Любовь вне игры: история одного политического самоубийства - Хакамада Ирина Муцуовна. Страница 11

В-третьих, такие вопросы подмачивают не ее репутацию, а репутацию журналистики. Подмачивают так, что ее не высушить уже ни одним «Индезитом». Некоторые журналисты превращают политику в скандальное шоу и незаметно сами уподобляются светским хроникерам.

Вместо всего этого, умного, многозначительного, она наигранно-кротко предложила:

– Может, все-таки поинтересуемся вопросами национальной безопасности?.. Вы все желтеете с такой скоростью, что люди точно решат, что мы – шоумены. С одной стороны – это правда. Но не вся.

Журналисты не скрывали разочарования. Скандальный материальчик уплывал из рук. Кто-то побежал к Зелинскому в надежде все же получить комментарий. Оставшись одна, Мария поспешно направилась к выходу. Машина ждала неподалеку.

– В Останкино? – Александр завел мотор.

– Да. У меня час времени. Хорошо бы успеть пообедать… Где-нибудь, где тихо. И людей поменьше, – произнесла она. Подумав, добавила: – А лучше там, где совсем их нет.

Автомобиль тронулся. На звонок мобильного Мария откликнулась с досадой:

– Да, я вас слушаю!

– Здравствуйте, – в ее жизнь ворвался мягкий голос Василия. – Я решил, что настало время назначить вам романтическое свидание…

Предложение застало Марию врасплох.

– Ушам своим не верю… Вы что, серьезно?

– Нуда… Мужчина должен иногда брать инициативу на себя, – со значением произнес он. – Есть одно местечко в Москве. Очень странное и для меня потаенное. Если у меня происходит поворотное событие, я всегда отправляюсь туда. Вам понравится. Приглашаю.

– А что, произошло что-то поворотное? – осторожно уточнила она.

– Но мы же договорились… – (Ах да! Он «встретил свою женщину»!) – Ну так что? У нас шанс есть?

Журналисты, Зелинский, спикер – все отлетели и вдруг показались Марии всего лишь плоскими картинками. Спикер – пиковый король в короткой мантии, Зелинский – надутый и обрюзгший трефовый валет, журналисты – разномастные карты небольшого достоинства. Василий предлагал на время забыть о них, отложить крапленую колоду и окунуться в другую жизнь. Мария не стала брать время на размышление:

– Я сейчас еду в Останкино – интервью в прямом эфире. Это ненадолго. Через два часа освобожусь…

– О'кей. – От неожиданно скорого согласия у Василия перехватило дыхание. – Я заберу вас у Останкино через два часа.

Шум затих, депутаты разошлись, а Геннадий Воинов все еще задумчиво прохаживался по холлу. Сразу после доклада к нему подсел Сашка Егоров:

– Ну, как тебе докладик Гордеевой? Какой потенциал, а?..

– К чему ты это, Саш? – Геннадий поморщился. – Давай выкладывай. Все твои заходы знаю…

– Да так… Беспокоит меня, знаешь ли, наша молодежь. Боюсь, упустим их, Ген. Гордееву ту же…

– Не преувеличивай! – отмахнулся Воинов. – Что они могут, эти молодые, кроме болтовни? Тем более – Гордеева? Пусть себе чирикает! Надо же поддерживать в стране видимость демократии…

Сказал, а теперь вот – сам себе не верил. «Не убедительно, Генка. Совсем не убедительно. Сам же понимаешь: бдительность – она никому еще не мешала…»

Воинов наконец вышел на улицу, все так же задумчиво сел в машину. Автомобиль только подъезжал к Белому дому, а Геннадий уже звонил своему старинному приятелю:

– Ваня, Ванечка, приветствую тебя, старый друг! Как Леночка?.. Хорошо? Ну, добро, добро… Слушай, спроси ребятишек своих, что там есть на Гордееву, а? Не обременит тебя, Вань? По старой дружбе…

Не так уж он был уверен, что Мария согласится встретиться. Василий блефовал и не мог дать гарантии, что она этого не замечает. Она больше чем нравилась ему – что-то тут было другое. Сильное, почти фатальное, и именно поэтому она оказалась единственной женщиной, рядом с которой он не чувствовал себя по-настоящему раскованным.

Сейчас он прячется за шутками. Очаровывает внезапностью. Но надолго ли его хватит? Мысль, что при первой же встрече он взял слишком высокую планку и теперь не знает, как приблизиться к Марии, не давала покоя.

Василий заехал в «пивняк» рядом с Останкино. Нашел зал с телевизором. Быстро пробежался по федеральным каналам. На одном увидел теперь уже хорошо знакомую фигуру с трогательными ключицами. Мария привычно расположилась в кресле напротив ведущего аналитических программ.

– Здравствуйте, уважаемые телезрители, – заполнило экран лицо ведущего. – В эфире передача «Разговор на актуальную тему». Нашу гостью даже не нужно представлять. Самая стильная и решительная дама в политике!

– Здравствуйте, Сергей Сергеевич, – сдержанно улыбнулась она.

– Сегодня вы привели в шок ортодоксов в парламенте, представив доклад на тему безопасности в России. Согласитесь: тема для женщины не очень привычная. Вы уверены, что вам будет легче заниматься не детскими пособиями, например, а вопросами безопасности страны? Все-таки мужчины в этой проблематике… м-м-м… плавают… как бы это так выразиться… более свободно. Во всяком случае, мне так кажется.

– Согласна, что исторически мужчины лучше разбираются в вопросах военной безопасности. Но! Во-первых, это дело наживное, а во-вторых, модель безопасности в России никогда не включала в себя человеческую безопасность, то есть защиту жизни каждого. – Мария профессионально шла в нужном ей направлении, не сбиваясь на попытки самозащиты от колкостей. – В России жизнь человека – пыль, летящая из-под колес чего угодно, но всегда большого, государственного. Женщина нужна в политике, чтобы сильные мира сего обратили наконец свой взор на главное право родившегося человека – жизнь. Причем Жизнь с большой буквы, а не существование.

– Звучит жестко. – Ведущий заинтересованно разглядывал гостью, и Василия это неприятно задело. – Но в ответ я могу выдвинуть тоже достаточно жесткую альтернативу. Вспомните одиннадцатое сентября в Америке, террористические акты в Израиле. Что делать, если, по вашей модели, нужно бороться за каждую жизнь заложника?

– Вести переговоры.

– Но те же израильтяне выступают против переговоров! – Сергей Сергеевич бросил в зал расхожий аргумент.

– То; что вы сказали сейчас, – навязанная масс-медиа чушь! Не знаю, кто первым ее придумал. А между тем по сей день за каждого своего заложника израильтяне ведут торг, исчисляемый в сотнях содержащихся в тюрьмах преступников. Хотя бы в двадцать первом веке пора освободиться от варварской привычки не считать жертвы! Мы с вами и все, кто нас слушает, – не проценты, а живые люди. – Она повысила голос. – Надо помнить всегда: простой человек не несет никакой ответственности за наши политические разборки! Все может случиться, но бороться за каждую жизнь нужно!

У Василия никогда не было времени разобраться в политике. Да и желания, в общем-то, тоже. Он знал в лицо десяток известных политических персонажей, весьма условно представляя себе их взгляды, и как-то обходился этим. Сейчас, удивляясь себе, он жадно впитывал каждое ее слово.

– Итак, – ведущий приступил к заключительной части, – во время передачи шел интерактивный опрос. Нам позвонили тридцать тысяч телезрителей. Семьдесят процентов выступили против ведения переговоров с террористами. Ваши комментарии?

– Все мы «против», пока нас не коснется, – вздернула худые плечи Мария. – Я рада, что хотя бы тридцать процентов меня поддержали.

– Дай бог, чтобы и не коснулось. – Сергей Сергеевич снял маску вынужденного противника. – Спасибо вам за очень интересную беседу! До скорой встречи, дорогие телезрители, оставайтесь с нами…

Передача окончилась, а Василий продолжал сидеть за столом. Прикурил очередную сигарету…

– Понимаю, брат, – раздался охрипший голос.

Василий оглянулся. За соседним столом, придерживая рукой клонящуюся книзу голову, восседал местный пропойца.

– Простите?

– Тетка, гврю, классная, – оживился мужчина. – У-у-увжаю… Гврит, канешна, не ясно, но классная. Только штош она с голой шеей, а? Зимой? Холодно… согреть надо…

Незнакомец иссяк. Его лоб глухо стукнулся о столешницу. Спохватившись, Василий быстро расплатился, взял пальто и выбежал на улицу.