Мой персональный миллионер (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 44

Сатана смилостивился и орать не стал. Я сразу уложил Соню в кроватку. Даже раздевать не стал — вдруг проснется? — просто стянул шапочку и расстегнул комбинезон, чтобы не упарилась.

Туфли, платье и пальто валялись в коридоре. Я поднял, расставил по местам, а платье повесил просто с пальто рядышком. Открыл бутылку вина, подумав, что заслужил. Выпил бокал. В квартире тихо. Только Сатана лакает из миски, да вода в ванной шумит. Какого черта, кстати, я время теряю?

Разбросал одежду по коридору, как и Лида недавно. До двери ванной добрался нагишом. И сейчас только про задвижку вспомнил, которая изуродовала вполне себе приличную дверь. А вдруг закрылась? Тогда выбью. Точно.

Но дверь послушно, даже не скрипнув, открылась. Лидкин силуэт смутно виднелся через полиэтиленовую шторку. Удивительно, но даже на размытую тень, в которой изгибы фигуры не угадывались, у меня встало. Тянуть я не стал, отдёрнул штору. Вода брызнула на пол — все равно. Затопим, так деньги ещё есть. По крайней мере, должны быть.

Я смотрел на Лиду. Вот так, при ярком свете, я видел её наготу впервые. И даже в горле пересохло. Она нравилась мне вся. От тонких лодыжек и пальчиков но ногах, до ушей. Красиво выражаться я не горазд, скажем так — Лида нравилась мне вся целиком. Она же, глупая, руками прикрылась. А вода лупила по коже, стекает по груди, по животу, и все равно ей, прикрыта Лида или нет. А меня вот это волнует. Я даже в ванную не шагаю — хочу со стороны посмотреть. Отрываю её упрямые руки.

— Я некрасивая, — говорит Лида.

— Вот дурочка, — я сердился бы по-настоящему, только некогда. — Ты — идеальная.

Тянусь к ней и чуть прикусываю сосок. Не сильно, но он съеживается у меня во рту. Это мне тоже нравится. Я, наконец, шагаю в  ванную, прижимаю Лидку себе спиной. Заставляю встать на мои ступни, чтоб была повыше. Мой возбуждённый член прижимается к её ягодицам. Её грудь — в моих руках. Это тоже идеально.

Заставляю её нагнуться вперёд. Провожу пальцем по позвонкам, как давно хотелось. Лида прогибается, стонет, подается назад, прижимаясь ягодицами ещё сильнее. Она хочет того же, что и я. И я вхожу внутрь. Глубоко, неторопливо. Скольжу. Вперёд, назад. Хочу сдерживаться, но не выходит. Да и как себя контролировать, если Лида вся такая вкусная?

Но ванна, неудобная советская ванна коварна — норовит выскользнуть из-под ног. Я набираю темп, и вдруг пугаюсь того, что просто не удержу равновесие, и всем телом упаду на Лиду. А там уже не до оргазмов, как бы скорую вызывать не пришлось.

Поэтому покидаю горячую и тугую Лиду, она стонет, похоже, даже не заметила неудобств. Выключаю воду, несу жену в постель. А там уже пробую её на вкус — вчера не успел. Лида кричит. Я зажимаю её рот ладонью, она кусает. Злюка.

А потом снова внутрь, тело к телу, и ноги её на моей спине. Дикие гонки. Когда все заканчивается, я поднимаю взгляд и вижу кота. Он сидит на самом уголке постели, справедливо опасаясь того, что мы нечаянно его зашибем. В его взгляде терпение, которое грозит истощиться, и самая толика брезгливости. Я утыкаюсь лицом в плечо Лиды и трясусь в смехе. Моя жизнь превратилась в дурдом. А самое странное, что мне это нравится.

Утро вышло привычно хлопотным. Идти вроде как никуда не нужно, на улице ещё темно, а Сонька проснулась, и Сатана проснулся. Голая Лидка заворочалась.

— Твоя очередь, — сказал я, натянув одеяло на голову.

Я лелеял надежду на утренний секс, но, похоже, ей не суждено сбыться. Если только исхитриться и проснуться раньше монстриков. Лида встала, запустив под одеяло прохладу. Я, вздохнув, встал тоже. Отчего-то стыдно было лежать и делать вид, что сплю. Вскоре засвистел чайник, наевшаяся Сонька лепетала что-то на своём языке. Я вновь приободрился и стал бросать на Лиду плотоядные взгляды, которые она в упор не видела.

А после полудня у неё зазвонил телефон. На экран она смотрела растерянно, говорить ушла на кухню. Я насторожился. Вернулась встревоженной.

— Кто?

— Сестра, — Лида потомилась несколько минут, потом решилась спросить: — Ты с Соней не побудешь? К сестре съезжу. На улице снег мокрый, не хочу ребёнка с собой…

— Иди, — благодушно разрешил я.

Врать не буду — перспектива провести пару часов наедине с ребёнком не прельщала. С Сонькой ладить я уже научился, но очень жалел, что болтать она ещё не умеет. Скучно. Хоть бы побеседовали. Вот до мамы у меня, конечно, интерес другой, но, похоже, и думать нечего, пока Соня не уснет. Надо малышку как следует утомить.

Лида ушла. Прошёл час. Спавшая Сонька проснулась и поела. Потом прошёл второй час. Третий. Пропащая мама не возвращалась. Позвонить мне хотелось до ужаса, узнать, где её черти носят, но я терпел. Решит, что я домашний тиран и диктатор, ещё и от тела отлучит. Поэтому я смотрел на телефон и вздыхал. Но не звонил. И признаться, чувствовал себя обиженным. Брошенным даже. На улице уже стемнеет скоро, а я с монстриком весь день.

Уверившись в своей обиде, я пошёл на кухню за открытой вчера бутылкой вина. Постелил на пол одеяло, положил на него Соньку. Сервировал, как следует. Точнее, как сумел. Фрукты порезал, мясо, которое принёс вчера от деда. Наполнил бокал и сел смотреть телевизор. Соня лежала рядом на пузе и громко ругалась, что не может достать до бутылки — она ей нравилась.

— Рано тебе ещё, — я отодвинул бутылку ещё на десяток сантиметров. Сонька заругалась ещё сильнее. — Вот лет эдак через восемнадцать… а пока ни-ни.

Фильм шёл не сказать что интересный. Скорее, суматошный. Постоянно взрывались автомобили, носились, потрясая оружием, мужчины весьма брутального вида. Я увлекся просмотром отчасти потому, что стало интересно, кто здесь вообще плохой, а кто хороший. Обе стороны одинаково упорно истребляли друг друга, но это же фильм, следовательно, хорошие и мораль должны быть.

Сонька долго и сердито булькала. А потом затихла. Я не следил за ней всего-то минут десять. А она успела наделать дел. Ползать она не умела — факт. Но каким-то непостижимым способом добралась до тарелки с фруктами. Одеяло скомкано. Может, подтянула? Как бы то ни было, сейчас малышка с увлечением обсасывала дольку яблока. Яблоки были зелёные, кислые, Сонька недовольно морщилась, но яблоко не выпускала.

— Ну-ка дай, — испугался я. Лида кроме смеси ничего дочке не давала. Эдак меня от тела отлучат точно. — Отдай, кому говорю!

Пальцы у Сони крошечные. Но удивительно цепкие. Отобрать у неё слюнявое яблоко не выходило, она протестующе кричала и тянула его в рот. Когда, наконец, удалось разжать её пальцы, мне небо с овчинку показалось. Стало сразу не до бандитских разборок по телевизору. Сонька разоралась так, что я испугался, что ещё пару минут такого рева — и она попросту лопнет.

Я трус, да. Пошёл, закрыл дверь на внутренний замок, чтобы Лида была вынуждена позвонить, когда вернется. И… дал малышке яблоко.

— Только никому не говори, — попросил у неё.

Везёт все же, что она ещё разговаривать не умеет. А побеседовать я и с Сатаной могу, он кот понимающий. Сонька муслякала яблоко ещё минут двадцать. Вид у неё был предовольный, но совершенно не товарный. Она вся в слюнях, даже кофточка. Зубов у неё ещё не было, но и деснами она работала неплохо. Вся её рожица была в ошметках яблочного пюре. Надо полагать, кушать в первый раз непросто. Сонька утомилась, так и уснула, зажав в кулаке обсосанное яблоко.

Я осторожно вынул его, выбросил. Вытер детскую мордочку. Расстегнул и снял кофточку, надел другую. Не так страшно, что Сонька проснется, как то, что Лида узнает о моём нечаянном кормлении. Даже кофточку я смял и выбросил в мусорку. А бутылку вина отнес обратно в кухню. Все, улики уничтожены, можно отпереть дверь.

Лида словно этого момента и ждала. Только вот пять минут, как замел следы — и в замке заворочался ключ. Я с мамой никогда не жил, но вот, наверное, и меня постигло то самое предчувствие — сейчас влетит. Не влетело.

— Привет, — устало поздоровалась Лида. — Как вы без меня?