Мой персональный миллионер (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 38

— А чего дома сидеть? Давай вместе сходим. Сонька прогуляется.

— Торговый центр не лучшее место для прогулок, — возразила я, за короткое время успевшая устроить Соньке экскурсию по всему городу. Возражала потому, что понимала, Герман будет платить. А я и так ему со всех сторон должна. Но туфли хотелось, и я махнула рукой: — Ладно.

Поэтому мы снова изображали образцовое семейство, которое полным составом в пятничный вечер едет в торговый центр. Мне куда проще и спокойнее было бы одной, но из подъезда мы выходили почти торжественно. Я, Герман, Сонька в автомобильной люльке. Только Сатаны не хватало, честное слово. Передо мной открыли дверь и на входе и на выходе. Ах, если бы все миллионеры были такими, я бы семейного ужина не боялась.

Сонька проснулась, но плакать не стала. Увлечённо вертела головой, вскрикивая от восторга — ей нравилась пятничная суета вокруг. И на руках у Германа нравилось тоже. Мы шли по широкому проходу, по обе стороны яркие витрины. Герман завис, рассматривая выставленный прямо в середине коридора квадроцикл, я перехватила у него Соньку. Ей техника не интересна, можно пока санки посмотреть. Смотрели мы недолго — пяти минут в детском магазине мне хватило, чтобы понять, что санки после косметолога и туфель мне не потянуть. Я вышла, покрутила головой, отыскивая Германа. Он стоял, уткнувшись в телефон. Затем приложил его к уху, а мой зазвонил в сумке. Я улыбнулась. Сонька оттягивала руки, и теперь я была совсем не прочь отдать её тому, кто таскает её с большей охотой, чем я. Перехватила ребёнка поудобнее, помахала рукой Герману, он пошёл навстречу лавируя между людьми.

Между нами было не более трёх метров, когда его окликнула девушка. Блондинка. Волосы её так блестели, что поверить в их естественный блеск было трудно. На ней простенькие джинсы, кроссовки — все безумно дорогое и стильное. Сверху длинная норковая безрукавка. Мадам ездит на машине, мадам не холодно. Герман шагнул к девушке и чмокнул её в щеку. Я заскрипела зубами.

— Герман, ты где прячешься? Сто лет тебя не видела!

— Ты просто плохо искала, — хохотнул Герман.

Блондинка повисла на нем, а он не очень-то сопротивлялся. Вовсе не сопротивлялся. Я смотрела на них несколько секунд. Успела увериться в том, что именно такая девушка Герману и нужна. Блестящая, сладкая, ухоженная. А не я, с целым возом проблем. Сонька решила, что настал идеальный момент, чтобы раскричаться в полную силу, я чертыхнулась и пошла прочь. За туфлями.

Герман догнал меня пару мгновений спустя. Забрал у меня Соньку, словно ничего не случилось. А собственно, что произошло? Большинство драм и баталий разыгрывается только в моей голове. Остальные о них и не догадываются. Моя маленькая предательница на руках у Германа сразу успокоилась.

Туфли я выбирала уже без особой охоты. Примерила несколько. Понравились одни, на кассу понесла другие. Они тоже были дорогими, но те, на которые я запала, стоили вовсе заоблачно. Герман с Сонькой обогнали меня, поставили на кассу другую коробку. Ту самую, с туфлями мечты. И заплатил тоже он. Я не удивилась и сопротивляться не стала, на меня навалилась апатия.

Когда машина остановилась у подъезда, Герман повернулся ко мне, прищурился, почти как дед его, подозрительно.

— Все нормально?

— Все нормально.

Герман пожал плечами. Наверное, как и большинство мужчин, чувствовал женскую обиду, но вникать не хотел. Тем более что самой проблемы он не видел. Я сама её выдумала.

— Теперь что?

— Завтра в салон.

— Я заплачу.

— Хорошо.

Он закрывал машину. Повернулся ко мне, смотрел в упор, долго-долго. Что он там разглядеть хотел? Тем более в темноте.

— С тобой точно что-то стряслось. Ты странно покладистая. Это меня пугает.

Я подхватила пакет с туфлями и пошла домой. Точнее — к Герману домой. И на ужин сегодня снова пицца. Я слишком устала. И физически, и морально. А самое обидное, что не кончится полоса. Не чёрная  даже, а невразумительно серая. Не кончится, потому что эта полоса и есть моя жизнь.

После душа я снова занималась тем, что-то рассматривала своё отражение. Втянулась в это подобие семейной жизни. Привыкла. А сама такая… не подходящая. Обычная. Не такая, как все эти девушки с картинки. И платье с туфлями этого не отменят. Хоть всю жемчугами обвешай, как была пролетаркой без роду и племени, так и останусь. А Герман… не нашего поля ягода, как сказала бы моя бабушка. Вот и все. Точка. Хватит рефлексировать.

В квартире было тихо. Я тоже шла тихонько, стараясь не запнуться в широких полах халата и не грохнуться, перебудив всех. Зашла на кухню. Попила кипяченой, уже остывшей невкусной воды из чайника, прямо из носика. Собрала коробки из-под пиццы, сложила в мусорный пакет — надо не забыть утром вынести. Подлила воды в миску Сатане. Делать больше нечего. Надо идти в комнату, ложиться в свою одинокую постель и слушать дыхание Германа. Мучиться бессонницей и надеяться, что Сонька утром поспит побольше. Да какое утро. Хотя бы ночью даст поспать.

По дороге заглянула в кроватку. Сопит моё мелкое сокровище, раскинув ручки в разные стороны. На меня накатил приступ щемящей нежности, хотелось прижать, вдохнуть детский запах полной грудью. Но проснется, снова укладывать… Поэтому я лишь едва коснулась макушки, покрытой лёгким пушком волос. Перешагнула через спящего на матрасе Германа. Постель чуть скрипнула под моим весом. Сатана спал, едва различимый в тусклом свете ночника. Спал, вытянувшись в полный рост. Совсем его Герман разбаловал. Я хотела было столкнуть его на пол, узурпатора, занявшего половину кровати, но не стала. Он же теперь все-таки мой кот, хотя ни в грош меня не ставит.

Постель была прохладной. Я сняла тёплый халат, осталась в одной футболке. Свернулась под одеялом калачиком, накрылась с головой. Не потому, что мерзла. Спрятаться хотелось. Но мысли в голове стучали набатом, от них никуда не спрятаться.

Вспоминалась девушка-куколка из торгового центра. Кто она Герману? Просто знакомая? Нет, слишком фривольно себя вела. Хотя это я закомплексована донельзя, а она, может, со всеми мужчинами так. Неважно. Главное, что она его поля ягода. А я нет. Так, сорняк. Нагло вторгшийся на это самое поле.

Но с другой стороны… он же меня хочет. И я это знаю. Чувствую, вижу. Почему я должна решать за мужчину, какие женщины ему подходят, а какие нет?

Довод, да.

Теперь голос против — поматросит и бросит.

Лида, тебя что, никогда не бросали? А так хоть поматросят… как следует.

С голосом разума ничья.

Отбросила одеяло, почти решившись. Посмотрела на теряющийся в темноте потолок, с едва различимой на ней люстрой. Послушала дыхание Германа. Спит? Нет, я все же дура. Поэтому я, подавив стон, снова закрылась одеялом. Спи, дура. Выключай свой дурацкий мозг.

Я послушно закрыла глаза. И даже сопела старательно минут пять, как Сонька. А потом не думая оттолкнула теплое одеяло в сторону. Стянула футболку. И трусы тоже, сразу. Чтобы даже мыслей отступить не было, ибо поздно, да и некуда уже. Ступила на прохладный пол голыми ступнями. Воздух тоже холодил кожу, но отрезвить это уже не сможет.

Комната небольшая. До матраса, брошенного на пол, я добираюсь в два шага. Приподняла одеяло, нырнула внутрь, прижимаясь к мужской спине. Она горячая, буквально обжигает, но меня бросает в дрожь. Зато теперь я точно знаю, что отступать некуда — Герман проснулся.

Глава 21. Герман

Снилась мне Лида. Не в первый, боюсь, и не в последний раз. Неудивительно, учитывая, что ей наполнены и мои мысли, и мои дни. А так же, каюсь, сексуальные фантазии. Поэтому в моих снах Лида редко бывала одетой. Чаще щеголяла в костюме Евы. А один раз сидела в пиджаке, надетом на голое тело, на дедовском генеральском кресле и курила трубку. Проснулся я в поту.

В моём сегодняшнем сне на Лиде был фартук с вишнями. И, что самое страшное, он топорщился так же, как недавно на мне. То есть в самом что ни на есть интимном месте. Лида улыбнулась, я вздрогнул. Где-то в самом уголке сознания я понимал, что это сон. Но даже во сне в гей-забаве участвовать не желал.