Игра мистера Рипли - Хайсмит Патриция. Страница 20

– Недавнее приобретение, – заметил Ривз, увидев, что Джонатан рассматривает картину. – Подарок – можно сказать, от благодарного приятеля.

Он, казалось, хотел что-то добавить к сказанному, но счел за лучшее промолчать.

За ужином Джонатан снова хотел поднять вопрос о деньгах, но не смог, а Ривз говорил на другие темы. О катании на коньках по Альстеру, о буерах, которые летают по льду со скоростью ветра и иногда сталкиваются. Потом, почти час спустя, когда они сидели на диване и пили кофе, Ривз сказал:

– Сегодня вечером больше пяти тысяч франков я вам дать не смогу, хотя это смешная сумма. Карманные деньги.

Ривз подошел к письменному столу и открыл ящик.

– Но, по крайней мере, это франки.

Он вернулся к столу, держа в руке несколько пачек.

– Могу сегодня же дать вам такую же сумму в марках.

Джонатан не хотел брать деньги в марках, чтобы не менять их во Франции. Он увидел, что франки в сотенных купюрах, по десять штук в пачке, как их обычно выдают во французских банках. Ривз положил пять пачек на кофейный столик, но Джонатан не притронулся к ним.

– Видите ли, я не могу дать больше, пока не внесут свой вклад остальные. Человека четыре-пять, – пояснил Ривз. – Но можете не сомневаться, марки у меня будут.

Джонатан раздумывал, но как-то вяло, потому что меньше всего умел торговаться, да и Ривз оказался в неловком положении, поскольку вынужден просить у других деньги после того, как дело сделано. Разве не могли его друзья сначала собрать деньги или хотя бы наскрести большую сумму?

– Спасибо, в марках я не хочу, – сказал Джонатан.

– Конечно. Я понимаю. Вы не думаете, что деньги стоит поместить в Швейцарии на тайный счет? Вы ведь не хотите, чтобы они оказались на вашем счете во Франции, да и в чулке не собираетесь их держать, как это делают французы, правда?

– Нет, вряд ли. Когда вы сможете достать остальное? – спросил Джонатан, будто в полной уверенности, что деньги вот-вот будут.

– В течение недели. Не забывайте о том, что может быть еще одно дело, – чтобы доказать, что первое кое-чего стоит. Но пока об этом рано говорить.

Джонатан постарался скрыть раздражение.

– Когда вы об этом узнаете?

– Тоже в течение недели. Может, даже в течение четырех дней. Я свяжусь с вами.

– Но, откровенно говоря, я думаю, было бы справедливо, если бы сумма была больше, вам не кажется? Прямо сейчас.

Джонатан почувствовал, что у него пылает лицо.

– Я тоже так думаю. Поэтому и извинился за столь ничтожную сумму. Вот что я вам скажу. Я сделаю все от себя зависящее, и в следующий раз от меня – или через меня – вы услышите приятную новость о том, что в швейцарском банке открыт счет на приличную сумму на ваше имя.

Так-то лучше.

– Когда? – спросил Джонатан.

– В течение недели. Слово чести.

– Мы говорим о половине? – спросил Джонатан.

– Не уверен, что смогу за это время собрать половину. Я же объяснил вам, Джонатан, эта сделка преследует две цели. Парни, которые платят такие деньги, ждут определенного результата.

Ривз посмотрел ему в глаза.

Джонатан понимал, что Ривз молча спрашивает его, готов ли он пойти на второе убийство или не готов? Если не готов, так и нужно сказать, и сейчас же.

– Понимаю, – сказал Джонатан.

Еще немного, хотя бы треть суммы получить было бы недурно, думал Джонатан. Тысяч четырнадцать фунтов. Работа, которую он сделал, того стоит. Джонатан решил стоять на своем, но в этот вечер больше не спорил.

На следующий день дневным рейсом он улетел обратно в Париж. Ривз накануне сказал, что отменит его встречу с Венцелем, и Джонатан положился на него. Ривз обещал также позвонить ему послезавтра, в субботу, в магазин. Ривз проводил Джонатана до аэропорта и показал ему утреннюю газету с фотографией Бьянки, лежащего на платформе у-бана. У Ривза был торжествующий вид, хотя он старался этого не показывать: улик не было, если не считать итальянского револьвера, а в убийстве подозревали мафиози. Бьянку называли солдатом мафии или рядовым ее членом. Утром, выйдя купить сигарет, Джонатан увидел первые полосы газет, но покупать их у него не было желания. В самолете улыбающаяся стюардесса протянула ему газету. Джонатан положил ее на колени и закрыл глаза.

Сойдя с поезда, Джонатан взял такси. Домой он добрался вечером, около семи. Он вошел в дом, открыв дверь своим ключом.

– Джон! – Симона встретила его в прихожей. Он обнял ее.

– Привет, дорогая!

– Я так ждала тебя! – смеясь, говорила она. – Почему-то именно сейчас. Какие новости? Снимай пальто. Я получила твое письмо сегодня утром, а в нем ты пишешь, что мог бы приехать вчера вечером. Разве так делают?

Джонатан повесил пальто на вешалку и подхватил на руки налетевшего на него Джорджа.

– А как поживает мой маленький шалун? Как дела у моего Камешка?

Он поцеловал сына в щеку. Джонатан привез Джорджу игрушечный самосвал, а лежал он в пластиковом пакете вместе с виски. Джонатан, однако, решил, что грузовичок может подождать, и достал только бутылку.

– О, quel luxel [51] – воскликнула Симона. – Сейчас откроем?

– Непременно! – сказал Джонатан.

Они отправились на кухню, Симоне нравилось виски со льдом, а Джонатану было все равно как пить.

– Что сказали врачи?

Симона взяла формочку для льда и стала возиться с ней над раковиной.

– Да примерно то же, что и здесь. Но они хотят попробовать на мне какие-то лекарства. Мне сообщат об этом позже.

Еще в самолете Джонатан придумал это объяснение для Симоны. Тем самым он получает возможность еще раз слетать в Германию. И что изменится, если он скажет ей, что дела обстоят чуть хуже или что ему так кажется? Помочь она ничем не сможет, только расстроится. В самолете у Джонатана прибавилось оптимизма: если с ответом на первый вопрос все пройдет гладко, то можно попробовать пойти дальше.

– То есть, ты хочешь сказать, что тебе нужно будет еще раз там побывать? – спросила она.

– Возможно.

Джонатан следил за тем, как она щедро разливает виски.

– Но мне за это заплатят. И сообщат, когда нужно приехать.

– Правда? – с удивлением спросила Симона.

– Виски? А мне что? – произнес Джордж по-английски так чисто, что Джонатан рассмеялся.

– Хочешь немного? Попробуй, – предложил Джонатан, протягивая ему стакан.

Симона отвела его руку.

– А тебе, Джорджи, апельсиновый сок! Она налила ему апельсинового сока.

– Ты хочешь сказать, что на тебе собираются испробовать какой-то новый метод лечения?

Джонатан нахмурился, но ему по-прежнему казалось, что он владеет ситуацией.

– Дорогая, никакого нового метода нет. Просто… просто мне дадут новые лекарства. Больше я ничего не знаю. Твое здоровье!

Джонатан испытывал что-то вроде эйфории. Во внутреннем кармане пиджака лежали пять тысяч франков. В лоне семьи он чувствовал себя в безопасности. Если все пройдет гладко, то пять тысяч будут просто карманными деньгами, как выразился Ривз Мино.

Симона сидела, откинувшись на спинку стула.

– Они заплатят тебе за то, что ты снова туда съездишь? Значит, существует какая-то опасность?

– Нет. Думаю… тут есть некоторое неудобство. Опять ехать в Германию. Мне оплатят дорогу – вот и все, что я хотел сказать.

Джонатан не до конца все продумал: он мог бы добавить, что доктор Перье будет делать ему уколы, назначать таблетки. Но в ту минуту ему казалось, что он говорит то, что нужно.

– То есть тебя они рассматривают как особый случай?

– Да. Некоторым образом. Но это, конечно же, не так, – улыбаясь, ответил он.

Никакой он не особый случай, и Симона это знает.

– Они, возможно, проведут некоторые тесты. Пока я ничего не знаю, дорогая.

– Но выглядишь ты таким счастливым. Я рада, дорогой.

– Пойдем-ка сегодня куда-нибудь поужинаем. Тут на углу есть ресторанчик. И Джорджа с собой возьмем, – предложил он, повышая голос. – Пошли, мы можем себе это позволить.