Мир в моих руках (СИ) - Свительская Елена Юрьевна. Страница 35
— Когда ты стал таким?..
— Ты вообще обо мне ничего не знаешь, но почему-то задаёшь такие глупые вопросы.
— Так расскажи!
Темноволосый резко развернулся. Их взгляды встретились. Из глаз Кирилла смотрела бездна. Пустота внутри, как и вокруг них. Резко захватывающая пропасть, без дна. То обжигающая холодом, то жаром…
Я невольно шарахнулась назад, подальше от этих глаз. И в этот миг чётко осознала своё присутствие там. Стою и смотрю на них со стороны. Они меня не замечают, но я могу видеть их. И теперь их состояние уже не так отчётливо ощущаю. Растерянность Блага и отчаяние Кирилла уже где-то далеко от меня…
— Зачем ты пришёл с оружием? — вдруг тихо и горько произнёс странный хранитель, — Ты хочешь узнать, какого цвета у меня сердце?
Новое виденье: золотистая спираль среди темноты. Нет, не из металла. Из огня. И по ней ползёт красная искорка. Вверх… вниз… вверх… вниз… Бесчисленное количество взлётов и падений… Грудь, пронзенная ножом… мечом… фигура, охваченная пламенем… Искра светится тускло, обессилев, но всё равно движется… из одной пропасти к другой…
Благ отбросил копьё — и оно истаяло снопом искр.
— Прости, я запутался. Ты так хорошо притворился чужим — и я едва не поверил.
…Спираль вдруг расплелась в одну нить и запуталась в огромный узел. Красная искорка застряла внутри, тусклый свет от неё был почти не приметен…
— Зачем прощать? И кого? — горько сказал Кирилл, — Я всегда был один. Один против всех. Всем чужой. И учти, я серьёзно сказал: приведи ко мне Стража Небес — или больше не увидишь Кэррис.
Благ опять позвал его по имени… Имени, не имевшему смысла… Но поздно: темноволосый парень уже растаял в пустоте. Благ вдруг сел, устало прикрыл лоб рукой. Он успел увидеть ту бездну. Он и сам едва не утонул в ней…
— На Горе справедливости плита для обращений расколота неизвестным оружием. А…
— Помолчи!
Я рассеянно оглядела кухню в доме Гаада. Всё было как раньше. Вот, даже Карст уже вернулся. Но внутри меня осталось жуткое ощущение от соприкосновения с бездной… Что такое скрывает этот мальчишка? И… мальчишка ли? После этих видений мне начало казаться, будто Благ его узнал. Кто он ему? Если белый Старейшина признал Кирилла, выходит, тот уже бывал в мире моего отца. Ровно столько, сколько понадобилось, чтобы завязалась какая-то связь с одним из местных хранителей.
— Снова видение? — участливо спросил отец, — Новое или прежнее?
Устало взлохматила короткие пряди. Уже запуталась. Не меньше чем тот мальчишка. Если он мальчишка. Если он вообще человек… Но Кирилл пришёл не из бездны: почему-то в этом уверена. Бездна не является его частью, нет. Просто с его душой что-то случилось. Что-то очень страшное. И эта бездна выедает его изнутри… Иногда мне даже не жаль, что привела его сюда. Кажется, я подарила отчаявшемуся человеку надежду. Но ради чего он так старается? Что если его спасение принесёт гибель этому миру?
Мы долго молчали. Картинка всё никак не хотела складываться у меня в голове. Пазлы валялись повсюду, кучками и по одиночке. Такие пёстрые пазлы!
— Пойдёмте, поплаваем! — вдруг предложил отец, — У меня уже голова закипает от новых сведений.
И мы единодушно двинулись к озеру близ его дома. Обычное вроде озеро, но вид зеркальной глади воды будто бы мягким пухом коснулся чего-то внутри у меня.
Здесь всё началось. Нет, не совсем здесь. Для меня всё началось намного раньше и даже не здесь. Просто это место воскресения моей надежды…
Тьфу, что за нелепые мысли в моей голове? Товарищи мысли! И те мысли, которые не товарищи, тоже! Это моя голова? Точно моя?!
…Но озеро на Белой земле мне нравится больше, потому что там мы были с ним…
Эй, это моя голова или не моя?!
Обхватила голову руками и отчаянно закричала.
Ты — это я. Я — это ты.
Отстань!
Я вдруг покосилась на гладь воды… И замерла, от нового, яркого виденья…
Благ стоял на большом плоском камне, смотря на горизонт. Там, где голубое небо сливалось с сине-серой водой. В той точке происходило невозможное: в ней небо и земля встречались и становились одним целым.
Хранитель долго смотрел вдаль, не шевелясь, не слыша плеска волн, разбивающихся о камни, не чувствуя, как ветер треплет его светлые волосы. Здесь, на морском берегу, ему удавалось на некоторое время забыть о внутренней боли…
Сзади испуганно мяукнули.
Благ вздрогнул, скользнул взглядом по бодро снующим от горизонта к суше волнам, играющим мягкими, грязно-серыми или коричнево-зелёными боками.
Кот, вымочивший лапы, серый с синими пятнами, испуганно пятился от подползающей к нему волны, выгибал спину и отчаянно шипел. Кот ненавидит воду, однако же попёрся вслед за последним своим хозяином, единственным, кого признавал и кому доверял.
Благ невольно усмехнулся, потом приметил, что края волн, обнимающих берег, под лучиками солнца, проникающего сквозь крону прибрежного дерева, как будто превращаются в жидкое серебро… И это было изумительно красиво… А перед камнем шуршали кустики травы, дерзнувшей вырасти прямо в воде на мелководье. Чуть поодаль, слева, из воды выступал маленький камень. Белоснежная чайка, разрезав бледное небо своими острыми крыльями, опустилась на этот крохотный уголок среди волн без особого трепета… И замерла, спокойно смотря на шумное море, которому не составило бы труда её смыть с камня, утащить под воду и утопить… И эта тёмная вода, и это светлое море, и этот забавный кот, делающий несколько робких шагов вперёд, к хозяину, и испуганно шарахающийся назад от подступающих волн — всё это было удивительно красиво…
Я почему-то расплакалась. Гаад, уже успевший окунуться, вдруг появился около меня, подхватил на руки, закружил…
Благ набрал полную грудь воздуха, прислушался к родившейся внутри него музыке, пригляделся к родившейся мечте — ей, мечте, всё равно, что творится вокруг и что случилось с человеком — она всё равно придёт и поманит сказкой… нереальной, но такой сладкой-сладкой…
Хранитель робко пропел:
Льются через край лучики зари,
Побеждая в мире тьму ночную.
Помолчим чуть-чуть! Нет уж, говори!
Долго не слыхал милую мою, родную…
Слова возникали где-то внутри него и упорно рвались наружу… Благ тихо добавил:
Верю, тишина вечною не будет!
Нахмурился, отчаянно прокричал:
Только иногда вся моя беда ликует…
И тогда боюсь, будто никогда не убудет
Ледяного вихря, что давно в сердце моём дует!
Казалось, что боли стало чуточку меньше. И лучше отдаться ветру, льющейся неведомо откуда песне, чтобы только не вспоминать…
Вечность жду тебя, ведь обещала мне,
Если путь найдёшь обратно, то вернёшься…
Мне приснился сон. О твоей судьбе…
И твоё лицо… Ждал, что обернёшься…
А ещё оказалось, что боль можно отдавать словам — и выплёскивать из себя вместе с ними…
Я во сне с тобой, я шучу, молчу и тебе пою…
И для нас одних на века звёзды и рассветы…
Молча посидим? Нет, поговорим! Я тебя молю!
Но окончен сон… Где ты? Где ты?! Где ты?!
Благ сжал голову руками, отчаянно прошептал:
Я схожу с ума: сон смешался с днём…
Впрочем, не беда! Лишь бы иногда
Увидать тебя! И пускай ледяным огнём