Царица Джунглей - Хайнс Джеймс. Страница 12

Пол схватил со стола первую попавшуюся книгу, прицелился и со всего маху швырнул в кошку. Шарлотта исчезла, подобно призраку, книга же пролетела по ковру в противоположный конец комнаты. Пол вскочил и бросился за кошкой. Теперь Шарлотта сидела на пороге гостиной, темным силуэтом вырисовываясь в круге света от уличных фонарей. А потом вдруг легла на пороге пластом, словно ящерица, прижав уши к голове, и шипела на него, издавая долгий, резкий, нечеловеческий звук, от которого по телу пробегал ледяной холод, словно от порыва январского ветра.

Пол сделал шаг назад, беспомощно заморгав, – и в одно мгновение кошки не стало. Круг света от уличных фонарей был пуст, словно там и в помине никого не было.

7

Он проснулся ближе к полудню на кушетке. Элизабет накрыла его ватным одеялом. Пол сел, чувствуя сильное головокружение. Компьютер был выключен, но на нем снова висел стикер.

«Я переписала новую версию главы на диск, – гласила бумажка, – распечатаю ее в Чикаго и покажу Уолтеру. Привет, Лиззи».

– О боже! – простонал Пол. Волосы у него встали дыбом, во рту после сна был привкус мякины. – Боже, нет!.. Лиззи, – позвал он, встав с дивана и неуверенно перемещаясь по квартире.

Элизабет уже уехала, решив самостоятельно добраться до вокзала. Пол рухнул на кровать, схватил телефон и нажал кнопку быстрого набора чикагского телефона жены. Пол понимал, что не застанет ее, однако оставил длинное истерическое сообщение, в котором не только умолял Элизабет не показывать Уолтеру главу, но просил и саму Элизабет пока ее не читать.

– Она... она несколько не обработана, Лиззи, ведь это всего лишь черновик. Пожалуйста, не показывай ее никому. Пожалуйста!

Пол положил трубку и какое-то время беспомощно сидел с телефоном на коленях. И тут вновь ощутил какое-то странное покалывание на шее сзади, обернулся и увидел Шарлотту в дальнем углу кровати. Кошка пристально смотрела на Пола.

– Убирайся! – крикнул он.

Шарлотта не пошевелилась. Тогда он рванулся к ней, задел за провод, и телефон с грохотом упал на пол. Шарлотта легко и с достоинством спрыгнула с кровати и побежала куда-то по коридору.

Пол звонил Элизабет из своего университетского кабинета: один раз до начала занятий и три раза в течение присутственных часов. Каждый раз ему никто не отвечал, он клал трубку, не оставляя никакого сообщения. Вернувшись домой, Пол не мог даже думать о том, чтобы вернуться к работе над текстом главы, который он сотворил прошлой ночью, поэтому просто лег на диван с телевизионным пультом в руках и все время до вечера провел за механическим переключением каналов. Перед глазами мелькали бесчисленные ток-шоу, заполненные политкорректной белибердой; кулинарные шоу с хозяйками, отличавшимися какой-то немыслимой для нормального человека подвижностью и чудовищно комичным произношением; телевизионные комедии семидесятых годов с героями в брюках-клеш и с сальными волосами. Только одну программу он просмотрел с начала до конца. Это был филиппинский музыкальный фильм, в котором герои танцевали на пляже и распевали песни в стиле Элвиса Пресли.

Потом он лежал до самого наступления темноты, не зажигая свет, и смотрел научно-популярные программы о природе, длинные рекламные ролики, передачи, посвященные рыбалке, и отрывок из программы о гольфе, в котором подробно рассказывалось о том, как выпутываться из «песчаных ловушек».

Когда приехала Ким, Пол спустился вниз открыть дверь и стоял несколько секунд на пороге, тупо глядя на девушку, будто видел ее впервые в жизни. Однако Ким не обратила на его состояние ни малейшего внимания, протиснулась в дом и, поднимаясь по лестнице, непрерывно тараторила о том, как зверски холодно на улице. Пол пошел за ней наверх. Там она сняла пальто и сказала:

– Знаешь, Пол, я подумала, что мне следует иметь ключи от твоего дома.

Он не ответил, держа в руках ее громадное тяжелое пальто. Создавалось впечатление, будто Ким говорит на каком-то незнакомом языке.

– Я знаю, милый, – продолжала Ким, – ты не любишь говорить о чувствах, но согласись, если человек влезает но мне в окно и практически насилует меня, то, наверное, это что-то да значит?

Она чмокнула Пола, отвернулась и проследовала в гостиную на звук работающего телевизора. В темноте при свете телеэкрана Ким казалась жутковатым призраком.

– Боже мой! – воскликнула она. – Ты смотришь «Мелроуз-Плейс»!

Пол ничего не ответил и позволил ей остаться. Он был настолько подавлен, что даже не смог объяснить Ким, что сегодня ему не до нее. Когда она наконец уснула, обхватив его руками и ногами, словно кальмар – свою жертву, Пол долго лежал, уставившись в потолок и размышляя о полном крушении карьеры и жизни. Элизабет не позвонила, и это совсем неудивительно. Она уже, естественно, прочла главу. И теперь, конечно же, не покажет ее Уолтеру. Карьера окончена, а возможно, и брак тоже. Элизабет отбросит его, как ненужный балласт, и вознесется в академические эмпиреи, а он будет падать, и падать, и падать, и наконец приземлится в какой-нибудь государственной школе в Северной Дакоте или в училище с зарплатой в тысячу долларов за семестр. А закончит он владельцем букинистической лавки в захолустном городишке в северных штатах. Или, может быть, ему суждено кончить свой век продавцом в видеошопе рядом с восемнадцатилетними юнцами, мнящими себя будущими Тарантино.

Утром, когда Ким еще принимала душ, Пол обнаружил у нее в туфле засохшее кошачье дерьмо и чуть было не рассмеялся. Он выбросил дерьмо в мусорное ведро, заметив кошке:

– Как дурно, Шарлотта. Ты все никак не научишься себя вести.

При этом он подумал, что Шарлотте, собственно, не о чем беспокоиться. В отличие от него это мерзкое создание очень скоро окажется в Чикаго.

Элизабет не звонила, и Пол вновь целый день бесцельно слонялся по квартире, потом завалился на диван и стал читать журналы, не дочитывая ни одной статьи до конца, после чего бросал в корзинку для бумаг шарики из скомканных страниц первого варианта своей книги, и наконец разделся, взял пульт и включил телевизор. Он представил себя участником дневных ток-шоу в глубоком и удобном кресле. Толстый, лысеющий, бородатый, он сидит в центре, а Кимберли с микрофоном в руках, на четырехдюймовых каблуках, в стильном костюме с очень короткой юбкой ходит по рядам зрителей. Волосы у нее взбиты до невероятной высоты, микрофон она держит как самое опасное оружие. Она решительно подсовывает его под нос крупной чернокожей женщине лет пятидесяти. Негритянка с нескрываемой неприязнью взирает на него и говорит:

– Ведь к вам все шло само собой, на блюдечке с голубой каемочкой, Пол.

Женщины в аудитории решительно кивают в поддержку ее мнения.

– Вы белый с хорошим высшим образованием.

Одобрительный шепоток. Ким задумчиво хмурит лоб.

– Как же вы могли все это так просто упустить?

Люди в аудитории начинают кричать:

– Скажи ему, сестричка!.. Аминь!

– Знаешь, – продолжает чернокожая женщина, – скажу прямо: нет у меня к тебе никакого сочувствия!

Публика разражается аплодисментами, некоторые встают, потрясая кулаками в его сторону, и камера приближается к Полу, крупным планом показывая его лицо с ввалившимися глазами, смертельно бледное от вечных замороженных обедов, пицц, макарон и сыра. Ниже возникают титры: «Пол, неудавшийся ученый». И пока он пытается, неуклюже и сильно заикаясь, возражать, его прерывает Кимберли:

– Сейчас нас соединяют с бывшей женой Пола. Элизабет дважды – прошу прощения, трижды – удостаивалась Национальной книжной премии. Она является первой женщиной-канцлером в Гарварде и президентом Лингвистической ассоциации. Здравствуйте, Элизабет, вы нас слышите?

Телефон все звонил и звонил. Пол вскочил с дивана и зашлепал босыми ногами в спальню. Прежде чем поднять трубку, помедлил несколько мгновений. Ему показалось, что в соседней комнате все еще продолжается ток-шоу, посвященное его неудавшейся жизни. Голос Кимберли произносил: «Когда вы впервые поняли, что ваш муж – неудачник?»