Электрическое тело (ЛП) - Рэвис Бет. Страница 15

— Папа? — шепчу я, голос ломается на полуслове.

Глава 17

Мой отец стоит прямо передо мной.

— Папа? — снова спрашиваю я.

Глаза слезятся, но теперь по абсолютно иной причине, сердце скачет в груди так сильно, что мне кажется, я вот-вот упаду в обморок. Я пытаюсь снова произнести его имя, но больше не нахожу слов. Вместо этого я делаю шаг вперёд, протягиваю к нему руки…

… И прохожу прямо сквозь него, словно он не более чем призрак.

Не что иное, как проекция.

Потому что это именно то, чем он является. Это то, что программа закачала прямо в мои глазные наноботы. Это обман. Она изображает моего отца. Но папа мёртв. Я заставляю себя задуматься над этими словами, до того, как поверю в них снова.

С помощью наруча я поднимаю показатель, отвечающий за прозрачность изображения, и папа становится все более прозрачным, походя на привидение. От этой мысли по спине бегут мурашки, и я опускаю показатель прозрачности до нуля, чтобы он вновь стал плотным и настоящим.

Папа — проекция папы, которую вижу только я — безмолвно поднимает руку, указывая на дверь, что ведёт из квартиры. Я следую за ним, мои глаза наполовину ослеплены из-за непролитых слез. В подъезд, вниз по лифту, через вестибюль, выхожу через главную дверь Салона Духовных Спа. И всё это время папа находится вне моей досягаемости, он лишь указывает, указывает и указывает. Его глаза смотрят прямо в мои.

Я знаю — он ненастоящий. Я знаю, что он просто проекция в моих техно-линзах, часть программы, взломавшая систему безопасности и загрузившаяся в мою систему против моей воли. И я должна сообщить о программе Мисс Уайт и полиции интерфейса. Мне следовало удалить программу, не раздумывая…

Но я не могу отвести глаз от папы.

Куда бы ни вело меня это запрограммированное изображение моего отца, ничего хорошего из этого не выйдет. Кто-то оставил этот файл специально, чтобы я его прочла — именно я, судя по сканированию сетчатки, которое мне пришлось пройти для запуска программы. Я не могу доверять тому, кто пытается завести меня в неизвестном направлении, используя моего отца как приманку.

Но я не могу не пойти за папой. Мне нужно увидеть, куда он ведёт меня.

Джек Тайлер — или тот, кто взломал мою систему Грёз, кем бы он ни был — хорошо постарался, чтобы найти моё слабое место. Он знал наверняка: единственное, что может заставить меня ступить в неизвестность — это что-то связанное с моим отцом.

Папа проводит меня к лифтам в самом центре парка. Новая Венеция — город мостов, созданный человеком метрополис, пролегающий через Средиземное море меж двух островов, которые населяют жители Мальты. В верхнем городе работают бизнесмены; вся работа сосредоточена в этой части стран. А нижний город представляет собой место для развлечений.

Повсюду слышится громкий звон работающих лифтов, в которые входят люди посреди садов. Какой-то толстяк толкает меня, когда я останавливаюсь, выискивая папу в толпе. Изображение отца стоит рядом с одним из подъёмников. Призрак, видимый только мне. Его голограмма вздрагивает от проходящих сквозь него туристов, беспорядочной толпой движущихся к нижнему городу.

Я подхожу к ящикам хранения в центре площади. Полуандроиды — верхняя часть их тела походит на человеческую, болтами она присоединена к нижней половине — приёмнику билетов. Они принимают кредиты, когда люди подносят наручи к сканеру. Я делаю то же самое, и на экран выводятся мои двадцать красных кредитов.

Все лифты здесь — стеклянные, для того, чтобы туристы могли видеть весь нижний город. Меня придавливают к стене, когда целая австралийская команда по лакроссу — все одеты в вызывающе оранжевые футболки с логотипом их команды — запрыгивает в лифт следом за мной. Они такие шумные, при обычных обстоятельствах я была бы не прочь оказаться в лифте со столькими симпатичными парнями. Но сейчас папа снова исчез, и я тревожно вглядываюсь в стеклянные стенки лифта, разыскивая его.

Отсюда открывается прекрасный вид на город. Полог — на самом деле это просто нижняя сторона моста — идеально, безоблачно-голубого цвета, ясный и сияющий. Он изготовлен при помощи солнечного стекла — нового открытия одной из космических колоний Соединённых Стран — и гарантирует нам, что в независимости от состояния погоды в верхнем городе Новой Венеции, нижний город всегда будет оставаться в искрящихся лучах солнца, день и ночь.

Но люди приходят сюда не поэтому. Первая Венеция, находящаяся в Италии, а не на Мальте, утонула задолго до Гражданской Войны, но обрела едва ли не статус легенды в истории, как существовавшая когда-то Атлантида, трагически исчезнувшая с лица земли. Таким образом, когда строили Новую Венецию, верхний город превратили в самый высокотехнологично спланированный город в мире. Город, удостоенный Триумфальных Башен и звания столицы СС. В то время как нижний город послужил данью прошлому — как и деньги, оставляемые туристами. Архитекторы использовали исторические документы и фотографии двадцать первого века, чтобы воссоздать Венецию, расположенную посреди вод Средиземного моря. Мрамор, черепица и стеклянные лампы ручной работы выделяются на фоне стеклянных башен верхнего города, усеянных рекламными вывесками, и они нисколько не похожи на ярко-коричневый известняк, на котором построена остальная часть Мальты, но всё это выглядит превосходно, возвышаясь над водой. Вместо улиц, водяные каналы протекают в город и за его пределы. И так же, как в прежней Венеции использовали гондолы, в современной используют традиционные мальтийские лодки, великолепно окрашенные в цвета красного, жёлтого и зелёного оттенков.

Парни, находящиеся рядом со мной в лифте, оживлённо обсуждают какую часть нижнего города им начать изучать первой, но я перевожу внимание на пристань. Лодки-Луццу столпились на стороне открытого течения, а по другую сторону доков мерцает светящееся полотно реклам. Я осматриваю кружащих внизу туристов, высматривая папу.

Во мне поднимается паника, когда у меня не получается его найти. Лифт достигает пристани и резко останавливается. Команда по лакроссу одобрительно выкрикивает что-то на Австралийском (я ни слова не понимаю) и выходит. Я следую за ними, медленно, по-прежнему пристально рассматривая толпу в поисках папы.

А затем я вижу его, стоящего на другом конце пристани. Луццонеры устремляют свои лодки к лифтам, надеясь заманить туристов прямо на выходе. Формально, вы бы могли пройти через весь город пешком, но никто здесь так не делает — лодки-луццу слишком известны и представляют собой ту самую «нужную» часть познания Новой Венеции. Игроки по лакроссу занимают пять лодок, покачиваясь и практически вываливаясь за борт, потому что были слишком взбудоражены.

Но отца не оказалось рядом с этими лодками. Теперь он находился в самом дальнем углу пристани, вдали от туристов, на мосту Гранд-Риальто, который соединяет пристань с базой отдыха «Ренессанс».

Я протискиваюсь сквозь толпы людей, натыкаясь на лодки-луццу. На носу каждой из них вырезан глаз — часть традиционного Мальтийского дизайна. Но, даже не смотря на то, что они просто вырезаны в куске дерева и разукрашены, кажется, будто они пристально смотрят на меня, пока я бегу вдоль пристани.

— Красавица! — кричит один луццонер из старой лодки, выкрашенной в черно-жёлтый цвет, — прокатись на моей лодке. Недорого! И идти не придётся!

Я поднимаю левую руку, показывая ему зелёную полоску на моём наруче, доказывающую, что я житель Новой Венеции и не собираюсь плыть теми же попутными рейсами, что и туристы. Этого вполне достаточно, он пожимает плечами и направляет свою лодку ближе к толпе у лифтов.

Когда я подхожу к мосту Гранд-Риальто, я вижу отца, стоящего на самом верху лицом к площади. Уличные андроиды ходят вверх — вниз, продавая пастиццу и хот-доги, фалафельные трубочки и шаурму. Голуби, которые, очевидно, прилетели сюда из старого города в Италии — это гибриды настоящих птиц и механических, с камерами вместо глаз.