Чужая беременная (СИ) - Ваниль Мила. Страница 6

— Бедовая у тебя мамка, малыш, — сказала она вслух. — Все приключений ищет.

Если рассуждать здраво, с соседом надо мириться. Во-первых, худой мир лучше доброй войны. Во-вторых, Николя сказал, сосед держит коз и торгует молоком. Надо бы договориться, козье молоко полезно. Опять же, у него можно покупать куриные яйца. Почему у него? Потому что так получилось, что лучше всех в деревне Маша знает соседа! А теперь… точно лучше…

Как говорит женская мудрость, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Звать его к себе на обед или на чай — это слишком, а вот испечь пирог и отнести… вполне приемлемо.

Маша тут же затеяла тесто по быстрому рецепту и через час нажимала кнопку звонка у калитки соседа. Войти во двор она побоялась, рядом в вольере бегала большая собака. Вот кого ей надо завести! Собаку!

Михаил вышел на крыльцо быстро. Он успел одеться — какое счастье! И выглядел вполне прилично в домашних брюках и чистой футболке. Борода причесана, волосы схвачены на затылке резинкой.

— Чего надо? — крикнул он, узнав Машу.

Разговаривать через забор не хотелось, но ей не оставили выбора.

— Ну… мириться пришла, — ответила она, перехватывая блюдо с пирогом. — С гостинцем.

— Да ну? — Михаил подошел поближе и окинул ее любопытным взглядом. — А чего вдруг?

— Люблю мультик про кота Леопольда, — буркнула Маша. — А вы всех гостей на пороге держите или только меня?

— Значит, хочешь жить дружно… — задумчиво протянул Михаил. — Ну, проходи.

И распахнул калитку.

— А… он… — Маша покосилась на пса.

— А он не дурак, видит, что я пустил. Иди в дом.

Маша ожидала увидеть бардак и грязь, но была приятно удивлена. За домом хозяин следил тщательнее, чем за собой. Или жил не один? Она вспомнила Василису и невольно поежилась. У деревенских просто — на чужого мужика рот не разевай, могут и волосы повыдергивать.

— А вы один? — ляпнула она.

— Боишься, что ли? Не обижу. А вообще не один, много нас тут. Козы, кролики, куры. Лорда ты уже видела.

— Не боюсь, — ответила Маша храбро. — Вот, это вам.

Она протянула ему пирог. Михаил хмуро на нее посмотрел и откинул полотенце.

— Ох ты ж… — крякнул он. — Пахнет вкусно.

— С капустой, мясом и яйцом. Ну… наверное, нехорошо ссориться. Мы же соседи.

— Угу. — Он отхватил ножом кусок пирога и с наслаждением откусил. — Нехорошо было саженец ломать.

— Я же не специально. — Маша на всякий случай оглянулась на дверь. Не пора ли бежать? — Может, я куплю вам новый?

— Тебе. — Михаил с урчанием поедал пирог. — Не надо мне выкать. Не надо ничего покупать. Да ты присаживайся, — он кивнул на табурет у стола. — Может, чаю?

— Нет, спасибо. — Маша чувствовала неловкость и ничего не могла с этим поделать. — Я вот еще спросить хотела…

— Спрашивай.

— Говорят, у вас… у тебя можно молоко покупать? Я бы…

— Ах, вот оно что… — Голос Михаила стал угрожающим. Он даже остатки пирога положил обратно на тарелку. — Мириться пришла?

— А что тут такого? — растерялась Маша. — Разве одно другому…

— Тысяча, — быстро сказал Михаил.

— Что… тысяча?

— Тысяча рублей за литр. Устраивает?

— Н-нет… А почему так…

— Дорого? Как соседке могу скидку сделать. Только не за красивые глазки. — Он снова прожигал ее взглядом, а Маша не могла понять, отчего сосед сердится. — Я не только давно нормально не ел, у меня еще и женщины давно не было. Как насчет перепихнуться? По-соседски?

Он точно ненормальный! Да и она тоже, если решила, что с ним можно помириться. Хотела по-доброму, по-людски.

— Я, пожалуй, пойду.

Маша развернулась и дернула на себя дверь.

— Катись! — понеслось ей вслед. — И пирог свой забери!

= 7 =

— Жаль, что я туда яду не насыпала! — рявкнула соседка и выскочила на крыльцо, громко хлопнув дверью.

И о Лорде забыла, хотя, как пришла, поглядывала на него с опаской. Но Лорд — воспитанный мальчик, без команды не лает и не бросается.

Михаил почесал бороду. Сбрить, что ли? Лето уже наступило, жарко. Покосился на пирог, который соседка забирать не пожелала. Обидел девочку. Похоже, она еще не в курсе местных сплетен. А ведь поначалу он даже обрадовался, что соседка мириться пришла. Не любил он воевать, особенно с женщинами. Даже если они стервы.

Эта вроде не такая. Он усмехнулся, вспомнив выражение ее лица, когда он попросил потереть ему спинку. А чего? Чай не дети. Мочалкой, что ли, прикрываться надо было?

А сейчас нехорошо вышло. Ох, нехорошо…

Михаил налил себе молока — того самого, козьего, — и присел за стол. Пирог божественен. И тесто пышное, и начинка сочная, с пряностями и перцем. Все, как он любит.

Вот только теперь кусок в горло не лез. Мужик, ядрена вошь! Девчонка старалась, а он вместо «спасибо» ее оскорбил. Девчонка, как есть девчонка. И даже не из-за нелепых косичек. Взгляд у нее юный, неискушенный. Хоть и боевая, а видно, что нежная.

Михаил вздохнул и отправился доить коз — как раз время подошло. Их у него было три: Машка, Дашка и Глашка. Машка, ага. Прямо-таки счастливое совпадение. Молоко его коз в деревне ценилось, а все потому, что без запаха. Козы у него не простые — молочные, породистые. Специально выбирал. Козье молоко полезное, а запах многих отпугивает. К нему же за молоком очередь. Дачники все разбирают, подчистую.

Он уж давно новым покупателям отказывает, а уж после того случая — и подавно.

Пришла к нему как-то одна дачница, чуть ли ни со слезами на глазах. Ребенок болеет, мол, нужно козьим молоком поить, а его от запаха тошнит. Посоветовали вас, Михайло Иваныч, спасите-помогите. И кулебяку притащила, вроде как угостить. Он поверил. За забор к людям не заглянешь — есть ребенок, нет ребенка. Просили — помог. Стал отдавать то, что себе оставлял, да еще и бесплатно. Пожалел, ядрена вошь.

А потом к нему паломничество началось. Кто пироги нес, кто блины, кто борщ в кастрюльке. И всем молоко подавай. Михаил отказывал, потому как просто не было лишнего. Одна из просительниц ему ту бабу и сдала.

— Брехло! — выплюнула она в сердцах.

— Кто — я? — изумился Михаил.

— Да Танька! Всем растрепала, что один раз тебя покормила, так теперь бесплатно молоко получает.

— Так ей для ребенка, — возразил он. — И тогда еще был резерв.

— Для какого ребенка! У нее детей нет. Маски она делает, для лица и для волос. Еще и продает их.

Такого вероломства Михаил не ожидал. Его оскорбило и то, что его развели, как сосунка, и то, что в деревне твердо уверовали, стоит его подкормить, так он становится ручным и шелковым.

Вот и окрысился он на соседку, едва та заикнулась о том, что пришла за молоком. Решил, что наплели уже ей, а она поиздеваться решила. Вроде взрослый мужик, а идиот идиотом.

Парное молоко Михаил налил в крынку, накрыл тряпочкой. Тарелку из-под пирога вымыл, насыпал на нее сушеной вишни. Свежей еще нет, но и так вкусно — кисленько. И отправился к соседке — просить прощения. Уже стемнело, но спать она еще не легла, светились окошки — и в комнате, и на кухне.

На вежливый стук в дверь соседка испуганно ответила:

— Кто там?

— Это я. — Михаил чертыхнулся сквозь зубы и закатил глаза. — Сосед, Михаил.

— Уходите.

На теплый прием он и не рассчитывал.

— Маруся, прости меня, пожалуйста. — Он хотел извиниться, глядя ей в глаза, но что ж, можно и через дверь. — Не знаю, что на меня нашло… — Угу, как же! — Вернее, знаю, но к тебе это не имеет никакого отношения.

Тишина. Чего это она притихла?

— Я вам не открою.

Упрямая коза! Чисто его Машка.

— Марусь, мы на «ты» перешли.

— Все равно не открою!

— Я тебе молока принес. И тарелку. Спасибо, пирог очень вкусный. Маруся?

Ваша мама пришла, молока принесла. Ядрена вошь!

Щелкнул замок, дверь скрипнула. «Надо бы смазать, — подумал Михаил. — Колька, танцор хренов, и не догадается, небось».

Соседка отступила назад, пропуская его в дом. Куталась в платок. Замерзла, что ли?