Мама, я демона люблю! (СИ) - Тараторина Даха. Страница 50

— Иди сюда, — позвала она монстрика, не слишком представляя, что станет делать, если он согласится.

Книга, заблудившаяся, изрядно замёрзшая и ощущающая, что страницы начинают отсыревать, не стала противиться. Послушно втянула крылья, уменьшилась и вопросительно мурлыкнула.

— Кажется, ты послана мне самой жрицей, — восхищённо прошептала Камила, трепетно поглаживая корешок. — И я знаю, что с тобой делать.

Пальцы сами скользнули по оглавлению, отчеркнули нужную страницу.

«Призвать исчадье мрачного Подземья»

Глава 18. Хорошие девочки не вызывают демонов!

Я уже говорил, что я идиот?

Собственно, это прекрасно понятно и без констатации факта. Идиот. Недальновидный, отчаянный, напрочь лишённый инстинкта самосохранения. Влюблённый.

Неужели Подземье выжрало из меня не всё? Неужели я ещё могу надеяться на что-то, чувствовать… верить? Когда она целует меня, кажется, что да. Кажется, что три дня — это бесконечно много, что мы успеем прожить целую жизнь. Успеем ли? Должны ли? Демоны не умеют любить.

Наверное, я плохой демон.

Её густые текучие рыжие волосы кажутся лучами солнца, когда она расчёсывает их перед окном. Нет, не солнца. Солнце жжёт, обжигает, слепит глаза. Она — луна. Наливает живительной силой, обволакивает, дарит спокойствие и надежду. Лунная жрица, не дай мне забыть эти волосы, когда я снова окажусь там, внизу. Когда меня начнёт терзать вечное пламя, когда темнота хлынет в едва полыхнувшее светом сердце, когда зальёт меня до краёв… Молю, только не дай мне забыть эти волосы!

— …и вообще я не уверена, что стоило говорить маме, — закончила она монолог.

— Что с меня взять? — я развёл руками, как будто действительно повинился. — Я же демон.

— Ты же демон, — закончила она в унисон. — Мама считает, что ты дурак, — вздёрнула носик кири.

— Зато ты от меня в восторге.

— Я тоже считаю, что ты дурак, — она отвернулась, пряча улыбку.

Солнышко, ты даже представить себе не можешь, какой дурак! Не понимающий очевидного, втянувший нас обоих в очень опасную игру.

Я поправил причёску одной рукой и упёр в бедро вторую, крутанулся, красуясь:

— Зато красавчик!

— Думаешь, это компенсирует отсутствие ума? — она приложила расчёску к губам, кажется, серьёзно задумавшись.

— С лихвой! — с готовностью подтвердил я.

Почему-то она погрустнела. Уселась на подоконник, смело перекинула через него ноги, выглядывая на улицу. Как будто равнодушно спросила:

— Рок, что тебе нравится во мне?

Плохой разговор. Слишком грустный. Нельзя вести такие, когда время безнадёжно утекает сквозь пальцы. Я игриво ущипнул её за ягодицу:

— Много чего. Круглая задница, длинные ноги, — я ни слова не сказал про волосы. И про улыбку во сне. Про отчаянные, блестящие упрямые глаза и про свет, который она дарит всем вокруг. Даже тем, кто точно этого не заслуживает.

— Что-то кроме частей тела? — подбодрила она.

Осторожно, боясь задеть, поцарапать, обидеть, я убрал волосы от её шеи и коснулся кожи губами.

— То, что они все собираются в тебя.

Она вздохнула. Тяжело и грустно, будто бы не поверила ни единому слову. А потом откинулась назад, ныряя в меня, как в омут, позволила обнять и посильнее прижала мои ладони своими.

— Лгун, — улыбнулась она. Тоскливо и понимающе. Как будто без неё не знаю.

— Но привлекательный, — шепнул я осторожно, стараясь не потревожить щекочущую губы рыжую макушку.

— Этого не отнять…

Тучи сгущались ещё с обеда. Противная мелкая морось плавно переросла в уверенный дождь, а тот всё больше намеревался дотянуть до ливня. Хоть рыжуля и не хотела признавать, но ей нравились наши прогулки за город после работы. Она ругалась, требовала нести её на руках, чтобы не запачкать туфли, недовольно фыркала, но неизменно выглядела счастливой. Как бы я хотел продлить эти вечера! Их осталось так мало… И сегодняшний пришлось вычеркнуть из-за непогоды. Особенно сильный порыв ветра растрепал её тщательно причёсанные перед сном волосы и занёс в комнату несколько крупных капель. В воздухе запахло грозой.

— Кири, если хочешь простудиться и умереть, делай это в моё отсутствие, — я с силой потянул её назад, в комнату. — Иначе Брид отправит меня в Первому Тёмному сразу за тобой.

— С чего бы? Она пожалеет бедняжку: ты же его до белого каления доведёшь!

Ох, рыжуля, не встречалась ты с Первым Тёмным. И, надеюсь, не встретишься. Для твоего же блага.

Не обращая внимания на визги и тщетные попытки сопротивления, я таки заставил ведьмочку оказаться в помещении целиком. Закрыл ставни, чтобы не дуло.

— Выбрасываться в окно строго по расписанию. Сегодня время вышло.

— Ой, да как будто тебе есть дело! — не сдержавшись, ляпнула она.

Раньше я бы и внимания не обратил, да и какая разница, что там думает маленькая рыжая ведьма? Но Горечь в её голосе резанула больнее ножа. А некоторые ножи могут резать очень и очень больно, тут не совру.

И что делать теперь? Обнять? Утешить? Спросить, что заставляет доверчивую нежную кири кусать губы и отводить взгляд?

Или вновь отшутиться?

У нас осталось так мало времени, так зачем омрачать его ссорой?

Я вздохнул, мысленно выругался и плюхнулся на кровать. Похлопал по одеялу рядом с собой, но Триста упрямо замотала головой и отошла к столу, чтобы переставить с места на место какие-то склянки.

— Рыжуля, что случилось?

Она вздрогнула. Не хотела говорить или сама жалела, что сорвалась. Быть может, она тоже помнила, что осталось всего три дня?

— Демоны всегда лгут, — прошептала она.

Развернулась, сверкая глазами, набрала воздуха, от чего её до смешного скромная ночная сорочка интригующе приподнялась в области груди… и не успела произнести больше ничего.

Тихое жужжание где-то на краю сознания, маленький доставучий рой, на который и внимание ни сразу обратишь, становился всё громче и громче. Он заставлял отмахиваться от невидимых пчёл, морщиться от взрывающей виски боли, кривиться от шума.

Понимание пришло вместе с удивлением:

— Кто-то вызывает демона.

Рыжуля вспыхнула.

— Ну так не отвечай!

— Кири, ты не поняла. Кто-то вызывает меня.

Она топнула ножкой. В лице отчётливо читалось, что своегодемона она не намерена никуда отпускать на ночь глядя. Но вместо этого она нервно сцепила пальцы в замок:

— А ты можешь… не идти? Демонов редко вызывают за чем-то хорошим. А я не хочу, чтобы…

Я не выдержал и расхохотался, больно ударившись затылком о стену. Жужжание в голове стало совсем нестерпимым.

— Ты не хочешь, чтобы демон творил зло, рыжуля?

Она сощурилась с вызовом:

— Не хочу.

— Ты что-то напутала, кири, — я подскочил, навис над ней, но не нашёл в себе сил напугать, поэтому просто мстительно отобрал расчёску. — Я здесь именно для того, чтобы творить зло!

— И что же ты натворил за последний месяц? — ведьма взорвалась, оттолкнула меня. — Стащил из лавки булку с изюмом? Дал пинка воришке, который пытался вытащить у старухи кошелёк? Гавкнул в ответ на бешеную собаку? — Триста едва не расплакалась. — Что происходит, Рок? Демоны всегда лгут? Демоны делают всё ради своей выгоды? Тогда что делаешь ты? Почему ты такой неправильный? Почему ты ведёшь себя так, что тебя невозможно ненавидеть?

Я хотел ответить. Честное слово хотел. Но, даже исчезни болезненное жужжание, я всё равно не знал, что. Три дня. Всего три дня, рыжуля. А потом тебе лучше будет ненавидеть.

Я не успел сказать, что заклятие призыва не должно сработать. Я мог его услышать, мог среагировать, если бы захотел. Но когда у демона уже есть действующий договор, вызов не властен над ним.

Но это конкретное заклинание вызывало именно меня. Выжигало изнутри, выворачивало наизнанку, рвалось жужжанием из глотки.

И перенесло меня раньше, чем я заявил, что такое невозможно.

— Явись, проклятое создание! Да будет так!

Я стряхнул искры с куртки. Оказавшись под дождём, те зашипели ещё раньше, чем коснулись земли.