Поскольку я живу (СИ) - Светлая et Jk. Страница 8
- На свидание приглашал? – рассмеялся Комогоров, когда Влад уселся на свой прежний стул возле него.
- Чужие бабы – под запретом, - буркнул он в ответ, пытаясь сосредоточиться на том, что предпринять. Но Тарас не желал умолкать:
- Мужа испугался?
- Ага… мужа.
Никому не пришло в голову подробнее изучить досье предполагаемых участников проекта. Ни-ко-му. Полина Штофель, 26 лет. Представлялась еврейская девочка, шпарившая на пианино, как богиня.
- Может, это творческий псевдоним. Так что, все же попытай счастья, - продолжал балагурить Комогоров, но Влад метнул на него убийственный взгляд, и он заткнулся.
Помнил или нет? Те дни, когда Полина была почти частью их? Пятая. Возле Ивана. Мог Тарас хоть что-то из того помнить? Он ведь только пришел в группу вместо Гапона, земля ему... Поля привела…
На свою беду, Фурсов помнил слишком много и слишком ярко.
- Она не замужем. В анкете все это есть, - вдруг проронила Таранич. На сцене в то же время обосновалась следующая пианистка. Их для небольшого оркестра, который намеревались сформировать для записи альбома, слушали последними. Девять музыкантов из десяти отобрали в феврале. С пианистами дело обстояло сложнее. Это обязательно должна была быть девушка. И обязательно – с яркой внешностью. В концепте альбома ей отводилось второе место после Мироша. Лирическая героиня, мать ее.
Таранич делала ставку на эффектность. Одного солиста ей теперь, после всего, казалось мало.
«Все это фуфло. Нам нужен прорыв – я сделаю нам прорыв», - сказала она, когда Иван в студии показывал свои новые песни, привезенные из Торонто.
Следующих после Штофель слушали неохотно. Явно заставляли себя, но Рыба-молот держала марку до конца, в то время как Фурсов искал хотя бы кого-то, у кого есть за что зацепиться.
Когда сцену покинула очередная пианистка, статная брюнетка, к игре которой казалось сложно придраться, он, как бы между прочим, прощупал почву:
- Она будет хорошо в кадре смотреться.
- Мы не готику делать собираемся, - брякнула Таранич.
- Ну при чем тут готика? – хохотнул Влад. – Выкрасить на пару тонов светлее…
- Зачем, если есть готовое? Природой выкрашенное.
В очередной раз мысленно чертыхнувшись, он промолчал. Ясно. Легко не получится. Рыба-молот решение приняла.
Следующие пару часов ничего подходящего не попадалось. Комогоров откровенно заскучал. Подъехавший с опозданием Кормилин рисовал чертиков в блокноте. Фурсов усердно шевелил извилинами. Ну вот как так можно было вляпаться?! Кому взбрело в голову отправить приглашение Штофель?!
В очередной раз его внимание привлекла миниатюрная барышня с явными азиатскими корнями – складка у верхнего века чуть раскосых глаз, как у японок, фарфоровая кожа и совершенно очаровательный почти детский рот. Влад взглянул на Таранич, надеясь увидеть в ней хоть долю заинтересованности. Но, так ничего и не заметив, все-таки шепнул ей на ухо:
- Здесь можно сделать ставку на экзотичность. Йоко и Иван.
- Ты мне своими битломанскими инсинуациями мозг-то не препарируй! – фыркнула Марина. – А если такой умный, попроси ее хоть одну вашу песню сыграть. Я согласна даже оригинальную версию послушать.
- Да не вопрос, - пробормотал Фурсов. И резко поднял руку, прерывая выступление японки. Она послушно убрала ладони от клавиш и недоуменно воззрилась на басиста. Влад уткнулся в анкету. Виктория Нагаи. Потрясающе. – Вика, спасибо большое! Для большей ясности могу я попросить вас исполнить что-нибудь из нашего репертуара? Что угодно.
- Я почти ничего не знаю, - чуть растягивая слова, проговорила та.
- Не умеешь – научим. Не хочешь – заставим, - продолжал втихомолку ржать Комогоров, славтехоспади, переключившись с Полины Штофель на новый объект.
- Но что-то же знаете? – ободряюще подмигнул Фурса, выругавшись про себя: если нихрена не в курсе, зачем приперлась?
- Да, я поняла… - девушка повернулась обратно к инструменту и начала играть «Девочку...» Эту не знать было невозможно. Некоторые ноты звучали так же протяжно, как и гласные в речи музыкантши. В остальном – технично исполненный кавер. Фурсов напряженно вглядывался в ее аккуратное лицо, пока она управлялась с клавишами. Всем все было предельно ясно. Собственно, о чем просил, он получил. Но, тем не менее, когда Нагаи доигрывала финал, Влад посмотрел на Таранич и глухо сказал:
- Немного подкорректировать, и выйдет интересно. Внешность, опять же…
- Не смешно, - сообщил ему уже Тарас. Если Тарас начинал беситься, то только от неправильного с его точки зрения исполнения «родных» песен.
Марина сейчас помалкивала. Очевидно, прослушивание ее уже мало интересовало. Ближе к вечеру ей стала названивать дочь, и она все чаще вообще отлучалась в коридор, доверяя слушать «мальчикам» и остальным членам команды. И стоило признать – это фиаско.
Но все же по завершении бесконечного марафона, окончательно вымотавшись, когда они выпроводили последнюю претендентку, Фурса озвучил мучивший его вопрос:
- Что ты думаешь, Марин?
- А о чем тут вообще думать?
- Хочется определенности.
- Я позвоню Штофель и юристам. Пусть готовят контракт. Так определенно?
- Это Ванина бывшая, - выпалил Фурсов.
- И что мне теперь сделать по этому поводу? – с явным раздражением спросила Рыба-молот.
- Ты ее не помнишь? – продолжал гнуть свое Влад. – Она играла на Z-fest'е, когда Гапонов попал в больницу. И ее Мирош приволок.
- Черт! – вскинулся Кормилин. – И я это пропустил?! Как ее звали-то?
- Полина ее звали, - ответил Тарас.
- Точно! Зорина! Вот это номер.
- Они плохо расстались, - глядя только на Таранич, говорил Фурса. – Ему это явно не понравится.
- Объясняю для непонятливых, - Рыба-молот повернулась к Владу всем своим массивным телом. – Расклад такой. На данном этапе мне глубоко похрену, что ему не понравится. В этот проект уже ввалено столько, что вам и не снилось. И я не позволю ему все просрать из-за того, что он кого-то там трахал. Или его.
- Он выполнит твои условия, и ты это знаешь, Марин! Но зачем устраивать лишние американские горки?
- Потому что она – знает, как прикрыть ваши задницы.
- То есть ставку ты сделала? – вспыхнул Влад. – Наше мнение не учитывается?
- Пока я слышу только твое, - она перевела взгляд на помалкивающих Кормилина с Комогоровым. – Ну?
Те в данный конкретный момент напоминали двоих из ларца с недоуменными рожами. Разве только фирменного «а-га-а» не последовало. Впрочем, Кормилин бросил недовольный взгляд на Фурсу. Тарас же проговорил:
- Я ее по консерватории помню. Звезда факультета. Техничная и очень работоспособная. Да и анкета у нее крутая, все видели.
- А мне вообще похрен, кто кого трахал. Работа – это работа, - пожал плечами ударник.
Таранич снова посмотрела на Влада.
- Я звоню Штофель и юристам. На этом – все.
Дальнейший спор был бесполезен. И если кто и мог ее уговорить, пользуясь непреходящей к себе слабостью, то это только Мирош. Стоило ему просто явиться сегодня на это чертово прослушивание.
Впрочем, может, и к лучшему, что его не было. Кто знает, как бы он повел себя.
Больше всего на свете сейчас Фурсов боялся этих Ива?новых срывов. Может быть, и не было бы ничего. Может быть, все прошло. Может быть, по утверждению самого Мироша, прошлое больше не имеет значения, и он излечился.
Может быть.
Какая разница, кто с кем спал. Если относиться к этому таким образом, как прозвучало из уст Таранич и Кормилина. Пять лет прошло, столько всего было. С Иваном – было. И судя по фамилии – с Полиной тоже. Хотя на Зорину-Штофель Владу было, откровенно говоря, плевать. Но не плевать на Мироша.
Не плевать на чад безумия, когда он носился по Киеву, разыскивая собственного лучшего друга, которого несколько суток никто не мог найти. Иван не отвечал на звонки – потом выяснилось, телефон у него отняла сама Марина в ходе воспитательной работы незадолго до побега. Он не появлялся ни в своей квартире, ни у знакомых. А однажды утром в интернет просочились фото, сделанные в каком-то клубе. Иван всю ночь зажигал там с Гапоновым и выглядел невменяемым. Обдолбанным. На потеху журналистам.