Гончие Дзара (СИ) - Титов Роман Викторович. Страница 53

По словам Гии, систему саркофагов соорудили таким образом, чтобы особое силовое поле, генерируемое постаментом, постоянно удерживало гончих в так называемом стазисе. Поскольку эти создания были сотворены с помощью Теней, не позволявших им упокоиться и тем самым преобразующих их до состояния живых мертвецов, поле помогало уравновесить эту без сомнения темную энергию.

Заигрывание лейров с Тенями в свое время привело к немалому числу открытий, многие из которых, как например путешествия через гиперпространство, до сих пор использовались в повседневной жизни не подозревавших об этом нормалов. Схожие техники помогли погрузить запертых гончих в состояние подобное коме. Устройство питалось за счет тех же Теней и потому, как предполагалось, должно было работать вечно. Тайный склеп под скалой на отдаленной и никому не интересной планете служил бы усыпальницей для пятерых неупокоенных и одного обезглавленного мертвеца до скончания веков.

Таков был план. И он провалился.

— «Семь гробов для семерых из ада», — негромко процитировал я сказку Мекета, пока, следуя за Аргусом, один за другим обходил литые саркофаги. Никакой отделки, никаких украшений или видимых замков, ничего. Просто безликие до жути вместилища для тех, кому, как заметила бы шаманка, не место в этом мире.

— Что ты сказал?

Я повернулся к Аргусу. Тот стоял через один саркофаг от меня, и в его и без того сияющих глазах отражались красные и белые огоньки. Они превращали стража в подобие демонического существа, почти ничего общего не имеющего с человеком.

Я захлебнулся на вдохе, почувствовав как волосы на затылке зашевелились.

Аргус не мигал. Долгое время висела тишина, которую даже Гия, видимо уловив все нараставшее напряжение, не рисковала нарушить. Наконец страж повторил свой вопрос, спокойно и размеренно:

— Риши, что ты только что сказал?

Было совершенно неясно, что так сильно задело его в моих словах, и от этого мне стало не то чтобы неловко, но страшно. Несколько раз моргнув, я неуверенно улыбнулся и сказал:

— Это из сказки. Мекет когда-то давно рассказал ее мне. — И еще пожал плечами. Для пущего эффекта. — Вспомнилось и все.

— Случайно? — взгляд Аргуса сделался подозрительным.

Я почуял, как на кончиках моих пальцев начинает проступать ихор. Быстро сжав руки в кулаки, я максимально беззаботно ответил:

— Ну да. Сама атмосфера места напомнила.

Он не поверил этому лепету. Никто бы не поверил.

— А ты помнишь, чем кончилась та сказка?

О, я помнил. И еще как! От финала той истории кровь стыла в жилах.

— Смерть наказала младшего сына. По ее приказу слуги вырвали ему глаза и язык, а тело расчленили и захоронили в разных уголках Вселенной, чтобы не дать ему соединиться вновь.

Гия смотрела на нас двоих округлившимися глазами, но сам я был сосредоточен лишь на лице Аргуса и начавшей зарождаться на нем зловещей улыбки, так что ее реакцию заметил лишь вскользь.

— Думаешь, у нее и впрямь хватило бы на это сил? — спросил он.

Сцепив руки за спиной, я вскинул брови:

— У кого? У Смерти?

Оскал на лице стража стал намного заметней:

— У Метары.

Разыгрывать дурачка и делать вид, будто не понимаю, о чем он говорит, было совершенно бессмысленно. К тому же ответ на вопрос, случайно ли Мекет рассказал мне ту сказку, оказался получен сам собою. Что, в сущности, весьма справедливо, ведь брат никогда ничего не делал без веской причины и уж тем более не опускался до изучения третьесортных сказочек, чтобы потом скоротать досуг. Подобное было совершенно не в его характере. Но вот отпускать завуалированные намеки на далеко идущие последствия он был большой мастак. Его не волновало, что я не понимал, к чему рассказывалась та сказка, но он знал, что скрытое предостережение я как следует запомню. И в случае опасности пойму, к чему оно было.

Как, например, финал сказки, где подробнейшим образом описывалось, как именно можно избавиться от неугомонного мертвеца.

Пытаясь утихомирить неистовое сердцебиение, я совершил несколько глубоких вдохов и выдохов. А заодно еще кое-что прикинул в уме. Несмотря на всю гротескность ситуации и довольно пугающий вид Аргуса, я не испытывал к нему настоящего страха. И не из-за того, что считал себя невосприимчивым к подобному чувству сверхсуществом, как некто плохо знакомый со мной мог бы подумать. Не-а. Я просто знал, что он никогда по своей воле не причинит мне вреда. И только потому ответил прямой и незамутненной улыбкой и словами:

— Какая разница?

Аргус, не ожидавший такого ответа, казалось, слегка растерялся. Но растерянность его длилась лишь мгновение, спустя которое бледное лицо расслабилось и он, только молча кивнув, наконец отвернулся.

Градус напряжения, скопившегося в усыпальнице, тут же начал спадать.

— Что-то мне аж не по себе стало, — пробормотала Гия себе под нос, однако достаточно громко, чтобы ее было слышно со стороны. — До мурашек прям пробрало.

Аргус никак не отреагировал на ее слова, а вот я молчанием отделаться, разумеется, не смог и ловко перевел тему:

— Стало быть, если поместить тебя в один из этих саркофагов, твое тело автоматически отключится, правильно, Ди?

— Не отключится, — возразила Гия, не дав Аргусу вставить и слова. — Просто уравновесит свою отрицательную энергию.

Я предположил:

— Упокоится?

Она закатила глаза, точь-в-точь как я до этого, и хмыкнула:

— Ну, вроде того.

Я помолчал, обдумывая услышанное.

— Мне вот любопытно, а почему Т’анн со Шлемом не освободили своих подельников?

— Шлемом? — переспросила Гия.

— Это он про Дейфи, — ответил ей Аргус.

Гия, тут же кивнув, пояснила специально для меня:

— Риши, парня в шлеме зовут Риз Дейфи и в списке добровольцев он шел третьим после обезглавленного хэфу и Джерика Т’анна. При жизни он был из расы анаки, и потому в его случае опыт Метары свернул еще более не туда, чем в предыдущие разы. Навыки его усилились, а вот внешность… скажем так, слегка преобразилась.

— Настолько, что понадобился шлем и прочее обмундирование? — Я присвистнул. — Недурно.

— Загвоздка в том, что Метара не сразу выяснила одну деталь: на каждую расу ее эксперимент оказывал свое особенное влияние. Общие характеристики, конечно, оставались одинаковыми, но вот кое-какие отличия все же имелись.

В частности, первый подопытный из расы хэфу, кроме условного бессмертия, не обрел никаких дополнительных способностей. У Т’анна, судя по всему, серьезно поехала крыша. Со Шлемом и так все понятно. Оставались еще трое незнакомцев и, конечно же, Аргус. Вместо того, чтобы выяснять несущественное о троице в гробах, я сразу обратился к Аргусу:

— Какое влияние Тени оказали на тебя?

Страж моментально отрезал:

— Никакое.

Я повернулся к Гие:

— Врет?

— Разумеется, — фыркнула та. — Наш малыш был куда более любознательным и… если можно так выразиться, смелым, нежели теперь. Так-то.

— Это называется опыт, Гия, — мрачно отозвался «малыш». — Люди меняются с возрастом.

— Кстати о возрасте, — снова осенило меня. — Ты сказал, что подвергся обработке Тенями десять лет назад. То есть примерно в то время, когда тебе было столько же сколько и мне.

— Ну. И что?

— А разве ты не должен выглядеть как двадцатилетний парень?

Долгий пронизывающий взгляд Аргуса однако не заставил меня моргнуть. Я упрямо ждал ответа, а он, видимо, сообразив, что не отделается легко, все же сказал:

— Считай, что в двадцать лет я просто очень плохо выглядел.

Гия засмеялся услышанному, а вот меня слова стража почему-то совсем не повеселили. Вероятно из-за тона, которым они были произнесены. Не было в нем ни капли искренности.

Я решил, что позже снова вернусь к этому вопросу. Когда окажусь с Аргусом вне третьих глаз. А пока…

— И все же, почему эти трое гончих все еще здесь?

— Вероятно, тот, кто все это устроил не рискнул пробуждать сразу всех, — сказала Гия. — Возможно побоялся последствий. Контролировать одного из гончих уже задачка, но пятерых… А может и просто оставил их про запас, на случай, если первые два не справятся с поставленной задачей. Или же все эти причины вместе взятые.