Водный мир (СИ) - Райот Людмила. Страница 14

Я вспоминаю, как он поцеловал меня (неужели это было вчера?) и внезапно накатывает понимание: он может и сейчас сделать это. Запросто.

— Отойди, — прошу я, и он, противореча своим словам, отпускает мою руку, чувствуя повеявшую от меня растерянную, почти жалобную, покорность. Я больше не буду сопротивляться и бежать, куда глаза глядят. Я пойду за ним.

— Мы пришли, — он отводит глаза и подходит к двери невзрачного скособоченного домика, мало чем отличающегося от других домов на улице. — Сразу не врывайся, дай охранному устройству просканировать тебя.

Спустя десять минут в дом влетает взволнованный Тимериус.

— Что случилось? Я общался с членами собрания острова. Пришел, как только смог.

— Маленькая неприятность. Варисса перенервничала и устроила потоп в лавке, торгующей бурдой из водорослей.

Не хочу спорить и отпираться. К чему, если даже хамелеон, находящийся далеко от меня, смог почувствовать выброс чего-то там «отталкивающего и возбуждающего».

Парень хмурится.

— Так быстро? Плохо. Расставь подавляющие помехи установки.

Никель сидит, со всех сторон обложившись приборами. Загадка тяжелых рюкзаков, в том числе моего — ооо, да, моего в особенности! — разрешилась. Что может быть нужнее килограммов техники в путешествии? По мнению Никеля — ничего. Тем более, если они могут уберечь от агрессивного воздействия негостеприимного мира.

— А я чем занимаюсь, по-твоему? — ворчит он. — Попробую создать безопасную область хотя бы в радиусе десяти метров от дома.

Следующие два дня я пытаюсь привыкнуть к скучной островной жизни, которая отныне проходит мимо меня, и скромным бытовым реалиям нашего дома. Две комнатки да крохотный туалет (представляющий из себя дырку в полу, омываемую накачивающейся насосом морской водой), становятся нашим пристанищем на ближайшее время. Мужчины, после короткого словесного боя, отдают в мое распоряжение гостиную со старым диванчиком, а сами ютятся в спальне на одной кровати.

Настроение неумолимо падает. Куча приборов, охранное устройство на двери — столь серьезный подход к делу вынуждает бояться саму себя. Редкие выходы «в люди» сопровождаются косыми взглядами со стороны местных, и я перестаю гулять в одиночестве. Лишь атлантийские дети, полные настороженного энтузиазма, косяками проходят мимо нашего дома, заглядывая внутрь окон, и с веселыми криками убегают, стоит кому-то из нас уличить их в слежке. Может, Ник прав, и я бомба замедленного действия, готовая рвануть в любой момент?

Сам он проводит уйму времени, возясь с оборудованием: пытается установить связь с лабораторией в Море Памяти. Безрезультатно: подозреваю, приборы отказываются адекватно работать, реагируя на витающее в воздухе напряжение. Мое отношение к нему меняется диаметрально, от пронзительной нежности к дикому желанию прибить. В такие моменты кажется — слетевшая с плиты кастрюля и оторвавшийся трос сущие пустяки. Я могла бы поднять в воздух целый остров.

Единственная отдушина этих дней — Тимериус. Его аура хамелеона действует успокаивающе, отрезвляя в моменты ярости и гася проявление привязанности. Помимо эмоциональной пользы он несет еще и практическую: сглаживает любые помехи среды, создавая вокруг себя защитную область. Когда он рядом, все встает на свои места. Моя неловкая «особенность» перестает иметь значение. Я снова могу ходить там, где хочу, и когда захочу.

К сожалению, атланта я вижу не так уж и часто. Почти все его время занимают переговоры с гереро и встречи с собранием острова. Он видоизменил свой костюм — укоротил штаны, сменил цвет с ярко-белого на грязно-бежевый, чтобы не выделяться белой вороной среди тусклых нарядов местных жителей, майку превратил в обтягивающую безрукавку. Дорогущие ботинки, чудо инженерной мысли, большую часть дня сиротливо стоят в углу комнаты: к другим атлантам он ходит босиком. «Держу руку на пульсе» — так он сам называет эти бесконечные встречи и переговоры. Но я подозреваю, что ему просто нравится проводить время с людьми из родного мира.

Его деятельность приносит плоды — ему удается договориться, чтобы остров не только дрейфовал, но и шел в нужном нам направлении. И по вечерам, когда солнце тонет в океане, а накопленная за день энергия солнечных батарей преобразуется в механическую, турбины внутри острова набирают ход, двигая лопасти, несущие плавучий поселок в сторону континента.

На второй день моего затворничества он возвращается поздно, после захода, и зовет меня прогуляться. Я с радостью соглашаюсь. Жители острова уже начинают готовиться ко сну, так что их настырное внимание не будет досаждать нам. Никель, прежде чем отпустить нас, долго раздумывает, и наконец берет с Тима обещание быть рядом со мной. Такая забота трогает. Вот только вопрос: о ком он больше переживает: обо мне или об экспедиции, которую я могу поставить под угрозу срыва?

Я безумно рада выйти из дома, и даже традиционное хмурое атлантийское небо не портит мне настроения. Цикличность погоды повторяется изо дня в день: чем ниже опускается солнце, готовясь обмакнуться в темнеющее море, тем плотнее встают набрякшие дождем тучи. Ночью они проливаются дождем, и поутру остров сияет, умытый небесной влагой. Встающее солнце задорно отражается в лужах и блестящих поверхностях, влажность к обеду сменяется зноем, зной сменяется облачностью и дождем… И так по кругу.

— Что означают ваши татуировки? — я невольно засматриваюсь на узоры, окольцовывающие его плечи.

— Принадлежность к роду и региону проживания. У каждого острова и клана есть свое обозначение. Можешь считать, что это послание, в котором зашифрованы данные о человеке. Информация о его корнях.

— Но это же просто рисунки… Как из них можно что-то понять?

— В этом нет ничего сложного. Смотри, — он показывает на завитушку в форме волны, упирающуюся основанием в вытянутую восьмерку на левой руке. — Волна на земле. Символ Озрелья (1) — города, выстроенного частично на воде, частично на берегу.

— Так ты у нас столичная штучка?

— Можно сказать, да, — он улыбается и обводит пальцем сложный геометрический рисунок, начинающийся около локтя и прячущийся за безрукавкой. — А это знак Сильных. Круглые кляксы на спине — титул при рождении.

Сильные? Кляксы?

«Сильные — один из влиятельнейших кланов на континенте. Закругленные завитки в родовой татуировке означают лордство», тренькнуло в голове.

— Оооо… Так ты еще и лорд?

— Был, — на лицо Тима набегает тень, и я понимаю, что в эту тему лучше не углубляться.

Вот это удар! А ведь мы только-только нашли общий язык c Тимериусом. Точнее, с Тимериусом-просто-атлантом. Я даже стала считать его другом. Но кем мне считать Тимериуса-важную-шишку?

Мы молча выходим на голую, обдуваемую со всех сторон набережную, вдали от причала и отсеков для рыбной ловли.

Она выглядит так, словно создана, чтобы быть преддверием океана. Два ряда высоких фонарей высятся по бокам широкой лестницы, спускающейся прямиком в воду. Нет ни ограждений, ни забора: остров плавно перетекает в море, а море — в небо, сливается в сплошное темное полотно.

— Зачем мы здесь? — я оглядываюсь по сторонам, представляя, как во время шторма волны перекатываются по набережной, почти достигая жилых домов. Меня одолевают смешанные чувства. Умиротворение, внушаемое Тимериусом, благоговение перед мощью морской стихии и смутная тень беспокойства. Впереди раскинулась черная пустота, наполненная лишь шумом прибоя, разбивающегося о зеленые скользкие ступени, хлюпаньем, всхлипами. Шаг — и окажешься внутри нее. Мы с Тимом словно два космонавта, замершие на пороге бесконечно одинокого мира.

— Чтобы искупаться, — Тимериус стягивает безрукавку и тянется в штанам. — Сегодня ночью остров дрейфует: дожидается плавучего города, догоняющего нас с запада. Лучшего момента для купания не найти.

С сомнением смотрю вперед. Колышущаяся бездна совсем не вызывает желания в нее окунуться. Стоит ступеням закончится, и открытое море откроет чудовищный зев. Какие древние чудища поджидают внизу, в надежде словить неопытную чужачку?