиях так, что та охнула.

— Осторожно, живот!

— Всё. Я тебя люблю.

Августа чмокнула её в нос и исчезла.

В квартире Кесси таким образом освободилась ещё одна комната, но, вместе с тем, стало ещё более пустынно и одиноко.

А двадцатого сентября подошёл срок. Это было в один из тех вечеров, когда Гратин привозил ей документы — хотя Кесси уже начинало казаться, что Гратин проводит в её доме вообще все вечера.

Роды были тяжёлыми, длились они почти сутки, и все это время Гратин сидел рядом с ней и держал за руку, глядя в бездонные, наполненные болью чёрные глаза. А потом именно он отвозил Кесси домой и в первые дни почти не покидал её квартиры, вместе с ней разглядывая такие же чёрные глазки маленького мальчика, которого Кесси держала на руках. Она даже отдала Гратину ключ, чтоб не отвлекаться от нужд ребенка.

— Уже похож на тебя, — Гратин слегка приобнял Кесси и поцеловал в висок. Кесси решила не отвечать. Говорить, что точно такие же глаза и волосы были и у Юргена, ей абсолютно не хотелось. Самой ей Фридрих — как был назван новорожденный — напоминал только отца. От одного взгляда на него сердце пронзала давно забытая боль. Но, услышав слова Гратина, она просто опустила голову ему на плечо и замерла так, наслаждаясь теплом.

Первые дни для Кесси были наполнены счастьем и осознанием того, что она с этих пор никогда не будет одна, но уже через несколько дней эйфория начала спадать. С самого начала она решила, что за ребенком будет ухаживать сама — слишком хорошо она знала, что такое быть без матери, без человека, которому, как все говорили, ты можешь доверить все, который утешит и будет любить тебя всегда, каким бы ты ни оказался. Кесси хотела дать сыну все то, что не получила сама. Но никто не сказал ей, что ребенок на картинке и ребенок в кроватке в детской — это не совсем одно и то же.

Малыш получился, как ни странно, шумным — рекламные фото и клипы о трогательно спящих младенцах явно врали. Он орал, не переставая, день и ночь, и как успокоить его, Кесси категорически не представляла. Ни на какие курсы для начинающих матерей Кассандра не ходила, а всё, что вычитала в книжках в последние месяцы беременности, не давало никакого результата.

Кесси потихоньку приходила в отчаяние. Она оборудовала сыну самую лучшую детскую, которую только смогла придумать, заказала лучшие игрушки, которые смогла найти — но не помогало ничего.

В конце концов, в один из вечеров маленький Розенкрейцер и саму её довел до слёз. С криком:

— Ты такой же, как твой чёртов отец! — Кесси рухнула на стул у окна и уронила голову на ладони. Малыш тут же замолк. А Кесси сидела, не в состоянии шевельнуться, слушала, как стучат по окну капельки дождя, и ощущала, как слёзы текут по лицу.

Так она просидела, должно быть, не меньше часа, когда в дверь раздался звонок. Затем ещё один, и ещё. Ребенок, разбуженный неприятным звуком, снова принялся рыдать, и теперь уже они с Кесси плакали в четыре ручья. Из горла Кассандры невольно вырвался всхлип, а затем она ощутила прикосновение тёплых рук. Невольно сжалась на секунду, а потом обернулась, увидела лицо Гратина совсем рядом и уткнулась носом ему в плечо, судорожно сжимая белую рубашку и пытаясь подавить рыдания, рвущиеся из груди один за другим.

— Кесси, тш… Ну ты что?

— Не могу… — выдохнула Кесси и прижалась к нему ещё сильней.

Гратин положил ладонь ей на макушку и принялся медленно гладить по голове.

— Не могу, — повторила Кесси и всхлипнула в очередной раз, когда голос, наконец, начал хоть немного слушаться её.

— Я не знаю, кого из вас успокаивать первым, — шепнул Гратин, закапываясь носом в её волосы, — но он орёт громче, а ты, вроде бы, взрослей.

Кесси издала звук, подозрительно похожий на истерический смешок.

— Тогда успокаивай его. Я — не могу.

— Обещай, что попробуешь успокоиться сама.

— Хорошо.

Гратин отпустил её и, подойдя к колыбельке, осторожно взял малыша на руки, а затем принялся покачивать его, бережно прижимая к себе и нашёптывая что-то на ухо. Кесси зачарованно смотрела за его мерными движениями и потихоньку начинала покачивать в такт головой.

Потом Гратин аккуратно уложил обратно задремавшего мальчика, снова подошёл к ней и, наклонившись на ушко, шепнул:

— Пошли, я сделаю чай.

Кесси не удержала смешок.

— Знаю я твой чай… Лучше уж сама.

Тем не менее она встала и двинулась на кухню вместе с Гратином. Теперь, когда внутри у неё не было малыша, двигаться оказалось легко и непривычно в то же время. Проходя мимо библиотеки, Кесси поймала своё отражение в стеклянной витрине шкафа и тут же почувствовала стыд — до последних месяцев беременности она старалась следить за собой и очень дорожила тем, что ей удалось наконец привести себя в божеский вид. Красавицей себя Кесси по-прежнему не считала, но, по крайней мере, в новых платьях и со свежей стрижкой больше не казалась сама себе смешной.

Теперь же волосы опять отросли, но Кесси, отвыкшая от такой длины, забывала собирать их в косу, так что они стлались по плечам мягкими волнами. Кесси после родов не поправилась совсем — хотя и не сказать, чтобы похудела. Но подростковая угловатость её фигуры приобрела какую-то новую плавность и гибкость. Зато разбухшие щёки и покрасневшие глаза оставляли желать лучшего — под очками они были бы ещё относительно незаметны, но ещё в мае Кесси купила машину, чтобы не ездить на такси, а вместе с машиной была вынуждена обзавестись и набором контактных линз. После родов она не надевала ни их, ни очков, просто потому что было не до того, и начала уже потихоньку привыкать, что мир видит не совсем чётко. Она с удивлением обнаружила, что если не сидеть за рулём, то зрение у неё было не таким уж плохим. И всё-таки всё вместе, мельком отразившееся в стекле, навеяло на Кесси тоску.

— Спасибо за всё, — произнесла она, наполняя фарфоровый чайник кипятком и исподлобья поглядывая на Гратина. — Кто бы ещё стал терпеть меня в таком виде, если не ты.

— Я тебя хочу видеть любой, — Гратин невольно улыбнулся, разглядывая опухшее лицо Кассандры. При виде такой Кесси ему ещё больше хотелось прижать её к себе и погладить по распушившимся волосам, будто малыша.

— И Фридрих… — Кесси прикрыла глаза и глубоко вздохнула. — То, что делаешь ты, должен был бы делать его отец.

Гратин мгновенно помрачнел и сжал лежавшую на столе руку в кулак.

— Кесси, — сказал он медленно и тихо. — Тебе пора бы принять как факт, что в твоей жизни его нет — и не может быть.

— Я приняла, — ответила Кесси так же негромко в тон ему. Присела на диванчик рядом с Гратином и прислонилась к нему. — Странно, иногда мне хочется, чтобы он вспомнил обо мне, а потом… — Кесси закусила губу. — Я представляю его и уже совсем этого не хочу.

Гратин почесал щеку. Желание обнять Кесси никуда не делось, но сейчас к нему примешивалась боль. Осознание, что как бы он ни старался, он всегда будет «не тот», кто должен был бы быть здесь.

— Я пойду? — спросил он тихо, не глядя Кесси в глаза.

— Ты же ещё не допил чай?.. — Кесси вскинулась и посмотрела на него.

— Я… — было бы так легко сказать что-нибудь насчёт работы, но Гратин не хотел врать. Больше всего он хотел одного — чтобы Кесси его остановила. И Кесси, будто услышав его мысли — а может быть, просто потому, что хотела так сама, произнесла:

— Гратин, пожалуйста… Побудь со мной ещё чуть-чуть.

Гратин улыбнулся. Он понимал, что Кесси попросту не хочет быть одна. Но поменять всё равно ничего не мог.