52 Гц (СИ) - Фальк Макс. Страница 118

— Майкл, — Бран угрожающе наклонил голову, и никакой прежней шутливости в нем не осталось — той, грубой, задиристой, которая была еще минуту назад. Теперь он смотрел на Майкла так, как когда-то смотрел на тех, против кого вставал вместе с Майклом. Как на врага. Как на того, кого сейчас будут пиздить.

— Он тебя еще защищает, смотри!.. — не выдержал Майкл. — Смотри! Тебя! Дуру! Ухаживает за тобой, все твои капризы дебильные готов выполнять! Добрый, заботливый, сильный!

Бран шагнул к кровати, схватил Майкла под мышки двумя руками и выволок на пол, поставил. Но Майкл был так увлечен, что не заметил — только схватился за плечо Брана, чтобы не упасть.

— Красивый! Умный! Обеспеченный! — не унимался он.

Застывшее лицо Дакоты было похоже на фарфоровую маску с нарисованными глазами и неподвижным ртом. Бран сбросил с себя его руку — Майкл схватился снова, иначе не устоял бы.

— Че тебе еще надо? — выкрикнул Майкл Дакоте. — Че тебе еще не хватает? Если он тебе никогда не скажет — так я скажу!

Бран сбросил руку, Майкл схватился второй — его шатало, стоять без опоры он не мог.

— Я все понимаю, — Майкл мотнул головой и с запозданием понял, что зря — его замутило, пришлось зажмуриться, переждать. Бран тоже ждал. И Дакота молчала. — Я понимаю, — проникновенным голосом сказал Майкл, сжимая плечо Брана, и пытаясь сфокусировать взгляд на его лице. — Когда любишь кого-то, а он мудак, — Майкл вяло взмахнул рукой, изображая смирение перед сложными жизненными обстоятельствами, — как-то закрываешь на это глаза. Сил нет, — Майкл костяшками ткнул себя в грудь, — одновременно любить и все видеть. Я знаю, — он попытался тряхнуть Брана за плечо, но тот стоял, монолитный, как скала, и смотрел на Майкла, не мигая. — У меня такой же. В Париже. Мужу со мной изменять не хочет. Сегодня хочет, завтра не хочет!.. — выкрикнул Майкл в сторону Дакоты. — Поди, блядь, пойми! Так я тебе за него скажу, раз он молчит! Знаешь, почему он молчит? Потому что тебя обижать не может!

Майкл сглотнул, переступил на месте, продолжая держаться за Брана, глядя на Дакоту с выражением «А?! Каково?!»

— А я могу и обидеть, — широким жестом предложил Майкл. — Мне можно.

Бран придержал его за пояс, чтобы стоял ровнее. Отступил на шаг, оставив Майкла балансировать на двух ногах. Это была задача нетривиальная, Майкл махнул руками — шагнул за Браном, уцепился опять. От такого маневра он оказался еще ближе к Дакоте, чем был, и это вызвало у него новый приступ ярости. Особенно то, что она не возражала, не спорила, даже не плакала — просто смотрела на него мертвым взглядом, как на муху на потолке.

— Ты, стерва, его изводишь, — гневно продолжил Майкл, тыкая пальцем в ее сторону. — А он все терпит! Потому что любит! А твои закидоны у него уже вот где!.. И у меня! Единственному мужику, который тебя любит, дать не можешь!.. Да просто скажи, что ненавидишь его! Как всех! Потому что мужик! И плевать, какой он! Перестань над ним издеваться! — яростно потребовал Майкл. — Феминистка херова!.. Ебал я таких феминисток!..

Бран резким жестом скинул с себя обе его руки. Майкл, качаясь на неустойчивых ногах, с непониманием глянул ему в лицо — мол, я тебя тут защищаю, что ты мне тут мешаешь?.. Бран выждал две секунды, убедился, что Майкл стоит. Шатаясь, но стоит сам. И врезал от души, кулаком в лицо, разбив сразу и нос, и губы. Майкл отлетел к кровати. Та подсекла его под колени, он рухнул лицом в подушки. Бобби вскочил, взвизгнув, гавкнул на Брана. Дернулся к нему, замер на месте над Майклом, непонимающе заскулил.

Майкл лежал мордой в подушках, не шевелясь, только хлюпая кровью из носа и кащляя от тошноты — от удара голова, кажется, наконец взорвалась, и боль временно отступила, но стремительный полет на кровать вызвал острый приступ головокружения. Сквозь звон в ушах Майкл расслышал, как Бран тихо позвал за собой Дакоту:

— Идем.

Та не ответила. Но, судя по цоканью каблуков, ушли они вместе.

Потом внизу хлопнула дверь. Поднялись гаражные ворота, Майкл услышал мотор Мустанга, который водил Бран. Машина, недовольно ворча, задержалась на подъездной дорожке, что-то характерно звякнуло. Кажется, Бран выкинул из окна ключи от его дома.

Бобби, взволнованно тявкая, тыкался в Майкла мордой, толкал лапой, чтобы перевернуть. Майкл перевернулся сам, чтобы тот не пугался. Пощупал лицо. Нос и губы вспухли, залитые кровью. Боль отдавалась даже в затылок. Нужно было умыться до прихода Эвана — но Майкл не успел. Он хотел полежать всего минутку, прийти в себя, прежде чем доползти до ванной — но отрубился, его разбудил испуганный возглас Эвана:

— Майкл!..

Он зашевелился, давая понять, что жив, кое-как сел на краю постели.

— Все нормально, — пробормотал он. Челюсть и рот болели так, словно по ним проехалась газонокосилка. — Это Бран заходил. Мы поссорились.

Эван смиренно вздохнул.

— И ты еще будешь мне говорить, что ты изменился, — мягко сказал он. — Ты никогда не умел держать язык за зубами, а чуть что — лез в драку.

Майкл пожал плечами и неловко улыбнулся. Засохшая кровь, стянувшая губы, треснула. Эван прошел мимо него в ванную комнату, примыкавшую к спальне. Включил воду, немного пошумел. Вернулся с мокрым полотенцем. Майкл сидел на краю постели, не двигаясь, поддерживая голову руками. Эван присел перед ним на колени, заставил убрать руки от лица.

— Ты весь в крови, — с укором сказал он, аккуратно протирая Майклу подбородок. — Тебе же и так плохо. О чем вы только думали?

— Тебе лучше тоже уйти, — шепотом попросил Майкл. — Пожалуйста?.. Я тебя тоже обижу.

— Ну-ну, попробуй, — скептически сказал Эван, чистым уголком полотенца стирая засохшую кровь у него под носом.

И он остался, хотя Майкл считал, что это он зря. Но у Эвана на все было собственное мнение, и при всей его мягкости, если он упирался, переубедить его не мог никто. Никогда. Переубедить можно было Майкла, можно было воззвать к разуму Брана, можно было уговорить Томми. Но Эван оставался непоколебим.

У него был твердый график — в отличие от Майкла, который во время любого проекта чувствовал себя на работе круглые сутки. Съемки могли идти на рассвете, днем, глубокой ночью — когда угодно, и он всегда должен был быть готов. У Эвана даже близко не было такого сумасшедшего расписания. Он уходил утром, возвращался вечером. Возвращаясь, негромко шумел, бродил по дому, напевал под нос.

Чтобы не портить ему жизнь, Майкл прибегнул к испытанному средству. Постоянно одалживаться у приятелей и Виктории он не хотел, а оскаровская компания, включающая в себя расходы на кокаин, давно закончилась. Закончились и оставшиеся от нее запасы, рассованные по карманам, там же забытые и там же найденные. Ему нужен был собственный надежный дилер, и он позвонил Заку с требованием найти подходящего.

Зак ничуть не удивился — он словно ждал такого звонка.

— Я согласен, тебе не повредит немного расслабиться, — деловым тоном сказал он. — Я дам тебе месяц. Потом откатаешь промо-тур «Неверлэнда» — и поедешь в рехаб, я прямо сейчас забронирую тебе место на август. Сделаем все тихо, вернешься свежим и отдохнувшим. Я приеду к тебе сегодня, подпишешь соглашение.

— Когда приедешь? — нетерпеливо спросил Майкл.

— Дай мне три минуты найти типовой бланк и вписать твое имя, — съязвил Зак. — Уже еду.

Когда через пару дней после визита Зака ему стало легче, ему пришла в голову удивительная мысль о том, что он, наверное, с Джеймсом был немного неправ. Не во всем. Но неправ. Главным образом он был неправ в том, что, вымотанный этой Оскаровской гонкой, позволил себе поддаться гневу. И точка, которую они хотели поставить совместным фильмом, вышла какая-то некрасивая.

Майкл нашел в себе силы посмотреть «Баллингари» только когда его закончили прокатывать по всем крупным кинотеатрам, и он остался лишь в тематических программных подборках. Он с трудом отыскал маленький пыльный кинотеатр на далекой окраине, где сеанс начинался в половину одиннадцатого. Сделал лицо попроще, чтобы не казалось настолько узнаваемым, взял самое большое ведро попкорна, чтобы нервно закидывать в рот, пока будет смотреть. Кроме него, в зале была только расстроенная темнокожая домохозяйка средних лет и мужик в клетчатой рубахе, с круглым животом и седеющей бородой, похожий на дальнобойщика, которому негде скоротать время. Они его не узнали, да и вообще не были намерены его рассматривать, очевидно приняв за такого же неудачника, которому некуда больше податься.