Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой (СИ) - Бандильерос Ганс "Bandileros". Страница 84

Они были недалеки от истины – и когда таких людей уже стало слишком много, от коммунизма они просто отказались. При этом развал советского союза никак не нарушил сложившуюся с их помощью систему власти. Просто возглавлявшие партию в республиках стали президентами независимых государств – вот и всё. Отказавшись от кммунизма и всей старой системы, они сохранили собственную иерархию, главы горисполкомов стали мэрами городов, и так далее. И не стоит быть глупцом, считая, что вот были бы на их месте фанатичные коммунисты – и всё было бы иначе… Нифига подобного. Алгоритм власти простой – изобразил из себя коммуниста, сделал карьеру, стал начальником. И даже если взять самого рафинированного фанатика, на месте любого из них он быстро превратился бы в копию того, кого заменил. Таков сам закон созданной системы, попытавшейся объединить правительство и партию. Это последствия самой попытки построить систему топорно-ударными радикальными методами, не считающимися ни с логикой, ни со здравым смыслом, ни с чем. Делать что-то топорно, наотмашь, а когда всё разваливается – ныть про предателей и врагов народа.

Так не получится. Чтобы создать механизм – нужно сначала хорошо его спроектировать. Таким образом, чтобы было чёткое понимание, как он будет работать и как будут работать все его детали, как они будут функционировать в системе. И эмоции, вера, убеждения – ничего не значат. Если шестерни вращаются – то они вращаются, считаешь ты это правильным или нет. Попытки придать системе какую-то эмоционально-идейную подоплёку – в высшей мере идиотизм, всё равно что убеждать себя, что горелка горит потому что хочет гореть или так правильно, а не потому что в неё подаётся газ.

– Филипп Филиппович? – в кабинет постучались, и вошёл Шесть на Девять, – я вам не помешал?

– Нисколько, – я оторвался от своего отчёта, – что такое?

– Я отправил людей устанавливать сеть телевещания. Как прошёл ваш разговор с товарищем Берией?

– Ты то об этом как узнал?

– От Юры, – беззаботно ответил 6Х9, – Юра сказал, что вы обещали таки сделать свой безумный проект.

– Это не безумный проект, а вполне жизнеспособный формат.

– Да, конечно, не отрицаю.

– Лучше скажи, что у тебя с аппаратурой?

– Доставлена на места.

– Какие вообще тут могут быть сложности?

– Человеческие. Мало поставить телевышку и передатчик, нужно обучить персонал телецентра обслуживать всё это, нужно обучить эксплуатировать, это не фунт изюму, скажу я тебе. Взял не из лучших, но из хороших радистов, привёз всех в одно место, обучил, расселил по городам, теперь осталось дело за малым. Какой у нас самый высокий кран, который есть? – спросил 6Х9.

– Самый большой не дам. Это монстр размером с дом на гусеницах. Так что сто двадцать метров – это максимальная высота.

– Что ж, это уже очень неплохой результат, – согласился 6Х9, – можно приступать к монтажу телебашен. Процесс это небыстрый, и…

– Процесс должен занять одну неделю, не больше. Где сейчас наша бригада монтажников-высотников?

– А я почём знаю?

– Должны быть на ферме, последнее место их дислокации там. Но чтобы перевезти все триста человек, нужно десять дугласов, – я покачал головой, – серьёзная нагрузка.

– Это я уже оставляю за вами, шеф.

– Тогда лучше всего автобусами. Самолёты опасны, хоть Дуглас и может сесть в поле, беспокоюсь я, как бы чего не вышло.

– Тогда в сроки не уложимся.

– Плевать на сроки, рисковать людьми из-за них – тупо. Придётся ехать автоколонной. Медленно, но надёжно.

Пожалуй, одна из самых востребованных прямо сейчас машин – не грузовик, не самолёт, и уж тем более – не та мелочь, что производится на моём заводе под москвой. Самая востребованная, да что там – просто самая нужная машина – как на войне, так и в миру – это мощный тягач. На гуслях. Самый популярный советский «мирный трактор» – это СХТЗ-НАТИ – и эта машина, внешне выглядящая как предшественник серии ДТ – оказалась чудовищно востребована в армии.

Нет, не так – поначалу к тракторам и тяжёлой техники в армии относились… Никак. Тракторы планировали забронировать и использовать как лёгкую бронированную технику – но эти прожектёрства мирного времени не просто оказались бредовыми – они оказались чудовищно вредительскими. В армии быстро смекнули, что на поле брани хороший трактор может выполнять огромное количество задач. Буксировать танки и тяжёлые орудия, устраивать насыпи и расчищать дорогу войскам и техники, ремонтировать дороги, в городских боях и после них – расчищать завалы строительного мусора, образующиеся после каждого разрушенного дома.

Но на фронте «Мирный Советский Трактор» оказался в положении заложника – потому что надёжность многих этих тракторов оставляла желать лучшего, а командованию поддержание боеспособности техники было куда важнее, чем поддержание тракторов. И тем не менее, тем не менее – внезапно оказалось, что оборонительная война диктует свои требования. И один бульдозер едва ли заменяется даже сотней солдат. Просто потому что солдаты работают медленнее, а в определённых ситуациях – когда грунт промёрз и его нужно рыхлить, чтобы копать – солдаты вообще бесполезны.

Вот и получилось так, что на фронте трактора берегли особо, и любили их в инженерных войсках неимоверно, как свою главную рабочую лошадку. Ну кушал трактор дизель – и что? Когда немцы наступают – от того, какие успели построить инженерные заграждения и как успели обустроить линию обороны – зависит всё. Вообще всё. Война учит людей копать, закапываться самим и закапывать всё.

Поэтому к лету сорок второго года острейшим образом встала проблема – фронту необходимы были инженерные машины. И вот, сейчас, буквально на глазах, эвакуированный на алтай СХТЗ, начал выпуск своих тракторов. Вот только начался выпуск очень несмело, и стало понятно – армии жуть как нужен мощный бульдозер.

А вот это уже серьёзно озаботило всех – потому что бульдозер – это не хер собачий, фронту был необходим прочный, надёжный и мощный бульдозер, способный буксировать за собой крупнокалиберные орудия, вытаскивать из говна застрявшие танки массой под полсотни тонн, в общем – нам нужно было технологическое чудо. И это чудо должно было материализоваться в виде бульдозера Caterpillar D9. Более того, потребность в подобной машине существовала практически везде. Но это была только половина правды…

Нужна была целая линейка тяжёлой техники – в числе которой бульдозер, экскаватор – колёсный, фронтальный погрузчик и самосвал. При наличии этих четырёх машин можно было практически в любой местности делать с землёй что угодно. Однако, промышленность с трудом освоила примитивный СХТЗ-НАТИ. Поэтому выход из ситуации был один… вернее, выхода было два. Первый – создать технику самостоятельно. Второй – создать предприятие, завод, и материалы для выпуска. Второй вариант был привлекательным, но… Малореальным. То есть – у меня был и постепенно, шаг за шагом, развивалось моё маленькое моторное предприятие. Постоянно нанимались новые люди, строительная бригада за это лето практически без остановки строила новые здания. Там, где сборные конструкции были нежелательны – строили монолит. Это занимало вдесятеро меньше техники и сил, чем строительство гигантского жилья на набережной, почти что напротив кремлёвской стены.

Эх, как подумаю о кремле, на ум сразу же приходит Сталин. Похоже, не зря я ему присел в своё время на уши. Очень удачно присел – после всей информации, у товарища Джугашвили случился разрыв шаблона. Пожалуй, я дал ему главное понимание. Что закон – это и есть сила государства. В могущественном государстве закон сильнее правительства и народа, и он словно бог, всемогущий, всеведущий, и скорый на расправу с грешниками. А его поведение до войны – когда людей могли кинуть в тюрьму, пришив им какое-то дело, а так же упоение властью… не более чем поведение мелкого диктатора. Совсем не тот уровень, который ему приписывала история, ой не тот. У кремлёвского старца, как его ещё звали в народе, было много комплексов, но к сожалению, ментальные сдвиги могли произойти только под мощным влиянием извне. В какой-то период времени он немного начал припухать, и чем дальше – тем больше. И рано или поздно, это нужно было прекратить. По крайней мере, я верю, что в обществе, где бояре не стоят выше закона – можно жить и жить хорошо. А всё благосостояние общества, бизнес, преступность, даже поведение людей в мелочах – обуславливается чувством законности. Чувством красной черты, за которую нельзя переходить.