Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой (СИ) - Бандильерос Ганс "Bandileros". Страница 83

Самому создавать хаос и героически с ним бороться репрессивно-радикальными методами – это тупость. Закон даёт в руки умелому правителю практически неограниченную власть, позволяющую делать что угодно. И пока у всех в стране не выработается чёткое чувство закона – о всеобщем порядке останется только мечтать.

Наконец, многопартийность. Берия и Сталин наверняка при этом представляют себе, – я так и написал, – её как множество партий, каждая из которых рвёт одеяло на себя, и раздирают страну на части, пытаясь урвать себе кусок власти побольше, и при этом ещё и пытаются как-то воздействовать на власть? Бред. Всё, что нужно для абсолютного контроля над ситуацией – это более пятидесяти процентов голосов и строгая законность – тогда пусть у всех прочих будет сорок девять процентов, их можно будет строго по закону преследовать за любые попытки действовать во вред государству. А в остальном – это просто способ увеличить контроль над ситуацией. Гражданин, вступивший в любую партию и чувствующий, что эта партия – его личный, собственный выбор – практически никак не опасен для государства. Каждый человек – как заряженный аккумулятор. Недовольство, злость, всё прочее – заряжают его ещё более. Это называется протестный потенциал. И когда гражданин достигает пика – он взрывается.

На эти грабли двумя ногами прыгнули товарищи во время октябрьской революции, предпочитая не замечать, что народ ненавидел министров, аристократов, всю эту кодлу, которая рвала страну на части и пихала себе в карманы миллионы. Ленин успешно использовал заряд народный, объединив и направив его.

Пойдём от обратного – чтобы не было бунта, нужно сделать обратное. Не позволить заряду накопиться и объединиться – то есть рассечь народ на партии и позволить им выговориться, выписаться в газеты, попрыгать на митингах перед зданием правительства и так далее. Дать им возможность потухнуть, перегореть.

Сталин это была проблема. Я не анти ни засталинист, я вообще этого человека особенным, вот прям ОСОБЕННЫМ не считаю. Сталин был в юности горячим революционером, пережил несколько серьёзных трагедий и на старости лет стал закоренелым циником. Он не сверхполитик – при его методах, тонкая политическая игра… практически невозможна. Он груб и напоминает именно что местечкового диктатора, который верит, что ведёт страну к лучшему будущему. Единственный человек из окружения Сталина, кто реально имел какую-то политическую волю, опыт и умение, смелость – это Берия. Два фаворита – Каганович и Молотов, да и Хрущёв… даже Ежов – и тот в сущности, был раньше весьма простым, прямолинейным и совершенно незлобным человеком. Просто эти люди были… пассивом. Они находились под огромным прессом личности кремлёвского хозяина. У них было плохо с собственной волей, а своемыслие было немыслимым. А уж сколько неадекватного жополизства приходилось прикладывать, чтобы не арестовали и не расстреляли – не счесть. Даже приближённые имели серьёзные шансы получить обвинения.

Сталин не был тем политиком, который мне был нужен. У него не хватало хитрости, умения решать проблемы, хотя он превосходно умел играть на худших чертах людей – на их жадности, стукачестве. В некоторых случаях это уже начинало переходить грань заигрывания с откровенными ублюдками.

Всё это пора было прекратить и начать работать в направлении создания настоящего государства. Потому что то, что есть сейчас – это полугосударство. Законы истории и политики беспощадны, безжалостны и слепы – их нельзя ни расстрелять, ни посадить – они зато могут сносить целые империи и на порядок сильнее советского союза. Эти законы гласят, что не имея опоры, государство упадёт, а опора на силу – сломается вместе с этой самой силой, в тот момент, когда её, эту силу, перестанут бояться. Послевоенный советский строй пытался всеми силами избавиться от довоенных черт – в особенности от наследия НКВД, и создать полноценную судебную систему, но это оказалось крайне сложным делом. Крайне. Помимо целого легиона грамотных юристов, необходимо было иметь практику, и необходимо было удержать самих себя от страстного и жгучего желания повлиять на суд и судить так, как хочет партия, а не закон. Как правильно в рамках идеологии, а не законодательства. Жажда вмешаться просто нестерпимая, особенно когда судебное решение идёт не на пользу партии. Скажем, совершит какое-нибудь преступление первый секретарь горисполкома – и начинается цирк абсурда – то с прокурорами пытаются договориться «по-свойски», то ещё что…

Я вижу в этом всём только одну реальную возможность, которая позволила бы пресечь подобное. Это прецедентное право. Суть его заключается в том, что судебное решение одного суда должно быть рассмотрено другим как направляющее.

Прецедентное право объединяет разрозненные суды и судей – в единую судебную систему, с единым мнением относительно совершённого преступления. В СССР, и постсоветских странах такого сделано не было – и как следствие, судебная система существенно уступала в силе и эффективности иностранным. Она практически означала, что каждый судья может без какой-либо ответственности принимать любые решения, и никому до этого не было дела. Это давало колоссальные возможности по влиянию на суд, и отклонению судебного решения в сторону. Вплоть до абсурдных ситуаций. Как например дело Васильевой – инкриминировано её любовнику-министру воровство трёх миллиардов, свалено на бабу, после чего три миллиарда сначала рассосались, а потом вовсе три месяца отсидела баба. Три жалких месяца. Или дело Серебренникова. Инкриминировано воровство ста восьмидесяти миллионов бюджетных денег – в результате три года условно. Это вообще цирк да и только – если виноват – то это не наказание, если не виноват – то это прямая роспись в том, что обосрались с фабрикацией дела и хоть как-то решили посудить.

То, что в России нет и не было такого правила – фактически, было одной из главных причин, почему страна бедна, бесперспективна, и находится на задворках мировой арены. Это давало возможность воровать, фабриковать дела, фактически – грязно руководить любым административным участком – вплоть до отдельного колхоза, и «решать» претензии закона в частном порядке.

Попробовал бы судья вынести решение оправдать вора? Да через неделю уже всё ворьё тут же нахлынет и основываясь на этом решении, потребует аппеляции, и тогда не останется других путей, кроме как выезжать на место и тщательно рассматривать дело, которое породило прецедент. И судья сядет под одну шконку с тем, кто его купил. Это и есть та причина, по которой так называемая «европа», «западный мир», так преуспели в будущем. И та же причина, по которой у нас элиты так быстро развращаются – они могут вертеть правосудием как захотят – их будут судить не так строго, как каких-то там холопов, и судебная система это проглотит.

Поэтому порядок наведения порядка выглядит так – введение судебного прецедента как обязательного к рассмотрению. Тщательный и сильный упор на законность своей власти и безупречное соблюдение закона государством. Строгие требования к соблюдению закона от всей судебной и силовой системы. И наконец – замена идеологического давления, давлением закона.

В конце концов, любой человек, который даже нас люто ненавидит, будет работать на нас и приносить нам пользу – это основа основ государства – использовать всех людей, имеющих все политические взгляды, на свою пользу. Всех. И не через шарашки.

Государство должно быть некоей могущественной, объединяющей разрозненных людей воедино, силой. При этом в нормальном состоянии оно должно создать такую атмосферу, в которой множество людей с разными, порой диаметрально противоположными взглядами, работали бы в одном, нужном нам, направлении. Попытка создать гибрид партии и правительства, и вынуждать людей насильно принимать свою политическую сторону… что ж, это привело к тому, что в партию в конце концов шли люди, в душе презирающие и даже ненавидящие коммунизм, но ввиду безальтернативности – карьеру иначе не сделать, формально числящиеся коммунистами. Знающими на зубок всего маркса и энгельса, способные цитировать Ленина и исключительно идеологически-чистые с точки зрения коммунизма. Но… Срать хотевшие на всё это, с высокой колокольни, и относящиеся к коммунизму как к пережитку прошлого.