Северное Сияние (СИ) - Извольский Сергей. Страница 44

— Ты не договорил, — мягко произнес я, заглядывая Адольфу в глаза.

Одновременно с этим я чуть придушил его дух. Причем действовал так, как обучал меня фон Колер ментальным практикам применительно к одержимым. И явно переборщил: очень четко я ощутил мягкую преграду воли парня. Словно свежая паутина в лесу, когда раздвигая ветки чувствуешь ее рукой, разрывая с легкостью.

Интуитивно я осознал, что могу сейчас полностью подчинить разум стоящего передо мной человека, или вовсе убить его или превратить в безумца легким усилием воли.

Так, стоп. А почему интуитивно? Нет, это было вполне полное знание: я сейчас неосознанно прошел по проторенной дороге умений, доставшихся мне в наследство от лорда-повелителя инфернала. Слепок его знаний инициировался сейчас, в момент использования, и я прекрасно понял теперь, каким образом тот же демон Василий Иванович подчинял тело Васи Ндабанинга.

Сам бы, кстати, повторить подчинение со вселением демона я не смог — потому что с этой физической оболочкой моя душа связана неразрывно, и собственное тело мне не покинуть. Но принцип понял хорошо. И даже без полного контроля разума я почувствовал себя сейчас словно кукловод, впервые взявший в руки деревянной крест с ниточками.

Подтверждая возникшее впечатление, стоящий напротив Адольф дернулся и как-то вдруг сломался, а в глазах его расплескался неподдельный ужас. Знакомое состояние — мне ли этого не знать. Очень неприятное чувство, когда тело полностью ощущается, но тебе не подчиняется.

— Адольф. Давай честно и без утайки расскажи всем, что не договорил про госпожу Зоряну, — прежним мягким тоном произнес я. — Почему тебе не понравилось работать под ее руководством?

Смотреть на него пришлось снизу вверх, причем задирая голову — Адольф прилично меня выше. Но слишком мягкий оказался. Его дух аморфный какой-то, и неприятный как просроченное желе.

— Потому что она шлюха! — не в силах противится ментальному давлению, громко произнес Адольф, все же сорвавшись на фальцет.

В принципе, я подспудно ждал подобного. Но, честно сказать, окончательно не был уверен. Все же неприкосновенность частной жизни и все такое — я просто не рассчитывал, что слухи про прошлое Зоряны вообще начнут распространяться.

«А еще не рассчитывал, что кто-то намеренно начнет их распространять» — сухо подсказал внутренний голос наверняка истинную причину случившегося.

Да, в этом я серьезно ошибся, просто не приняв подобный вариант в расчет.

Сразу после слов Адольфа я отдернул руку, ослабляя хватку и отдавая парню контроль над телом. При этом сам не справился с эмоциями: вырвал руку, что называется наживую — стоявший рядом со мной парень прянул вперед, упав на колени и плюнув кровью, словно я с мясом вырвал из него рыболовный крючок.

Часть крови попала мне на ладонь, и я брезгливо встряхнул рукой, избавляясь от тягучих багровых капель. Как оказалось, контроль над телом Адольфу вернул не полностью — от моего резкого жеста он дернулся, словно это я им встряхнул, как невесомой куклой. И в тот момент, когда я махнул рукой вниз, он с глухим шлепком впечатался лицом в пол.

От удара Адольф потерял сознание, а под его головой начала натекать лужа крови. Стараясь успокоиться, я подошел ближе, примерился и наступил ребром каблука ему на палец, резко перенеся вес тела на одну ногу. Раздался хруст и под сводами холла эхом зазвучал истошный вскрик — парень очнулся.

— Адольф, убедительно прошу тебя, прекрати кричать и поднимись, — прежним мягким тоном произнес я, убирая ногу. — Или я вновь буду вынужден сделать тебе больно. Поверь, мне это неприятно едва ли не сильнее, чем тебе.

Моих заботливых интонаций Адольф испугался больше всего — я понял это по эху его эмоций. Негромко подвывая от боли, больше не решаясь громко кричать, он поднялся. Встал съежившись и согнувшись, баюкая руку со сломанным пальцем, и одновременно пытаясь вытереть с подбородка натекающую из разбитого носа кровь. На Адольфа я уже не смотрел, оглядывая остальной персонал усадьбы.

— Зоряна Смит принесла мне клятву верности личной присяги. Ее жизнь теперь принадлежит мне, целиком и полностью. Забрав ее жизнь, я забрал себе и ее честь — и если кто-то решит оскорбить ее разными домыслами, он сделает это в первую очередь в мой адрес. Надеюсь, вам всем это понятно?

Говорил я сейчас с долгими паузами, очень тщательно подбирая слова. Потому что предназначены они были не только тем, кто стоял сейчас напротив.

Под моим взглядом расположившиеся в шеренгу люди закивали. При этом только трое не опустили глаза. Одной из них оказалась пожилая женщина, нанятая на вакансию фельдшера. Забыл я как ее зовут, хотя нас представляли на собеседовании. Но у меня с именами вообще не очень. Да и до того момента как нанятые сотрудники не прошли испытательный срок смысла грузить память их именами я вообще не видел.

— Адольф, — продолжил между тем я, — который сейчас решил, что может без последствий оскорбить Зоряну Сергеевну, совершил очень большую ошибку. Которая усугубляется тем, что я нахожусь рядом, и не могу не отреагировать на его слова.

Вновь сделав паузу, я — показательно игнорируя взгляд парня с перекошенным гримасой боли и испуга окровавленным лицом, вновь поочередно осмотрел всех остальных.

— Вы знаете, я ведь вовсе не бездушный, — с показательным сожалением покачал я головой. — И новомодные идеи неофеодализма… даже криптофеодализма, которые культивируются в обществе владеющих даром аристократов, мне глубоко чужды. Я ярый противник решения вопросов путем физического воздействия, дуэлей как способов решить спор, телесных наказаний и прочих пережитков вернувшегося варварского прошлого. Более того! Могу вам сказать, что я вида крови-то даже боюсь.

Столь неожиданное признание вызвало негромкий, едва-едва слышный гомон, и прекрасно чувствуемый мною всплеск эмоций. Только ауру сухонькой женщины фельдшера я не ощущал — она явно знала толк в базовой ментальной защите.

— И я сейчас очень не хочу жестко… даже жестоко наказывать Адольфа за свершенное по глупости столь грязное оскорбление Зоряны Сергеевны. — Тем более не желаю оттого, что когда Адольфу будут оказывать медицинскую помощь, он сообщит каким образом получены травмы, меня будут пытаться вызвать на допрос, и в конце концом накажут — вероятно, обяжут возместить ему моральный ущерб. Если он наймет хороших юристов, сумма морального ущерба возможно даже покроет стоимость лечения. Хотя это вряд ли.

О встречном иске об оскорблении чести и достоинства я не упомянул. Владеющие даром в подобных случаях в суды не обращались, решая вопросы несколько иначе. И большинство присутствующих об этом знали. Я меж тем продолжал вещать убаюкивающим тоном:

— Так что самый, по моему мнению, лучший вариант сейчас — просто показать Адольфу на дверь, удовлетворившись его разбитым носом и сломанным пальцем. Но ведь в чем проблема? — повысил я голос. — Если о моем столь воспитанном и вежливом поведении узнают… не поймут-с.

В диком варварском, даже зверином мире, где царствует грубая сила, вежливость и сострадание всегда принимают за слабость. И это вот пренебрежение со стороны владетельных владеющих гарантированно станет моей гораздо большей проблемой, чем счет на лечение Адольфа и отобранное чиновниками Конфедерации время. С волками жить, по-волчьи… ну, вы понимаете, — доверительным произнес я, еще раз осматривая всех собравшихся.

С негромким стуком парень приземлился на колени, явно собираясь просить просто отпустить его. И еще он собирался сообщить, что никуда и никогда не пойдет жаловаться. И, наверное, если бы я разрешил ему сейчас говорить, Адольф бы сам себе верил. Но внимания на его полнящийся страхом и ужасом взгляд я не обратил, обращаясь только к остальным семерым недавно нанятым работникам.

— Вы все, здесь присутствующие, пока не стали теми людьми, чья судьба меня хоть сколько-нибудь волнует. Кого-то из вас я вижу второй или третий раз в жизни, и кроме краткосрочного контракта на время испытательного срока нас ничего не связывает. Но могу с уверенностью сказать, что если вы станете частью моей команды, проблемы каждого из вас станут моими проблемами. Вне зависимости от того, принесете вы мне личную присягу, или нет…