Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 55

Жемчужное Взморье находилось за пределами бухты, не так уж и далеко от города, но попасть туда можно было лишь морским путём, на катере. Катера ходили регулярно, несмотря на волну. Зимой будет проложен санный путь прямо через замёрзшее море. А пока — катера.

Млада сидела под крышей, у окна. Перебирала подарок — деревянные украшения: серёжки-висюльки, колечки, браслеты и цепочку с хитро наверченным узлом из такой же деревянной снизки. Купила уже на набережной, переплатила, как подозревала Хрийз, с избытком. Но Младе, видать, было важно лишь, что нашла именно то, что хотела.

— Красиво, — сказала Хрийз. — А кому везёшь? Сестрёнке?

— Нет, — мотнула головой Млада. — Свекровушке младшей.

Немая сцена. Опять шок. Сказала — младшей, значит, есть и старшая!

— А сколько у тебя свекровей? — осторожно спросила Хрийз.

— Две, — рассеянно отозвалась Млада.

Понятно, у свекра две жены, значит. Младшая и старшая. Нормально, что. Бывает…

— Что же старшей тогда ничего не даришь? Обидится.

— Нет, не обидится. На что обижаться?

— Ну, как же. Одной привезла, про вторую забыла…

Млада расхохоталась:

— Глупости какие… Здеборка у нас просто дитё дитём, ей бы в куклы играть, а она замуж выскочила, сама по весне родит… Куклы, кстати, знатные делает, известная кукольница. Ты её вязать по-своему поучи, она до подобного рукоделия жадная. Дерево любит, жемчуг и платину не носит, не нравится ей.

Млада задумчиво протянула цепочку сквозь пальцы, покачала рукой. Сказала грустно:

— Редко кому к двадцати годам удаётся сохранить в себе ребёнка, Хрийз. И если такой человек оказывается вдруг в твоей семье, всё сделаешь, чтобы долбанная эта правда долбанной нашей жизни не скоро до него добралась. Здеборку нашу все любят, её невозможно не любить. И ты полюбишь, когда увидишь…

В окно хлестнуло длинным водяным шлейфом: катер слетел с волны и развернулся в сторону открытого моря…

Жемчужное Взморье представляло собой узкую полоску берега между горным хребтом и морем. Ещё издали Млада показала линию домов, выстроившихся в ряд друг за другом. Чёрточки волноломов казались на таком расстоянии тоненькими велосипедными спицами. Катер какое-то время шёл параллельно, потом развернулся. Берег надвигался медленно и неспешно, как в замедленном кино.

В поселении была всего одна жилая улица, она шла вдоль побережья, щетинясь причалами. Катер подошёл не к общественной набережной, а именно к той, что принадлежала семье Млады: это входило в стоимость билета. Насколько Хрийз поняла можно было дополнительно оплатить швартовку рейсового катера у своего причала только в дневной рейс. Утренние и вечерние такую опцию не предоставляли…

Ребята из команды катера помогли вынести на причал вещи. Легко и быстро, на раз-два. Попрощались, прыгнули обратно на борт катера, и тот ушёл, отправился дальше по акватории поселения…

— Не переживай, — утешила Млада подругу, начавшую опасаться за свои вещи. — Никуда отсюда они не денутся. А, вон, это за нами!

К ним подошёл высокий молодой моревич в облегающем белом костюме. Млада порхнула к нему с завидной скоростью. Повисла на шее, и не сразу вспомнила, что не одна. Голубки влюблённые, да. Вечность друг друга не видели: целых два дня. Парня звали Таачт Црнай, Млада представила его как своего супруга. Выделила интонацией, мол, не заглядывайся, моё! Хрийз только фыркнула про себя. Во-первых, женатый. Во-вторых, жаба оранжевая. Больно надо, на такого заглядываться.

Семья Црнай жила в Жемчужной Взморье с довоенных времён. Держали жемчужные фермы, выращивали счейг, славились ювелирным делом. Вообще, поселение являлось вполне себе автономной единицей, здесь было всё: ткацкая фабрика, небольшая больница, собственная рыболовецкая компания, множество мелких ремесленных мастерских, в их числе — кукольная студия госпожи Здеборы Црнаёг, второй жены старого Црная…

Млада рассказывала, пока шли к дому, рассказывала с гордостью, глаза горели. Неудивительно. Хотя могла бы предупредить. Хрийз столько уже прочитала про подвиги главы семьи, Пальша Црная, что поневоле ёжилась: предстояла встреча с живой легендой Сиреневого Берега. Как тут не испугаться заранее?

Причал закончился у широкой арки белого камня. Красиво. Морские ворота домовладения… Ворот, впрочем, как таковых не было, но под аркой дохнуло кратковременным жаром, а за нею воздух уже был тёплым, как в летний день. Хрийз развязала и откинула капюшон, осматриваясь.

Первым бросился в глаза резной столб в человеческий рост. На столбе сидела, поджав ногу, громадная серебряная птица. Невероятно изящная, несмотря на размер, каждое пёрышко словно на станке выточено, с филигранной скрупулёзностью робота. Внезапно птица открыла глаз — кошачий, золотисто-зелёный с вертикальной щелью зрачка, и хрипло каркнула. Хрийз от неожиданности попятилась.

Таачт причмокнул, сказал негромко:

— Своя.

Раслин дрогнул, потеплел. Дохнуло привычной жутью, сопровождающей любое магическое воздействие. Птица смешно кивнула и вновь застыла неподвижной статуей.

— Не видела никогда сийгов, са од? — добродушно спросил Таачт.

Хрийз только головой покачала: нет.

— Это пенот, хранитель, — пояснил он. — Сийги — ограниченно разумны. Их не приручают, их воспитывают, исключительно с их собственного согласия. Благословен дом, где селится сийг! У нас на скалах живёт несколько диких стай. Если повезёт, ты понравишься какому-нибудь птенцу, и он с тобой подружится…

*----

са од — вежливое обращение к девушке, ближайший аналог 'сударыня' (прим. автора)

Сийг. Хрийз оглянулась. Птица застыла в неподвижности, смежив веки и напоминая собой совершенную скульптуру живого серебра. А если бы не признала, несмотря на просьбу Младиного мужа? Что ж, крокодильи зубки в длинном клюве — прекрасный ответ…

Каменная дорожка с низенькими фонариками вместо перил привела к фасаду, а по обе стороны её плескалось светлое, даже на взгляд тёплое, море. Пахло солью и йодом, холодноватой влагой, но листья не осыпались печальным пурпуром под ноги — здесь не было места осени. Над домовладением висел магический защитный купол, охраняя поселившееся во владениях Црнаев вечное лето. Арка отсекала холодный воздух, выступая своеобразной тепловой дверью.

Хрийз вспомнила, как удивлялась дому Нагурнов, который показался ей очень большим. Теперь она увидела, что такое по-настоящему большой дом. Роскошь в реалиях Сиреневого Берега, как она есть. Семья Црнай могла себе это позволить.

Несколько переходов через выгнутые деревянные мостики, узкая тропинка, снова мостик…

Наверное то, куда они все пришли, следовало называть рабочим кабинетом. В понимании моревичей, естественно. На деле это был рукотворный уголок горной природы: серая скала в подтёках ржавчины, по которой стекал в круглый прудик пузырящийся нарзанный ручеек, валуны-лавки, цветущие травы.

Хрийз ждала старика, а как ещё: человек… тьфу, моревич! — войну прошёл от первого дня до последнего, и на её начало уже не был мальчиком, сколько ему сейчас? По местному счёту лет шестьдесят, а по-нормальному — умножить шесть на восемнадцать и добавить справа нолик. Вот и рисовалось в голове нечто этакое, с палочкой. Не тут-то было. Пальш Црнай выглядел внушительно. Барракуда на марше. Мощный выскоий мужчина, от возраста — только лысина, хотя не факт ещё, что естественная, мог просто выбрить, для красоты…

Короткий жест, и Таачта смело мгновенно, был и нету. Похвальная сыновняя почтительность. Млада осталась. Наверняка и она рада была бы смыться вместе с ненаглядным, но ей не дозволили.

— Присядьте, — сказал старый Црнай, и Хрийз осторожно устроилась на краешке одного из валунов.

Ещё подумала мрачно, что отсидит себе попу, на твёрдом-то. Не тут-то было. Стоило опустить на тёплую поверхность зад, как валун проявил чудеса мягкости и удобности: буквально обвернулся вокруг тела, подстроился, создал вполне себе вышесредний комфорт. Младе сесть не предлагали, она осталась где-то за спиной, Хрийз чувствовала её напряжённое присутствие.