Дочь княжеская. Книга 3 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна. Страница 16

Сквозь витражное окно струился зеленоватый тревожный свет зимнего утра. Князь приказал доставить дочь в замок, никто с ним не спорил. Хрийз попросила забрать Желана и Ель, с ней тоже не спорили. Младшие устроились в соседних комнатах, сейчас они спали, а сама Хрийз заснуть так и не сумела. Лежала без сна, вслушиваясь в звуки и шорохи, окружавшие комнату.

На окне — Яшка, периодически срывающийся на сердитый шип. В его отсутствие хозяйку обидели! Разве можно такое спокойно пережить? Яшка ходил по подоконнику, распахивал крылья, угрожающе ворчал.

Потом сворачивал крылья с сухим шорохом, и снова ходил — птичий топоток по каменному подоконнику казался забавным, если бы не было так страшно. Смертельно страшно, чего уж там. Яшкины мысли — всех порвать в кровавые клочья! — не утешали ничуть.

За дверью — размеренные шаги по коридору. Охрана из патруля. Гральнч Нагурн и его напарник, которого Хрийз не знала. Но шаги Гральнча и шаги этого парня она, обратившись в слух, различала прекрасно. А потом пришла Лилар.

И сразу стало легче. Спокойнее. Словно уползла из центра в позорные углы какая-то давящая тьма.

— Выпейте горячего, госпожа.

В руках оказалась кружка со счейгом. Хрийз, прикрыв глаза, вдохнула приятный, чайный аромат. Война продолжается. На фронтах в честных сражениях. И в подковерной возне — здесь.

«Я выживу!» — с отчетливой злостью подумала девушка. — «Выживу! Я найду того, кто подчинил Сихар, и я ему…» Воображение отказывало, придумать достойную кару Хрийз сходу не смогла. Ну, повесить… расстрелять… мало, надо, чтобы поганец наелся боли перед смертью и сто раз пожалел о том, что встал на кривой путь предательства. Что предатель, сомнений не возникало. Кто-то из своих. Кто-то, кто хорошо знает старого князя, знает и Сихар, и саму Хрийз, наверное. Кто-то, кому очень надо извести последних Сирень-Каменногорских под корень вот прямо сейчас. И списать на войну, да.

Хрийз пила маленькими глотками, — слишком уж горячим оказался счейг, — и думала, что дворцовые интриги, перевороты и прочая околотронная возня интересны лишь в исторических хрониках и дамских романах. А когда сама на них налетаешь, это уже не так интересно. Ведь кто-то же из своих! Друзья, знакомые, может быть, родственники. Его же казнить потом придется. Публично. Хрийз вздрогнула, вспомнив несчастного неумершего Мальграша, и то, как он принял последнее упокоение от рук собственной женщины, исполнявшей Закон… Противно!

Яшка с криком сорвался с руки, закружил над головой, рассекая мощными серебристыми крыльями морозный воздух. Летний сад сковало зимними узорами, сейчас здесь цвели вездесущие стекляники: пышные розы с лилиями и множество мелких сорняков — синие колокольчики, снежные одуванчики, желтые звездочки, розовые и синие язычки.

Над морем горела охряная заря, стоял над горизонтом зеленовато-бурый краешек солнечного диска. Год пришел к повороту, световой день начал возрастать. Но до весны оставалось еще немало дней, и зима даже не думала смягчаться. Хрийз прятала нос в собственноручно связанный шарф из шерсти, но в тепло не уходила. Неспокойно ей было. Нехорошо на душе.

Она стояла у парапета и смотрела на море, на Алую Цитадель, в магическом спектре выглядевшую отвратно, и думала, что с последней Опорой врага надо что-то делать. Причем срочно. Она понимала, что миллион с лишним опустошенных душ держат магов Сиреневого Берега на привязи. Истинная смерть пугала даже ее, выросшей на том, что никакого переселения душ не бывает и быть не может.

Но как-то же разрушали такие Опоры раньше! Была же методика какая-то.

«Я тебя уничтожу, гадина», — свирепо пообещала Хрийз Цитадели, сжимая кулачки. — «Еще не знаю как. Понятия пока не имею, каким образом. Но я тебя уничтожу!»

— Эй, может хватит нос морозить? — подал голос Гральнч. — Пошли в тепло!

Хрийз оглянулась на него. Приставили охранять, ему это не нравится. Скучная

работа, не то, что на Грани геройствовать, мир спасать. Можно понять.

— Иди, — спокойно сказала ему Хрийз.

— Сама знаешь, что без тебя не могу!

Хрийз пожала плечами. Глупо, конечно, с охраной ходить по собственному дому. Но артефакт Опоры она получила тогда именно в отцовском замке. Предатель — рядом, смерть — рядом. Аргументы серьезные.

— Кто такой Тавола? — спросила она.

— Такая, — кисло объяснил Гральнч. — Одна из сильнейших магов Опоры. Женщин среди них вообще мало было, те, что были — тварей мерзее не встретишь. Но Тавола всех превзошла. Ее, наравне с ее учителем, Рахсимом, даже свои ненавидели и боялись, а казалось бы. Ненаш рассказывал, он ее живьем обглодал, когда она ему попалась, и я ему верю. Жаль, меня рядом не было! Алая Цитадель — ее творение.

— Я думаю, — тихо сказала Хрийз, что Алую Цитадель надо уничтожить! Если враги активируют портал…

— Ага, сестричкиной славы захотелось, — язвительно выговорил Гральнч, дыша в замерзшие ладони. — Та тоже на людишек не оглядывалась. Подумаешь, детские души в той Цитадели… они все равно ведь уже умерли…

Хрийз остро пожалела о своих словах. Нашла, с кем разговаривать! Сжала зубы, сосчитала до десяти и ответила ровно:

— Ты меня сестрой не попрекай, Нагурн. Лучше головой подумай, хоть немного. Или тебе совсем уже нечем думать, ты в свою голову только ешь?

— А что сразу, как Нагурн — так дурак, — завел он привычное, но Хрийз не дала ему развить тему:

— Ведешь себя как дурак, вот и не видно, что умный. Ты воевал. Как-то же вы уничтожали эти Опоры! Потом, когда уже разобрались, что они такое. Как-то же вы вызволяли оттуда истощенные души и разрушали Опоры! Их же было по всему Третьему миру несколько сотен, а осталась всего одна.

— Я всего год воевал, — с сожалением ответил Гральнч. — Но слышал, рассказывали… Опоры уничтожали маги Жизни. Без их помощи выцарапать плененные души невозможно было. Вот две стихии, Смерть и Жизнь, то есть, неумершие и вязальщики, а остальные подтягивались по мере возможности… Но я не участвовал, я…

— Попал в «саркофаг», — кивнула Хрийз. — Да… Можешь найти того, кто помнит? Кто своими глазами видел. У доктора сТруви спрошу, но он наверняка не все расскажет.

— Вот мне делать больше нечего! — фыркнул Гральнч. — И так я здесь…

«За деточкой княжеской слежу», — мысленно продолжила Хрийз вовремя оборванную фразу. Кивнула:

— Хорошо.

— Что хорошо? — тут же взвился он.

— Не можешь, не хочешь, — не делай, — терпеливо объяснила Хрийз. — Я не приказываю тебе.

Но прозвучало как «а могу и приказать, если захочу». Хрийз недовольно поморщилась. Она имела в виду совсем другое, но Гральнч наверняка понял именно так. Ишь, сопит, глаза сверкают. Дурак оранжевый.

— Слушай, хватит уже на морозе болтаться! Пошли в тепло.

— Иди, — коротко бросила ему Хрийз, отворачиваясь.

Маленькая месть из серии «назло уши отморожу». Сама ведь замерзла до звона в косточках. И надо бы, по-хорошему, вернуться под крышу, пока совсем не окоченела. Но не по указке же какого-то патрульного!

Бурый горб солнца уже скрылся за горизонтом, и заря догорала, медленно остывая. По замерзшему морю тянулась тусклая золотисто-коричневая дорожка. Вдалеке шли по льду цепочкой, друг за другом, корабли, трудно было сказать, какие, гражданские или военные, слишком далеко. Наверное, промысловый караван в сопровождении береговой охраны, решила Хрийз. У военных кораблей Островов другие силуэты.

Яшка с криком свалился с неба, Хрийз машинально подставила ему руку.

Тяжелый птиц, однако! Еле удержала. Все, хватит гордость лелеять, надо уходить. Заря угасает, скоро станет еще холоднее…

Когда бываешь в каком-нибудь действительно огромном доме раз в год по обещанию, немудрено запутаться и заблудиться. Хрийз не подумала о том, что из летнего садика может быть еще несколько выходов, кроме того, который вел к ее комнате. Но она поняла, что вышла не туда, только тогда, когда уже прошла несколько лестниц и попала в длинную галерею с огромными окнами. Галерея шла над узким неглубоким каньоном с множеством водопадов. Большинство из них замерзло в самых причудливых формах. Но по дну с ворчанием бежала небольшая речка, слишком быстрая, чтобы морозы сумели сковать ее. Над прозрачной зеленовато-синей водой поднимался невесомый белесый пар. Закатный свет со стороны моря окрашивал ледяные склоны в желтовато-коричневые, с золотистой прозеленью, тона.