Электрическое тело (ЛП) - Рэвис Бет. Страница 31

— Я слишком боюсь уколов, чтобы позволить тебе ввести мне сыворотку правды, — саркастически замечает он. — А мое лицо слишком красивое, чтобы выбить из меня правду.

Я заставляю себя рассмеяться. — Хватит об этом. Это… Это что-то из Ривьеры.

На лицо Джека падает маска. — Не уверен, что могу доверять хоть чему-то в психбольнице.

— Это простая процедура. Ты погружаешься в грезы, и у нас есть мониторы, которые показывают, говоришь ли ты правду. Все очень просто, — качаю головой. — Я это уже говорила. В любом случае, просто сделай это. И тогда я пойму, что ты…

— Говорю правду или нет? — заканчивает за меня Джек.

— Псих ты или нет.

— Та же разница, — эта глупая улыбка снова приклеилась к его лицу.

— Ты сможешь сам добраться до Ривьеры? — спрашиваю я. — Сегодня вечером?

Джек кивает. Он почувствовал настойчивость в моем голосе. — Встретимся в нашем старом доме.

Я тупо смотрю на него. Что-то темное вспыхивает в глазах Джека. — Точно. Ты же не помнишь наш дом.

Я качаю головой.

— На крыше.

— Часть его исчезла, — говорю я. — Он взорвался.

Глаза Джека слегка расширяются. Не думаю, что он осознавал, насколько близко к дому было нападение.

— Но сад цел, — говорю я. По крайней мере, я так думаю. Джек пристально смотрит мне в глаза.

— Я не доверяю ментальному спа. Но я доверяю тебе, Элла.

— Даже если я тебе не доверяю? — не могла не спросить.

— Даже тогда.

Глава 34

Джек показывает мне скрытый лифт внутри одной из колонн, на которых держался мост Верхнего города Новой Венеции. Он явно предназначен для рабочих, которые должны обслуживать электрические и канализационные потребности города, но мне все равно; я просто благодарна, что мне не нужно подниматься по лестнице, чтобы вернуться домой.

Лифт останавливается у триумфальных башен, и когда я прохожу мимо площади, меня поражает странная смесь цветов и пламени. На мраморе и известняке площади есть глубокие черные шрамы, огороженные желтой лентой. Толпы людей собираются на небольшом пространстве между отделенной зоной и воротами в Центральный сад, и оставляют цветы и записки, свечи и молитвы.

Я стараюсь избегать толпы. Мне достаточно пересечь Центральный сад, чтобы вернуться домой, но тут я вижу знакомое лицо.

— Она была вашей дочерью, не так ли? — тихо спрашиваю я.

Человек в мятом грязном костюме смотрит на меня. Глаза представителя Белл сухие, но это только от того, что уже больше нет слез. Он смотрит на белого плюшевого мишку с розовыми бантиками, точно такого же цвета, как платье его дочери.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает он хриплым голосом. Интересно, как давно он здесь сторожит свою дочь?

— Я узнала ее по вашему профайлу, — вру я. — Тот, который был для ваших грез.

Представитель хватает меня за локоть и отводит подальше от толпы. — Грезы, — говорит он, и свет заполняет его пустые глаза. — Могу я снова увидеть ее в мечтах?

— Э-эм… — я колеблюсь. Сейчас ему, наверное, будет легко погрузиться в задумчивость, и это идеальное прикрытие для меня, чтобы проникнуть в его мысли и увидеть, что он скрывает от ПМ Янг. Но это так… так неправильно. Так неправильно пользоваться горем человека из-за потери жены и дочери, чтобы шпионить за ним.

— Пожалуйста, — говорит он, и теперь я замечаю осунувшееся лицо и темные круги под глазами.

Мой позвоночник напрягается. Независимо от того, кого убили террористы в этом восстании машин — и кто они такие на самом деле — вина за то, что он сделал, лежит у его ног, точно так же, как плюшевый мишка с розовыми бантами и увядающими цветами, усеянные мерцающими свечами. Я не могу позволить жалости скрыть от меня тот факт, что он был связан с изменническими заговорами и террористами, и что его семья заплатила за это. Это он играл с огнем, думал присоединиться к террористам. Я не могу думать о Зунзане, террористах или правительстве — мне просто нужно найти убийц.

Моя цель — остановить их.

Это то, что я могу сделать.

— Идемте со мной, — зову я. — Мы можем провести сеанс грез сейчас.

Когда мы добираемся до Ментального Спа Грез, я вздыхаю с облегчением, что мисс Уайт здесь. К ее чести, она немедленно поглощает представителя сочувствием, уводя его в комнату грез, давая мне время ускользнуть и войти в потайную комнату.

Руки трясутся, пока я готовлю кресло для грез, чтобы войти в сознание представителя Белл. Сглатываю комок в горле. Я не могу позволить себе погрузиться в кошмары, как раньше. Я не могу позволить себе галлюцинации, ни здесь, ни сейчас.

Слабый гул наполняет мои уши, когда ультразвуковой шлем нагревается. Это напоминает мне звук, который издавали андроиды перед тем, как взорваться. Я опускаю ультразвуковой шлем на голову и отключаюсь.

В голове представителя Белл бушует ураган. Как только я вхожу в его сон, я чувствую это. Воздух тяжел от запаха теплой влажной земли, и я слышу, хотя и не вижу, грохот волн и отдаленные крики, наполненные страхом. Там темно. Этот мощный шторм заливает улицы и топит лодки. Поначалу, из-за темноты, я боюсь, что это то, что старики называют хита тал-амриджа — шторм, когда песок из пустынь на юге переносится облаками и осыпается на Мальту. Постепенно мир проясняется. Свет жуткий, почти зеленый. Город заброшен — я даже не вижу здесь представительниц прекрасного пола.

Огромная капля дождя падает мне на плечо. Я вытираю каплю рукой, и та сразу становится красной. Определенно, это пылевая буря — иногда люди называют ее кровавым дождем, потому что Земля красноватая и оставляет все — окна, машины, одежду — в пыльном, темно-розовом цвете.

Снова идет дождь, словно стена из воды. Липкий, вязкий — не зернистый, как шита тал-амриджа. И тут я понимаю: это не грязная вода, падающая с неба. Это, буквально, кровь.

Я поднимаю голову, и капля крови попадает мне прямо в глаз. Ругаясь, вытираю лицо, пытаясь стереть кровь, но она повсюду, словно я пытаюсь высохнуть посреди океана. Прикрывая лицо ладонью, смотрю в небо.

Я в центре циклона.

Гигантские белые облака кружатся надо мной, как спиральная галактика, глаз — крошечное темное пятнышко. Буря набирает обороты, хлещет кровавым дождем, как удары кулаков, ветер столь свирепый, что рвет одежду и режет кожу.

В голове представителя Белл крутятся мрачные мысли — кровавые мысли — и они вызвали самую большую бурю, которую я когда-либо видела. Я закрываю глаза, когда над головой раскатывается гром, молния шипит и потрескивает так близко, что волосы на руках встают дыбом. Представитель Беллз здесь, где-то в этом шторме. Я должна найти его. Я должна остановить циклон. Я должна погрузить его в мирную задумчивость, что-то, за что он сможет держаться, пока я роюсь в его мозгу в поисках ответов.

Я сосредотачиваюсь на том, чтобы остановить кровавый дождь. Капли падают все медленнее и медленнее. Делаю глубокий вдох, представляя, как облака распадаются, превращаясь в пушистые кусочки сахарной ваты. Я не открываю глаз до тех пор, пока шум дождя не стихает и я не чувствую тепло средиземноморского солнца на своем лице.

Однако когда я поднимаю глаза, вихрь все еще никуда не делся — это просто яркие белые облака, никакого дождя. Он нависает над нами, напоминая о том, что сознание представителя не может быть полностью очищено от его насущных мыслей. Но так как больше не льется кровь, а гром и молния прекратились — я оставляю его.

Солнечные лучи из облаков прекрасно освещают представителя. Он лежит на земле, весь в крови. Поначалу я думаю, что он ранен — редкое зрелище в мечтах, будь они счастливыми или нет. Но потом он моргает, белки его глаз невозможно ярко выделяются на темно-красном лице, и я понимаю — он не пропитан собственной кровью. Эта буря была хаосом его разума; кровь была кровью его жены и дочери, лежащих мертвыми на земле перед ним.

— Простите меня! — он кричит на их тела. — Простите меня!