Мир в моих руках (СИ) - Свительская Елена Юрьевна. Страница 79
— Ну, я подрался с белым Старейшиной.
— Он тебя оскорбил?
— А ты откуда знаешь? — выпучился хранитель.
— Да такую надутую гордость оскорбить немудрено.
— Да ты!..
Устав пререкаться и почувствовав нарастающую головную боль, собирался было переместиться, но парень как учуял, схватил за рукав:
— Постой! Я…
Мужчина смерил его насмешливым взглядом.
— Ну?..
— А давай дружить? — юнец притворно изобразил самую что ни на есть дружелюбную — как ему казалось — улыбку.
«Не с его характером улыбаться с искренней теплотой и дружелюбием»
— А ты, сопляк, смотрю, расчётливый, — усмехнулся.
— Да я просто так… и ты меня спас… давай пойдём и выпьем по такому поводу? — пальцы его скользнули в карман штанов и выскользнули обратно с золотой монетой, — У меня хватит деньжат на отличное вино.
— Раз своих силёнок не хватает справиться со Старейшиной и его сворой, решил завести сильного приятеля? Ты не обнаглел ли?
— Да я искренне! — соврал тот. На сей раз — почти убедительно.
«Только он так волнуется, что я не соглашусь, что в его теле равновесие сдвинулось и заметный всплеск Тьмы. И ведь не подумал же об этом. Или… не прошёл обучение до конца, а уже довёл белого Старейшину. А ведь въедливый же, зараза»
— Тогда впиши в свои расчёты на будущее: если тебя спасли, а ты ударил в спину — потом лучше с предложениями дружбы не приставать. Возможно, одно из твоих милых дружеских заявлений скажет последним, что ты скажешь в своей жизни.
— Ну, я…
Он уже прошёл улицы три. И уже было всерьёз успокоился, что гордого юнца достал — и тот отлип, как тот его нагнал и преградил дорогу.
— Я это… того… — и то бледнел, то краснел.
— Ты разберись вначале: того или этого, — осклабился мужчина, ударил парня по плечу так, что тот едва не упал и пошёл дальше.
Тот, впрочем, его догнал. Дорогу перегородил. Бледный, трясущийся. И, словно прыгая в пропасть с обрыва, а то и в яму со змеями, отчаянно выдохнул:
— Прости, что я тебя ударил!!!
Спаситель задумчиво погладил подбородок, обрастающий щетиной.
«Одежда сгнила, борода почти не выросла… наверное, тело застряло в пограничном состоянии, когда было не до бороды и прочего, шла схватка за жизнь… но одежда сгнила и осыпалась от прикосновения… я, что же… сколько лет я там провалялся в пограничном состоянии?! И до какого состояния нужно было довести тело, чтобы оно так долго болталось на границе и так долго заживало? До сих пор ещё следы не отошли… и… почему?.. Что со мной случилось?..»
— С моей стороны было гадко бить тебя в спину, после того как ты меня спас… П-прости…
— Такое ощущение, будто ты в первый раз в жизни извиняешься, — усмехнулся. Бесить юнца почему-то понравилось.
— Ну… — парень заметно смутился.
— Ладно, я тебя поздравляю с первой в твоей жизни попыткой извиниться, кстати, неудачной. И пойду, — и пошёл мимо.
И бросил, уходя:
— Если ты будешь таскать за собой столько штук, созданных из Света, они будут так же легко тебя находить. Выкини всё. И заведи себе обычное оружие — его хранителям не видно.
— Так… они меня видят, что ли? — голос раздался уже испуганный, — Нет, не может быть… если бы они видели, где я, они бы сразу меня все нашли и прибили…
— Да они и так знают, где ты. Но, может, дают тебе шанс приползти обратно, на коленях, с извинениями, целованиями их ног и мольбами о помиловании. Потому присылают отряды тебя бить не сразу, а с перерывами. Чтобы ты помучился, пришибленный, и задумался.
— Думаешь? — юнец возник где-то сбоку, — Хотя, наверное, ты прав… а что, вещи, созданные из Света, действительно видно?
Проворчал, не глядя на него:
— Почти любому хранителю, даже чернокрылым. Как сгустки-уплотнения из чистого Света. Особенно заметно, когда у носящего эти предметы Равновесие не в порядке — отлично выделяются на фоне Тьмы и хаоса.
Всё-таки не выдержал и покосился на лицо юнца. Медленно бледнеющее. И правильно. Давно пора умнеть.
— Ну… э… благодарю тебя за совет, мой спаситель.
— И, кстати, чтоб ты знал: Старейшины, что белый, что чёрный, что красный спокойно видят сквозь пространство. И иногда не только они. Узнать где ты и чем занят — им пара пустяков. Так что лучше бы ты вернулся на Белую землю и как следует извинился. И, как переживешь своё наказание… если выживёшь… Больше старшим не хами. Особенно, Старейшине.
— Так… они видят?!
— Хорошо видят.
Украдкой взглянул на него — используя дар — ага, ещё больше побледнел. Странно, до чего сладко с ним ругаться!
— Но я Старейшине не хамил.
— Да-а? А что за тобой они как бешенные носятся?
Парень остановился, упёр руки в бока:
— А я просто этому старому дурню сказал, что он мне не указ! И вот стану я на его место — и он раскается, что посмел меня бить по лицу!
— И что, вот так же стоял, руки в бока уперев, перед Старейшиной своим?!
Тишина. И робкое:
— А ты… спиной меня видишь, что ли?! У тебя же глаз на затылке нет!
— Я тебе что недавно говорил?..
— Э… что Старейшины и некоторые хранители умеют видеть на расстоянии. Мразь, ты — Старейшина чернокрылых?!
Жезл возник у него в руках мгновенно, юнец, правда, почуяв колыхание Равновесия пытался было увернуться… и получил пинком по мягкому месту, со спины… впрочем, выяснилось, что в бешенстве он тоже умеет быстро и точно перемещаться… Впрочем, даже молодому и умеренно целому, ему всё равно не хватало выдержки и ловкости.
— Думаешь, Старейшина чернокрылых стал бы тебе ценные советы давать, уча недоумка? — спросил его спаситель, распластав по земле и опять наступив ногой на его почти белоснежную рубашку.
— Ты! — начал было парень, но встретившись взором с мужчиной, притих и чуть погодя сказал, — Может, прикончил бы сразу. Или бы добивал долго и с муками. Разве что хотел бы переманить к себе.
— Тьфу, ты бы хоть выяснил до того, как хаять своего Старейшину, как выглядит нынешний Старейшина чернокрылых.
— Ны… нынешний?! — юнец сощурился, — Что значит, нынешний? И… ты ещё что-то про навыки краснокрылых говорил… а их уже давно не осталось… ты… ты где-то проспал несколько тысячелетий?! Что даже не заметил, что изначальные уже все сдохли?
— Тысячелетий? Не, их уже давно нет, этих краснокрылых… — задумчиво потёр ноющую голову.
«Так, я явно знаю больше него. И вообще, зачем он мне сдался? С ним головной боли не оберёшься — вздумал вызывать на поединок даже ихнего Старейшину, а у меня и без того голова болит»
Потому быстро переместился в ближайший лес, нащупав по умеренно нарушенному Равновесию — в городах же, наоборот, пространство чаще кипело. Долго лежал на слегка влажной и мягкой траве, смотря на небо. Как старался, вспомнить не мог ни падение, ни то, что было прежде. Даже своего имени вспомнить не мог. Только понял, что он — хранитель Равновесия и знает много. Даже слишком много. И ещё — он в стороне от них. Но что же случилось? Почему ничего не вспомнить? Кстати, какого цвета у него крылья? О, да, это поможет!
Крылья были бирюзово-зелёные, причём почти что ощипанные, мятые, отзывались болью и… какие-то слишком мелкие…
«Что стало с моими крыльями?! Где… Где мои настоящие крылья?! И… зелёно-бирюзовые… я, что ли, не хранитель Равновесия?! Но откуда столько знаю о них?!»
Сел, разумеется, со стоном.
«Кажется, бирюзовые или зелёные крылья были только у Посланников Небес…»
И замер потрясённый.
«Что?! Я… Я — Посланник Небес?!»
От открытия всё стало ещё путаннее. Постепенно солнце прошло половину небо. Становилось прохладнее. Простудиться было бы уже перебором, потому, создав маленький драгоценный камень среднего качества, отправился в ближайший город, на один из самых плохих постоялых дворов — там проще скрыться и отлежаться. Кормят, правда, там обычно скверно, ну да камень в целом чудом выудит из тайных закромов самые лакомые припасы.
Догадка не подвела. Отлично, хоть память и отшибло, но голова ещё варит — это новость хорошая. Комнату ему выделили только на двоих, еду доставили туда и самую лучшую. Насилу выставил заботливую стряпуху, запер дверь, поел, растянулся на простой, хотя и чистой постели, не снимая сапог. И забылся блаженным сном.