52 Гц (СИ) - Фальк Макс. Страница 25

Парк-Сити был крошечным одноэтажным городом, в котором жили смешные семь тысяч человек. Остальное население составляли туристы, стремящиеся на горнолыжные курорты вокруг города, и гости фестиваля. Склоны предгорий, покрытые снегом и острыми елями, окружали город со всех сторон. Куда ни глянь, взгляд утыкался или в сугроб, или в елку. Город был переполнен, отели — забиты под завязку. Майклу пришлось поселиться в коттедже — старомодном бревенчатом доме с тканевыми ковриками, оленьими рогами и дутыми кожаными диванами.

Его редко заносило в такую глушь.

Все здесь было каким-то маленьким, однообразным, предсказуемым, настолько типичным, что весь этот город казался одним сплошным пошлым штампом — и его закусочные, и его домики, и его люди. Майклу постоянно хотелось взмахнуть руками и крикнуть: да кто так снимает, нельзя же ляпать столько клише в каждом кадре!..

Главная улица незатейливо называлась Мэйн стрит. В кинотеатре, где шел показ фильмов, было чуть больше двухсот пятидесяти мест, а во время фестиваля основным украшением города были рекламные флажки и афиши, и больше про Парк-Сити сказать было нечего.

Фабьен смотрела с афиши темным печальным взглядом. Охваченная струящимися шелками, как темным водоворотом, она была удивительно хороша. Майкл редко видел ее настолько красивой — разве что по утрам, когда она, в полосатой тельняшке на голое тело (и почему француженок так манит к полоскам?..), сидела на кухонном столе, болтая босыми ногами, растрепанная, с колтуном вместо волос после горячей ночи — и смеялась, и ела что-то прямо из сковородки, держа ее на коленях. И что-то рассказывала, размахивая вилкой, и роняла себе на колени куски омлета или бекона, если жестикулировала слишком быстро. Она была такая смешная. Она была такая живая. Иногда Майклу казалось, что он любил ее всю свою жизнь, что он искал только ее, и лишь она одна была настоящей среди всех, кто его окружал. Иногда он смотрел на ее вьющиеся волосы и синие глаза и испытывал странную смесь беспомощного отчаяния и нежности. Ему хотелось ее просто выкрасть, но дальше почему-то мысли не шли. Выкрасть — и все.

Он надеялся, что она передумает. Но она так и не появилась. Из всей команды приехал только он. Режиссер не отвечал на звонки — по слухам, он укатил с горя куда-то в Анды, медитировать и жрать текилу.

Майкл сидел за столиком Синема Кафе, пока рядом проверяли свет и звук для интервью и пресс-конференций. На маленьком подиуме перед книжными полками стояли гладкие кожаные кресла, на столике лежали буклеты, флаеры и программы фестиваля. Майкл проверил сообщения — пусто, — положил телефон на столик рядом с чашкой кофе, которую ему принесли полчаса назад. Кофе уже остыл, сахар осел и растворился на дне.

Это было даже смешно. Фабьен выходит замуж. Джеймс женится. Может, и ему стоит? Виктория была бы вне себя от радости.

Фабьен встречалась с Гийомом задолго до Майкла. И задолго до Майкла тот был психом. Он фанатично ревновал Фабьен ко всем ее партнерам, пока наконец не достал настолько, что она его бросила. Майкл оказался в нужное время и в нужном месте, чтобы занять опустевшую сторону ее постели, а теперь он и здесь оказался «бывшим». И почему?..

Ладно, он сам не был ангелом даже когда они с Фабьен съехались и жили вместе. Но и с Фабьен было сложно. Он был влюблен. Он хотел постоянства, он хотел, чтобы она определилась, с кем остается — с одним или с другим. Он позволил ей жить в своем доме, он возвращался к ней — и никогда не знал, какой застанет ее. Будет она веселой и игривой?.. Будет она мрачной и подавленной после бутылки вина?.. Будет рыдать, завернувшись в занавеску от душа, будет висеть на телефоне с Гийомом, бесконечно выясняя с ним отношения?.. А может, ее вообще не будет в доме, потому что она, оставив записку, улетела в Париж, чтобы появиться через пару дней со слезами и истерикой, что Майкл лучше всех в мире, что она никогда больше не вернется к Гийому?..

Он прощал. Он думал, что любит ее. Он думал, что ей нужно время. Хотел спасти. Уже решился сделать ей предложение, уже начал думать, какое кольцо купить.

Но грянула эта история с Ларри, и Майкл опять оказался один.

Пробегавшая мимо девушка с бейджиком волонтера остановилась рядом, вспыхнула от невольной улыбки. Майкл поднял голову, машинально улыбнулся в ответ. Девчонка была не в его вкусе: круглолицая, с волосами, забранными в конский хвост. Она, похоже, только первый год участвовала в Сандэнс, так что еще не насмотрелась на лица знаменитостей и с трудом удерживалась от желания попросить автограф.

— Привет, — сказал Майкл, когда пауза чуть-чуть затянулась. — Как дела?

— Хорошо, — отозвалась она и спохватилась: — Простите, у вас, — она сунулась в свой планшет, чтобы свериться с расписанием: — у вас фотосет через полчаса, интервью через сорок минут.

— Конечно. Спасибо, что напомнили.

Она нерешительно шагнула в сторону, не спуская с него глаз. Волонтеров, наверное, жестко инструктировали не лезть со своими восторгами и обожанием к звездам. У нее на лице было написано сожаление. Когда еще столкнешься с кумиром вот так, лицом к лицу, даже не на бегу?..

— У вас есть ручка? — спросил Майкл.

— Что?.. Да, есть, конечно, есть, — она с готовностью шагнула назад.

Майкл взял со столика рекламную открытку, перевернул белой стороной вверх.

— Как вас зовут?

— Меган, — выдохнула та, сияя от счастья.

«Хорошего дня, Меган!» — написал он поперек открытки и расписался.

Миссис Кеннет из школы при церкви святого Иоанна всегда говорила, что такой рукой Майклу лучше писать на стенах маркером неприличные лозунги, а не письменные работы. Вот бы она удивилась, узнав, сколько людей теперь жаждет получить образец его кривого почерка.

— Спасибо, — шепотом сказала Меган, пряча открытку в страницах планшета.

Майкл кивнул на прощание.

Надо было как-то убить полчаса, он взял полистать журнал фестиваля.

— Я присяду? — спросил кто-то рядом, и, не дожидаясь разрешения, отодвинул себе кресло.

Майкл поднял глаза — лицо парня было знакомым, он где-то его видел.

— Привет, — сказал он.

Обежал глазами плотную фигуру, молодое лицо. У парня покраснел нос, он характерно шмыгал и оживленно стрелял глазами по сторонам. Они точно где-то недавно виделись… А, точно. «Киприани». Гарри — Майкл только напрочь забыл фамилию. Гарри пытливо смотрел на него, будто что-то хотел прочесть по глазам.

— Как тебе фестиваль? — спросил Гарри.

Майкл пожал плечами.

— Не знаю. Я все пропустил. Говорят, много хороших фильмов.

— Хотел бы глянуть на твой. Шекспир, да?.. Сложная тема. Такие нюансы. Рискованно выходить на экраны с темой сексуального насилия.

— Что? — переспросил Майкл, удивленный таким напором.

— Я про пьесу, — сказал Гарри, впиваясь в него взглядом. — Ты же читал? «Сон в летнюю ночь», Оберон принуждает Титанию…

— Конечно, читал, — перебил Майкл.

Ему показалось неприятным, что этот абсолютно левый парень считает его чуть ли не идиотом, который сам не понимает, в чем работает.

— Мы делали фильм не об этом. Это драма о кризисе отношений.

— Феминистки порвут вас на тряпки, — уверенно сказал Гарри. — За притеснение женщин и все намеки сам знаешь на что.

— На что?.. — по инерции спросил Майкл. Потом встряхнулся, встал: — Извини, мне нужно сделать звонок.

— Конечно, — снисходительно отозвался тот, будто выиграл в каком-то споре.

Осадок от разговора был неприятным. Майкл постарался отвлечься, взял еще кофе, послонялся по залам. Когда позвали — улыбаясь, постоял перед камерами. Они устращающе щелкали, как стая богомолов. Потом его окликнули, усадили, девушка-гример осторожно обмахнула ему лицо кистью, будто оно было антикварным черепком с раскопок. Майкл включился, только когда рядом на раскладной стул уселся журналист с блокнотом в руках. Тот напряженно перелистал свои заготовки, потом улыбнулся, будто его воткнули в розетку, уточнил у Майкла, готов ли тот. Майкл кивнул.