Тайнознатицы Муирвуда - Уилер Джефф. Страница 35

— Прошу вас, оставьте нас с леди Майей наедине, — с легким поклоном попросил он.

Лицо Додда потемнело от сдерживаемой ярости.

— Просите сколько хотите, — запальчиво крикнул он, — но…

— Сюзенна, уведи Додда из сада. Подождите меня снаружи.

Сюзенна вытаращила глаза так, словно ей предложили взять в руки змею. В глазах у нее была тревога.

— Не надо, Майя, — прошептала она.

Майя сделала глубокий вдох. Ее переполняли эмоции. Колени дрожали. Она полагала, нет, она отчаянно надеялась на то, что у нее хватит времени подготовиться к новой встрече с Кольером. От тревоги ее замутило. Она видела в глазах Кольера гнев — хорошо сдерживаемый, но все же гнев. Он словно бы хотел, чтобы Додд бросился на него и тем дал повод пронзить его клинком.

— Майя, не глупи, — сказал Додд, бросив на нее взгляд, каким смотрят на опасных сумасшедших.

— Я говорю совершенно серьезно, Додд. Оставьте нас. Я знаю этого человека. Нам надо поговорить наедине. Подождите меня за оградой. Ну же!

Сюзенна неуверенно кивнула и сделала шаг в сторону калитки.

— Как ваше имя? — сердито спросил Додд.

— Финт Кольер, — с едва заметной издевкой ответил Кольер.

— Финт? — Додд издал смешок.

— А вас мне как называть, Додд или Додлей? Удивительно, как вам не повезло с именем.

Додд вспыхнул. Финт самодовольно ухмыльнулся.

— Иди! — громко повторила Майя, сжав его руку. Додд смерил Кольера кровожадным взглядом, однако послушно проследовал к двери и вышел вслед за Сюзенной.

Пролетевший по саду ветерок коснулся волос Майи и отбросил упавшие на лицо пряди. Финт был все так же хорош собой, как и прежде, но взгляд его стал другим. В душе у него зияла незаживающая рана, Майя видела это, и сердце ее рвалось на части. Она не знала, что сказать.

— Я… — начала она.

— Я надеялся…

Они заговорили одновременно и тотчас же замолкли, не в силах выразить владевшие ими чувства.

Их настороженные взгляды встретились. Фыркнув, Кольер шагнул вперед. Он изменился, теперь Майя видела это ясно, несмотря на долгую разлуку. Взгляд его был взглядом человека недоверчивого, озлобленного, преданного. Нежность ушла из его глаз, и от этого Майе стало неожиданно больно. Она приготовилась к буре.

— Если ты полагала, будто в платье безродной тебя невозможно узнать… — выговорил наконец он, — то надежды твои, боюсь, были тщетны. Такую красоту не спрячешь. В этом платье ты лишь привлекаешь еще больше внимания. Неужели тебе больше нечего надеть? Кажется, я дарил тебе когда-то довольно милое платье. Или в аббатстве наряжаться не положено? А сережки ты оставила.

Прикрыв глаза, Майя постаралась овладеть собой.

— Зачем ты здесь, Кольер? — спросила она.

Он раскинул руки и сделал несколько танцующих шагов.

— Я приехал на Духов день, дорогая. Я ведь помню, как ты любишь танцевать.

Стрела достигла своей цели. Майя окаменела.

— Я несколько обескуражен, — продолжал он, — но ведь ты простишь мне мои растрепанные чувства? Поразительная простота нравов — отпустить тебя одну, без охраны… Сегодня я ездил с Кэрью проверять охрану аббатства. А охраны-то и нет! — в голосе его прозвучала злость. — Ни одного яр-камня, ни единого каменного пучеглазого чучела. Я отправил Кэрью с Тейтом на соколиную охоту, чтобы поглядеть, как ты тут защищена без них. Поболтал со здешними жителями, разузнал о тебе… ты была бы потрясена, если бы знала, как легко мне рассказали о твоем любимом садике. Здесь очень красиво, Майя, — он уже почти кричал, — но если бы я хотел тебя убить, здесь это не составило бы никакого труда! Никакой яр-камень у входа не помешал мне перелезть через стену. Неужели ты и впрямь так глупа, что не понимаешь?

У Майи пересохло во рту. Она была в смятении, ее обуревали непонятные чувства. Она едва могла понять, что говорил Кольер. Да, он был зол, и все же… все же он волновался за нее. Как будто она до сих пор, пусть самую малость, оставалась ему небезразлична.

Она быстро вытерла нос рукой.

— Я рада тебя видеть, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Мне так хотелось с тобой поговорить.

— А уж как мне хотелось, — едко заметил он, и глаза его вспыхнули. — Выкуп уплачен, моя дорогая. Мое королевство в долгах. Я сам в долгах и понятия не имею, как выплатить хотя бы проценты.

Голос его стал тише.

— Даже если я свергну твоего отца и сам стану собирать налоги с Комороса, этого будет недостаточно. Но я заплачу все до последнего фартинга, пента и марки, пусть на это уйдут годы. В должниках я ходить не стану.

Голос его больше напоминал рык. Гневно тряхнув головой, он отвернулся.

Нерешительно подняв руку, Майя коснулась его руки. Он вздрогнул и отпрянул.

— Прости меня, — сказала Майя, стараясь говорить ровно. Слезы застилали ей глаза.

Он предупреждающе поднял руку.

— Прошу, избавь меня от зрелища униженных извинений, — сказал он.

Когда он вновь повернулся к ней, глаза его горели яростью, рот был судорожно искривлен. Голос его стал еще тише.

— Я знал, что ты меня предашь. Не извиняйся. Ты в своем праве. Может быть, ты должна была предать меня. Я допускал эту возможность и все равно вынудил тебя выйти за меня. Я знал, что… — голос его пресекся, глаза полыхнули сдерживаемым гневом. — Клянусь небом, я даже слова этого произнести не могу, — яростно выдохнул он. — Какие бы чары ты на меня ни наложила, они по-прежнему сильны. Я не могу произнести одно-единственное слово, но мы оба знаем, кто ты.

Он выбросил руку и схватил Майю за левое плечо. Пальцы его больно сжались — намеренно, поняла она, глядя ему в глаза.

Прикосновение к клейму сотрясло все ее существо. На мгновение разум затопила чернота. Тихий стон боли, ужаса, желания — ее стон? — и темнота схлынула. Майя заморгала, голова у нее кружилась, но девушка не пошатнулась и твердо стояла на ногах.

Пристально посмотрев ему в глаза, она оттолкнула его руку.

— Не трогай, — сказала она ровным голосом, удивившим ее саму.

Глаза Кольера изумленно расширились — он явно ожидал иной реакции.

Майя облизала пересохшие губы и снова заговорила:

— Ты все еще носишь кистрель?

На его шее не было цепочки.

Он отрицательно покачал головой и оттянул ворот рубахи, из-под которого проступали завитки татуировки.

— Верный забрал у меня кистрель, сказав, что ты отдашь его другому. Это было много месяцев назад, однако пятна, как видишь, не сошли. И кто же носит его теперь? Сопляк с топором? — спросил он с ноткой ревности в голосе.

— Не знаю, — ответила Майя, покачав головой. — Я пришла сюда, чтобы стать мастоном. Я… я никогда не хотела быть кем-то еще.

Он тихо усмехнулся.

— А я уж было решил, что ты и это аббатство собралась сжечь.

Укол заставил Майю покраснеть.

Он наклонил голову, прислушиваясь: к саду приближались люди. Еще один едкий взгляд — и вот он уже вскочил на край клумбы, оттуда на стену и с легкостью поднялся до самого верха. На гребне стены он оглянулся, подарив ей последний полный упрека взгляд, спрыгнул на другую сторону и исчез.

Сердце Майи готово было разорваться от боли. Ноги подгибались, но она стояла твердо, не позволяя себе заплакать. За дверями сада зазвучал голос альдермастона, прерываемый восклицаниями Додда.

Майя повернулась к клумбе, где среди голубых цветов лежала белая лилия. Девушка бережно подняла лилию и спрятала ее в висящий на поясе кошель.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Признания

— Кто это был? — тихо спросила Сюзенна — она стояла за спиной у Майи, бережно расчесывая подруге волосы. — Конюх из конюшен? Или гонец? Он из королевской свиты?

Сердце у Майи весь вечер не знало покоя. За ужином она почти ничего не ела — скрученный судорогой желудок не принимал пищу. Она понимала, что не сможет долго избегать этого разговора. И даже скользящая по волосам щетка и тепло очага с яр-камнем не могли принести ей покоя, как всегда — всегда, но не на этот раз.