Невеста проклятого волка (СИ) - Сапункова Наталья. Страница 23

— И что, простые волки всё время разговаривают?

— Конечно, — Мих засмеялся над её удивлением. — Они умные. Некоторые вещи, которые им привычные, делают так же хорошо, как люди. Когда вместе загоняют оленя или кабана, например. А чаще они как дети, лет пяти или шести. Но есть и умнее, это точно. Вот брат Хорт — он точно очень умный.

— Понятно. Правда, эти дети могут нас съесть, случайно, да?

— Нас? — мальчик удивлённо распахнул глаза. — Нет, не могут. Только не здесь. И не нас. Если только людей, и по их же глупости, и не здесь, не в Велленкалене!

— Ладно, я что-то не то сказала, — поспешно признала Катя. — А ты сам обращаться можешь, Мих?

— А как же! — он важно кивнул. — А вы так мало знаете про волков, айя Катерина?

— Очень мало, Мих. Ты в любое время можешь превращаться? Хоть днем, хоть ночью?

— Конечно. Все так могут, кто двуличный, конечно.

— А если полная луна?

— И что? Когда луна — светло, но я в волчьем лике и без неё хорошо вижу. А, вы про Лунный праздник? Да, это здорово. Все обращаются. А сама луна ни при чём, айя Катерина.

— Понятно, — вздохнула Катя.

Кажется, важный миф про оборотней из её мира рассыпался.

— Айта Данира жаль, ему так мешает, наверное, что приходится днем быть только волком, — сказал Мих рассудительно. — Когда с людьми говорить, то в человечьем лике проще, конечно. А волков он вчера собирал, на поляне за Маншем. Не всех, только близких. Скоро, дед сказал, соберет всех. Дед сказал, что айт Северин не станет прятаться, не сдаст свои земли. Айя, вы тоже так думаете?

— Да, думаю, — согласилась Катя.

Её сердце сжалось: кажется, Данир собирается взять на себя слишком много. И кто знает, по силам ли ему? Он ведь так много лет провел не просто на чужбине, а в другом мире и в личине волка! И здесь скоро будет горячо. Какое там счастье длиной два месяца…

Хоть бы она ошибалась, и все обошлось бы какими-нибудь совсем маленькими неприятностями!

— Вы меня обо всем спрашивайте, айя Катерина, — великодушно предложил мальчик. — И про волков, и всё что хотите. Я буду рассказывать, я ведь всё знаю.

— Спасибо, Мих! — Катя обрадовалась. — Так и буду делать!

Кажется, волчонка забыли проинструктировать насчет того, чего ей нельзя говорить, и этим грешно было не воспользоваться!

— А айт Данир скоро уйдёт, да? — опустив голову, спросил мальчик.

— Не знаю, — осторожно ответила Катя. — Он сам решит. А с чего ты взял, что он уйдёт?

— Дед сказал. Что срок айта Данира истекает, ему недолго осталось жить в нашем мире. Он должен будет опять уйти в мир без магии, там он сможет жить долго. А там, может, и найдётся способ снять заклятье! Он потому и прожил так долго, что его догадались оправить в мир без магии! Это было трудно, наверное.

— А вот и вода! — прозвенел над дорожкой звонкий голос Турей. — Как вы, айя Катерина? Всё в порядке?

— В полном, — Катя встала, благодарно улыбнувшись Миху, и хотела перехватить у Турей ведерко, но та не дала, сама занесла в дом.

Кое-что прояснилось. Значит, в их мире магические часы, отсчитывающие срок «проклятой» жизни Данира, останавливались? Но он мог находиться лишь в одной своей ипостаси — в волчьей. Почему?..

А его брат, проклятый так же, умер давно — по словам айи Лидии. Его не спрятали в другом мире, на догадались. Значит, через два месяца Даниру снова придётся прятаться от проклятья там, где нет магии? Возвращаться обратно и опять быть волком?

Ужасно. Но она хотя бы поняла про два месяца. Лучше знать, чем мучиться догадками.

— Великая Мать вам в помощь, айя Катерина! Пышного и сладкого хлеба к радостной жизни!

Помогать Турей не стала, только махала руками, когда Катя попробовала выспрашивать чего и сколько класть в тесто. Ну глупо же — какой тут сладкий хлеб, если его готовят впервые в жизни?

И какая радостная жизнь, при таком-то раскладе?!

Но тесто она замесила, мягкое, в меру упругое и податливое, такое как надо. Получилось. Мука, подогретая в чайнике вода, закваска, соль и немного мёда. Растительного масла не нашлось — ну и пусть…

Она прикрыла кадушку льняной тряпкой, которая нашлась в сундуке. Турей уже успела приготовить кашу с мясом и овощами и закончила трудиться над платьем, Мих с гордым видом и церемонным поклоном вручил Кате мягкие башмачки на кожаной подошве, которые сели на ноги просто удивительно хорошо. Катя настояла, чтобы они поужинали все вместе — к смущению Турей и удовольствию Миха, тем более что каши получилось на семерых. Уже вечерело, а тесто увеличилось в объеме.

— Турей, как печь хлеб? В какой посуде?

— Это вам виднее, айя.

— Турей, ну пожалуйста. Мне надо дождаться, пока прогорят все угли, и выгрести их?

— Да. Сначала совком, потом метелкой. Вот, за печкой, — она показала. — А потом как знаете, Айя. Я кладу прямо на под, — всё-таки снизошла она до пояснений.

— На под — значит, прямо на дно печи?

— Ну да. Радостной вам ночи, айя!

Радостной ночи, ну конечно! Вот сгорит до углей это тесто — и останется только радоваться. Рассказала бы Турей нормально про технологию — возможно, получилось бы. Но раз она решила вредничать, пусть будет как будет.

Во всяком случае, прогоревшие угли надо из печи убрать, этот шаг точно правильный. Катя убрала, выгребая их совком в глиняную посудину, которую тоже обнаружила за печкой. Обожгла руку, просыпав на неё угольки — потому что было неудобным всё, и посудина, и совок, не говоря уже о печке. Не сильно обожглась, но всё равно было больно, и это не добавило настроения.

Ей сегодня замуж выходить? Вот прямо сегодня? Вы шутите?..

Катя замотала руку мокрой тряпкой и вымела метёлкой горячий под печи. Захотелось посидеть у порога и поплакать. Как её угораздило угодить в это дивное место?!

— Моя, ты что делаешь?

Она резко обернулась. Данир смотрел на неё, стоя у двери. И он ещё спрашивает!

— Мы тут весь день выполняем твои распоряжения, дорогой, — отчиталась она не без сарказма.

— И что же я такого распорядился? — он подошёл, обнял её со спины, прижал к себе. — Ты злишься. Что случилось?

— Данир, я не умею печь хлеб!

— Турей разве не принесла хлеба?..

— И я не пойду ни в какой храм! Хочу в душ и спать!

Это она капризничала, конечно. Но ни в какой храм действительно не хотелось. А в душ — очень.

— Я и не собирался в храм, — ответил Данир удивлённо. — То есть не сегодня. Ты решила хлеб печь? А, я понял, — и он вдруг расхохотался, — ну Турей…

— Что? — она дернулась, повернулась к нему, оставаясь в его объятиях, потому что он не выпустил. — Ты не собирался в храм? Тогда зачем мы тут возились?..

— Что это у тебя? — одной рукой он аккуратно снял повязку. — Обожглась? — и прижал ожог к губам, потом прошелся по нему языком.

В самый первый момент стрельнуло болью, но боль быстро прошла почти совсем.

— Лучше? Зализывать раны лучше в волчьем лике, конечно.

— Лучше. Спасибо. А я ведь неумеха безрукая! Не приспособлена к таким экстремальным условиям! — сварливо пожаловалась она, благодарно прижавшись к нему. — Если ты думал, что это не так…

— Если ты решила, что это экстремальные условия, то это ещё не они, — с ласковой усмешкой сообщил он. — Ты тоже можешь зализывать раны, кстати.

— Я не могу. Я могу пользоваться бальзамом «Спасатель» из холодильника. Лучше бы Юлана вместо косметики собрала аптечку, раз уж такое дело!

— Поругаешь её потом, — посоветовал Данир. — Подожди, я сейчас.

Он вышел и вернулся буквально через несколько минут — принес какие-то листья, измял их в ладонях и прижал к ожогу.

— Боль сейчас пройдёт, а след исчезнет через несколько дней. Хорошо, что ожог на левой руке. В храм нам придётся сходить, а браслет надевают на правую. Ты отдохнула сегодня? Успела поспать?

— Даже как-то в голову не пришло. А надо было? — Катя взяла брошенную тряпку и принялась опять наматывать повязку поверх компресса из листьев.