Обесточенный (ЛП) - Валентайн Сиенна. Страница 29

Все эти старые истории о желаниях и осторожности при их загадывании показались мне более реальными в тот момент. У меня было все, что я хотела. Сенсационная история, отпущение моих прошлых журналистских грешков и у меня был ключ к тому, чтобы Ноа мог, по крайней мере, избежать этого кошмара, не попав в тюрьму. Он мог бы начать исцеляться, двигаться дальше, найти новую группу, которая не относилась бы к нему как к дерьму, как это делали Ангелы. Ноа мог быть свободен. Я действительно нашла волшебную палочку.

Но Ноа ни за что на свете не простит меня за то, кем я была и как сюда попала. И единственный способ получить то, что мы оба хотели – это сорвать покров с моего истинного «Я». Спасение требовало жертвы, совсем как в старых сказках.

Я должна потерять Ноа, чтобы спасти его.

Внезапно я начала так сильно рыдать, что водитель такси спросил, не нужно ли ему остановиться и позвать на помощь.

Пристыженная, опустила лицо и сказала ему «нет» и что нужно продолжать вести машину.

Он бросил на пассажирское сиденье коробку с салфетками.

— Все будет хорошо, мисс. Мы успеем на ваш рейс.

— Ничего не будет хорошо, — сказала я задыхаясь.

Слова вырвались прежде, чем я смогла себя остановить. Я так отчаянно хотела высказаться, что даже незнакомец, услышавший это, был лучше, чем вообще никто.

— Я люблю его, но мне придется все разрушить.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Ноа

Я закончил разговор с Кевином и уже подумывал о том, чтобы перевернуться на другой бок и снова заснуть. Казалось, что нет никакого гребанного смысла вставать с постели, только не сегодня. Тяжесть надвигающихся на меня уголовных обвинений стала слишком велика, чтобы я мог бороться с ними, по крайней мере, в одиночку. Мне нужно было взбодриться, но ничего не получалось.

В глубине души я понимал, мне нужна была Лорел.

Я мог только прошептать это себе и материалу наволочки, пока лежал в своей кровати, позволяя дню пролетать без меня. Кевин звонил, потому что я пропустил пару шоу за последние ночи. Он притворялся, что не волнуется, просто потрепался немного о том, чтобы я покувыркался с Лорел, но опять-таки это был его способ проявить заботу. Он знал больше, чем говорил, и он чертовски слишком беспокоился обо мне.

Мое оцепенение пугало меня, но я пытался убедить себя, что это всего лишь временно. Это нормально – чувствовать себя перегруженным чем-то таким огромным, как то, что происходило прямо сейчас. Я не останусь навечно в таком положении, я поднимусь.

Просто не сегодня. Не прямо сейчас.

Тишина моего пустого дома, казалось, рассказывала свои собственные истории, дразня мой встревоженный мозг, пока я лежал в постели, слишком уставший, чтобы убежать от них. Она нашептывала, что все к этому шло, так или иначе. Как будто в глубине души знал, однажды все шероховатости, которые так старался отшлифовать, закончатся тем, что я перережу себе яремную вену. Демоны, которых я связал по рукам и ногам, вырвутся на свободу и догонят меня. Может быть, именно поэтому я и остался здесь один, в маленьком пустом доме. Может быть, именно поэтому я был единственным оставшимся членом моей группы, который не остепенился и не нашел по крайней мере постоянную девушку, с которой можно было бы пережить бури. Сейчас даже у Джеффа было двое детей. Как бы сложно это ни было, но каким-то образом им удалось это сделать, и они нашли пару даже в хаосе жизни рок-звезды.

Но не я. Как будто я сбился с ритма собственной жизни, постоянно – то рано, то поздно – приходя на вечеринки. Какого успеха я добился в карьере, такой же провал ждал меня в простых человеческих отношениях, которые хотел наладить. Неправильные женщины сближались, правильные ускользали сквозь пальцы или не брали меня в расчет.

Какая-то прагматичная, возможно нигилистическая часть меня была рада, что я прохожу через это в одиночку. Мысль о том, что у меня была бы жена... возможно, такая, как Лорел... которая бы сидела, сложа руки, и смотрела на мои страдания, которые наверняка закончатся судом и приговором, а потом ждала бы, пока я отсижу тюремный срок, вызывала у меня тошноту. Мысль о том, что я могу так основательно разрушить жизнь того, кого люблю, просто находясь рядом... приводила меня в ужас.

Внезапно вся моя изоляция стала выглядеть добровольной. Неужели я действительно сам себе напророчил остаться в одиночестве в пустом доме, потому что ожидал этого? Неужели я боялся сближаться, потому что не мог взять на себя всю тяжесть, всю силу влияния на жизни людей? Может быть, именно поэтому мне нравилось выступать. Это было место, где я чувствовал себя комфортно, принимая эту силу. Силу, которой я наслаждался, сила, которой я хорошо владел. На сцене, глядя на волну людей, некоторые из которых были больше и сильнее, чем я когда-либо буду, понимал, что все же они слушают меня, даже повинуются мне. И мне это нравилось. Я принадлежал этому месту. Я знал, как с помощью своей музыки превратить эту силу в нечто позитивное для жизни людей.

Но что касается власти над одним человеком... когда доходило до понимания, что я держал чье-то нежное сердце в руках... чувствовал себя совсем беспомощным. Чувствовал ужас. Теперь, когда над моей головой нависла угроза тюремного заключения, этот ужас был оправдан. Если бы я когда-нибудь позволил какой-нибудь из своих бывших подружек приблизиться, как бы ужасны ни были некоторые из них, сейчас, они бы прошли через мир боли вместе со мной. Я был прав, когда отталкивал их.

Самое ужасное было то, что я не был уверен, что смогу сделать то же самое с Лорел. Мысль о том, что ее не будет рядом, была неописуема.

Слезы намочили наволочку под моим лицом. Весь мир казался таким же маленьким, как моя комната.

Время исчезло, пока тишину не нарушил звонок телефона. Я почти проигнорировал его, но после нескольких нерешительных секунд, наконец, перевернулся, чтобы взять его с прикроватного столика.

С экрана на меня смотрело прекрасное лицо Лорел. Черт... Лорел. Я так сильно соскучился по ее теплу. И даже не думал, как рассказать ей свои новости. Часть меня переживала, что ей будет все равно... но глубоко в душе я знал, она не останется равнодушной. И именно поэтому я боялся, что вот-вот разобью ей сердце.

На самом деле, было бы даже лучше, если бы ей было наплевать на меня. Тогда, по крайней мере, мне не пришлось бы чувствовать себя виноватым и за это, а она смогла бы продолжать жить своей жизнью. Из всех случаев, когда я мог бы безнадежно привязаться к женщине, почему это случилось именно сейчас, когда все рушится? Я не хотел тащить Лорел с собой на дно.

Сомнения в моем разуме почти удержали меня от ответа на ее звонок, но я чувствовал себя беспомощным. Я хотел услышать ее голос.

— Привет, — сказал я.

— Привет, Ноа, — ответила она. — Прости, я не звонила тебе в...

— Нет, нет, не извиняйся. Все хорошо. У тебя есть своя жизнь.

Наступила тяжелая пауза.

— Ты говоришь очень подавлено. Что случилось?

Мое лицо сморщилось, когда слезы снова угрожали пролиться. Конечно, эта безупречная женщина заметила, но я не хотел бы, чтобы она видела меня слабым.

— Ничего особенного. Я плохо спал. Где ты? Я хочу тебя увидеть.

— И я тоже хочу тебя увидеть, — сказала она. Там, откуда она звонила, на заднем плане было шумно. — Ты занят прямо сейчас?

— Для тебя я всегда найду время, сладкая.

Голос Лорел звучал намного печальнее, когда я снова услышал ее в телефонной трубке. Вспышка беспокойства вспыхнула в моем мозгу.

— Ты мог бы встретиться со мной на том пляже, куда возил меня в прошлый раз, примерно через полчаса?

Я взглянул на часы, стоящие на прикроватном столике. Был уже поздний вечер, а я еще не ел сегодня.

— Да, конечно. С тобой все в порядке?

— Да, просто... Я расскажу тебе при встрече. Через полчаса?

— Увидимся там.

Эмоции боролись в моем мозгу, одновременно облегчение и беспокойство, не в силах решить, что было более весомым. На самом деле, мой мозг был перегружен, чтобы слишком сильно волноваться. Что бы это ни было, оно не могло быть хуже той новости, которую я уже получил, и, по крайней мере, я мог снова держать Лорел в своих объятиях. Наше короткое время разлуки показалось мне гораздо более долгим.