О, счастливица! - Хайасен Карл. Страница 26

– Взаимное соглашение.

– Вот как… – протянул Кроум. Оно не казалось ему взаимным. Он был уверен, что Моффит и на краю могилы будет спрашивать себя, почему Джолейн Фортунс его не захотела.

– Мы слишком долго дружили, – продолжала она. – Слишком много друг о друге знали. Ну, вот такой расклад.

– Ясно, – кивнул Кроум. Он прижался к обочине, пока мимо неслись две полицейские машины и одна «скорая помощь». Когда завывания сирен утихли, Джолейн сказала:

– К тому же Моффит для меня слишком серьезен. Ты сам видел. Господи, зачем я тебе все это говорю, понятия не имею.

– Мне интересно.

– Но в статью это не войдет.

– С чего ты взяла? – спросил Кроум.

– Потому что я так говорю. Это не войдет в статью.

Он пожал плечами.

– О чем, черт возьми, я думала, – проговорила Джолейн, – когда тебя во все это втянула? Во-первых, ты мужчина, а у меня отвратительное чутье на мужчин. Во-вторых, ты репортер, прости господи. Только сумасшедший придурок доверится журналюге, правда же? И наконец, но не в-последних…

– Я ужасно белый, – закончил Кроум.

– Бинго.

– Но ты все равно мне доверяешь.

– Это поистине загадка. – Джолейн сняла шляпу и забросила ее на заднее сиденье. – Остановимся у телефона-автомата? Мне нужно позвонить Кларе, пока еще не слишком поздно.

Клара Маркхэм была агентом по недвижимости и искала покупателя на Симмонсов лес. Клара знала, что Джолейн хочет купить участок, – Джолейн позвонила ей в тот вечер, когда выиграла в лотерею. Но потом, два дня спустя, Джолейн перезвонила и сообщила, что кое-что случилось, она сможет внести первый платеж только спустя какое-то время. Клара пообещала не принимать никаких предложений, пока снова с ней не поговорит. В конце концов, она была подругой Джолейн.

Кроум заметил телефон-автомат у магазинчика на 125-й улице. Джолейн застала Клару Маркхэм в офисе агентства.

– Что такое стряслось, что ты работаешь допоздна?

– Дела, девочка.

– Как мой дружок Кении?

Кении был Клариным ожиревшим персидским котом. Из-за необычайно пышных усов Клара назвала его в честь кантри-певца Кении Роджерса.

– Намного лучше, – сообщила Клара. – Кризис колтунов позади, можешь сказать доктору Кроуфорду. Но, боюсь, у меня еще кое-какие новости.

Джолейн глубоко вдохнула:

– Черт. Кто они?

– Пенсионный фонд профсоюза откуда-то из Чикаго.

– И они строят торговые центры?

– Девочка, они строят все.

– Сколько предлагают? – уныло спросила Джолейн.

– Ровно три. Двадцать процентов наличными.

– Черт. Ч-черт.

Клара сказала:

– Они хотят ответа в течение недели.

– Я могу дать больше трех миллионов. Просто подожди.

– Джо, я продержусь сколько смогу.

– Я буду еще как признательна.

– И непременно скажи спасибо доктору Кроуфорду за мазь. Скажи ему, Кенни тоже говорит спасибо.

Джолейн Фортунс повесила трубку и села на обочину. Из магазинчика высыпала кучка подростков, чуть не споткнувшись об нее.

Том Кроум вышел из машины:

– Я так понимаю, нашелся другой покупатель.

Джолейн безутешно кивнула:

– У меня есть неделя, Том. Несчастных семь дней, чтобы вернуть мой билет.

– Тогда поехали. – Он взял ее за руки и поднял на ноги.

Местом, известным как Симмонсов лес, с 1959 года владел Лайтхорс Симмонс, чей отец был одним из первых поселенцев Грейнджа. Лайтхорс держал холмистый зеленый участок за частные охотничьи угодья и регулярно его навещал, пока самолично не отстрелил на этом клочке почти все живое. Потом он принялся за рыбалку. И хотя удочка никогда не горячила кровь так, как винтовка, Лайтхорс Симмонс научился наслаждаться подсеканием отважных маленьких солнечников и большеротого окуня в протоке. Со временем, когда он подрос, он даже перестал их убивать. По иронии судьбы, именно охотничья пуля положила конец долгой опеке Лайтхорса над Симмонсовым лесом. Несчастный случай произошел однажды на закате – Лайтхорс стоял на берегу протоки, наклонившись, чтобы отхаркнуть кусочек табака «Краснокожий», который случайно проглотил. В сумерках широкая соломенная шляпа старика, рыжеватая замшевая куртка и согбенная поза, очевидно, напоминали – по крайней мере, одному близорукому нарушителю частных владений, – оленя на водопое.

Пуля отстрелила Лайтхорсу правую коленную чашечку, и после трех операций он уже не смог бродить по Симмонсову лесу, не испытывая при этом постоянной выматывающей боли. В рамках страховой компенсации ему предоставили электромобиль, но он оказался бесполезным на ухабистой местности. Одним дождливым утром Лайтхорс врезался в сосновый пень, и тележка перевернулась. Он был придавлен ею почти четыре часа, во время которых его чудовищно осквернил возбужденный дикий хряк – эту породу свиней впервые завез в Грейндж в охотничьих целях собственный отец Лайтхорса.

После этого инцидента ноги Лайтхорса больше не бывало в Симмонсовом лесу. Он осуществил юридические формальности для переведения участка из сельскохозяйственного в коммерческий, но в итоге не смог заставить себя его продать. Земля оставалась нетронутой (а рассвет не разрывали ружейные выстрелы) так долго, что в лесу вновь начали селиться дикие животные. Но когда Лайтхорс в семьдесят пять отошел в мир иной, его душеприказчики выставили Симмонсов лес на продажу. Место не вызывало сентиментальной привязанности у сына и дочери старика, которые предполагали вложить потенциальные баснословные барыши от продажи земли в несколько новых нефтяных вышек в Венесуэле и зимний лыжный коттедж в Нью-Гемпшире, соответственно.

Другой стороной сделки был Бернард Сквайрз, инвестиционный менеджер «Международного центрального союза бетонщиков, шпаклевщиков и облицовщиков Среднего Запада». На Бернарда Сквайрза возлагалась щепетильная задача распределять средства пенсионного фонда профсоюза так, чтобы скрывать миллионы долларов, ежегодно отмываемые организованной преступностью – а именно, семьей Ричарда Тарбоуна из Чикаго.

Заработок Бернарда Сквайрза и, по всей вероятности, сама его жизнь зависели от его умения составлять инвестиционные портфели, в которых могли правдоподобно исчезать гигантские суммы. Естественно, он питал любовь к проектам, связанным с развитием недвижимости. Бернард ни мгновения не планировал превратить Симмонсов лес в прибыльный розничный торговый центр. Грейндж – абсолютно смехотворное место для крупного центра, один из немногих муниципалитетов Флориды, который сократился в размерах (по сведениям недоумевающих переписчиков населения) за годы бума в восьмидесятых и девяностых. И если его ничтожное население пополнялось скромным притоком туристов с магистрали, то демографически среднего посетителя Грейнджа можно было весьма дипломатично отнести, с точки зрения розничного продавца, к группе «мало-малообеспеченных». Ни один из главных арендаторов площадей в торговых центрах и ни одна торговая сеть не возмечтает разместиться здесь – и Бернард Сквайрз прекрасно это сознавал.

Сначала его план заключался в том, чтобы совершить весьма дорогостоящую ошибку. Действуя как банк, пенсионный фонд финансировал покупку Симмонсова леса и подписывал ряд контрактов со строительными компаниями, тайно контролируемыми Ричардом Тарбоуном и его партнерами. Симмонсов лес срывают бульдозерами, место расчищают, заливают фундамент и, возможно, возводят стену-другую.

Потом – череда неудач. Нехватка рабочей силы и материалов. Отсрочки из-за погоды. Пропущенные выплаты по строительным займам. Подрядчики неожиданно объявляют о банкротстве. И, будто этого и так недостаточно, лизинговый агент уныло сообщает, что во вскоре достраиваемом «Торговом центре Симмонс-вуд» практически никому не нужны места. Проект шипит и умирает, а на месте Симмонсова леса – развалины. Во Флориде таких полно.

Какая бы сумма ни тратилась на Симмонсов лес в действительности, эта цифра удвоится, оказавшись в виде задолженности в бухгалтерских книгах «Международного центрального союза бетонщиков, шпаклевщиков и облицовщиков Среднего Запада». Так Бернард Сквайрз скрывал нелегальные доходы семьи Тарбоун. Если другие чиновники профсоюза и подозревали мошенничество, им хватало ума не совать туда нос. К тому же пенсионный фонд в общем и целом приносил доход – Сквайрз за этим следил. Даже аудиторы Налогового управления не могли придраться к его бухгалтерии. Инвестиции в недвижимость – лотерея, это всем известно. То выиграл, то проиграл.