Наложница тирана (СИ) - Квей Клик. Страница 74

Иван подошел к своему верблюду, вытащил из походной сумки несколько широкие и длинные простыни, чтобы отдать одну молодой женщине и её дочери.

— Разденьте Офелию, сами разденьтесь и укрывайтесь только этим, — сказал он. — Если будете спать в одежде, на теле появятся потницы. Кожа будет раздражена и начнет болеть. Лекарств у меня нет, поэтому постараемся избежать таких проблем.

Алекса покосилась на мачеху, но ответа не дождалась.

— Не волнуйтесь, сударыня, — сказал Иван. — Я не посмею тронуть ни девочку, ни вас.

— Мою дочь зовут Офелия, — повторилась Алекса.

— Жасмин, — обращаясь к мачехе, промолвил Иван, — наш договор всё ещё в силе?

— Да, — хладнокровно ответила она.

— Тогда ступайте в шатёр и разденьтесь, — потребовал Иван.

Жасмин посмотрела на падчерицу, взглянула на мужчину и без возражений вошла в шатёр. Алекса только тяжело вздохнула, косо поглядывая на Ивана, использующего слабость и беспомощность двух женщин с ребенком. Но он держался гордо, ведь его не заботили тревоги молодой мамочки, явно перегибающей палку с тем, что два человека займутся любовью.

— Моя мачеха недавно родила, — сообщила Алекса, всё ещё недоверчиво глядя на мужчину.

— Прекрати выставлять меня тираном, сударыня, — промолвил он, подойдя к входу в шатер. — Я оставлю на вашей стороне лампу и бурдюк с маслом. Если утром девочка испугается, зажгите тусклый свет. Не наливайте много масла. Лишнее внимание нам не к чему.

— Считаете, что кто-то нас отыщет в этой буре? — уточнила Алекса.

— Все может быть, сударыня. — Иван скрылся в шатре и задернул парадную шторку.

Ветер становился все порывистее. Песчаная буря почти добралась до привала, где остановилась неординарная группа людей. Алекса не стала играть с судьбой и влезла в шатер, чтобы лечь рядом с дочерью. Она задернула шторку, положила приготовленный камень на вход, затягивая тент так, чтобы его не сдуло ветрами.

Проползая по лежанкам на свою сторону, она ничего не слышала, однако догадывалась, что Жасмин уже разделась и Иван, добравшись до неё, стал трогать недавно родившую женщину, ласкать руками, целовать. Неожиданно у Предвестницы проснулось бурное воображение, которое, как и стоило полагать, не позволило ей нормально улечься. Сначала она случайно коснулась ноги спящей дочери, а потом чуть не легла на неё.

В шатре было темно и сухо. Рядом сладко сопела уставшая с дороги Офелия, а Алекса, пытаясь побороть слишком уж активное воображение, стала слышать сдавленные звуки за шторкой. Было понятно, что Иван и Жасмин создают нужные ощущения, чтобы слиться в любовном порыве. Хоть Алекса и не понимала мотивов мачехи, ей почему-то стало очень любопытно. Любовь между людьми очень будоражило сознание молодой Предвестницы, вызывая в ней не только желание, соблазн и страсть, но непонятно откуда взявшуюся ревность.

Пытаясь отогнать эротические фантазии и пошлые мысли, Алекса закрыла глаза, обняла дочь и попыталась уснуть. Но любовники на той стороне шатра явно были против этого, и скоро Алекса услышала сдавленный стон. Жасмин боролась с нахлынувшей страстью. Иногда вкладывала в это очень много усилий, зажимая рот руками и стараясь не делать лишних телодвижений. Получалось хуже, чем можно представить.

— Ложитесь на живот, сударыня, — прошептал Иван. — Я разомну ваши плечи после дороги.

Когда Жасмин стала переворачиваться, Алекса пожалела, что находится сейчас не на её месте. А ведь согласись она несколько дней назад, и сейчас бы Иван делал массаж именно ей. Буркнув под нос, она уткнулась носом в пышные волосы дочери и закрыла глаза. Они начали целоваться — это было отчетливо слышно, и Алекса закусила губу.

«Всевышние силы, поделитесь со мною силами и терпением, — взмолилась она, думая о мужчинах, которых рядом с ней нет. Она сначала подумала про господина Дауда, отца Офелии, но потом в памяти промелькнул Карл Масур, законный муж, оставленный на растерзание Ивару Остину».

Алекса мечтала спасти мужа из лап тирана и любовь между Иваном и Жасмин более не имели над нею контроля. Она очистила разум, бросила все пошлые мысли в горнило пламени, что горело в ней, подобно раскаленному вулкану, готовящемуся к извержению. Она пылала яростью и гневом к человеку, забравшему у неё семью, мужа, не рожденное дитя, дом и безопасность. Только из-за Ивара Остина ей приходится спать и выживать на краю мира, где нет ничего. Даже жизнь обходит стороной эту ужасную пустыню. Так разве здесь есть месту любви?

«Это не любовь, — вслушиваясь в сдавленные стоны мачехи, подумала Алекса. — Я точно знаю, что в этом мире нет место любви. Мы рождаемся, живем и умираем, как этого хотят Всевышние силы. Жасмин лишь исполняет часть договора, который навязал нам Иван. И раз уж она делает всё, чтобы выжить в этой чудовищной пустыни, я тоже переживу и защищу мою девочку. Не бойся, Офелия, скоро всё это закончится. Когда Ивар Остин умрет в страшных муках, ты станешь моей королевой, и до конца жизни будет спать в мягких постелях, позабыв об этом кошмаре, через который тебя ведет твоя глупая матушка. Мы займём достойное место в мире, клянусь тебе в этом».

Урок на всю жизнь

Проснувшись и открыв глаза, Алекса не сразу поняла, куда исчезла Офелия. Дочери не было на лежанки, а снаружи шатра всё ещё бушевала песчаная буря, скрывающая солнце. Полностью придя в себя, она увидела тусклый свет. Алекса обернулась и увидела, что за шторкой три тени, сидящие рядом.

— Итак, мы определились со словосочетаниями и поняли, что слова составляют из гласных и согласных, — говорил Иван. — Теперь можно выучить две самые простые буквы. Офелия, вот это буква «М», а вот это буква «А». Попробуй прочитать слово.

— Ма…. Ма…. — Как-то нерешительно промолвила Офелия.

— А если соединить эти два слога и прочитать вместе?

— Мама… — захихикала Офелия. — Это слово Мама.

Слушая озорной смех дочери, Алекса расплылась в улыбке и решила заглянуть за шторку, чтобы пожелать всем доброго утра. Она одернула ткань и растерялась. За шторкой все были совершенно голые, только прикрытые шелковой простыней и Офелия, сидя рядом с голым мужчиной, улыбалась и хохотала. То, как дочь сидела рядом с Иваном, у матери вызвало злость на этого человека.

— Что здесь происходит? — сердито спросила Алекса.

— Матушка, а мы учим буквы, — ответила Офелия. — Господи Иван учит меня своим словам. А ещё он дал мне мазь.

Алекса, недоумевая, посмотрела на мачеху, но та молча ела сухари и вела себя отстранено. Зато Иван, переворачивая листы толстой книги, посмотрел на разгневанную мать и тяжело вздохнул.

— Взгляните…. — Он поднял ручку девочки и показал красное пятно подмышкой. — Я ведь предупреждал что нужно было на ночь раздеться. Скажите, сударыня, в доме господина вам не говорили, как нужно спать?

Привратница что-то говорила об этом. Она настаивала, чтобы Алекса спала голой, либо в шелках. Но Алекса списала это на порядки дома Грёз и не полагала, что таким образом люди спасаются от жары по утрам. К сожалению, из-за этой глупости уже пострадала девочка, чего глупая мать никак не ожидала.

— Прости, Офелия, — тяжело вздохнула Алекса.

— Господин Иван дал мне мазь, — улыбнулась девочка. — Не волнуйтесь, матушка, у меня ничего не болит.

— Садись с нами, Алекса, — после долгого и вдумчивого молчания предложила Жасмин, протягивая падчерице железную тарелку с сухофруктами и сухарями. — Я так понимаю, нам сегодня придется до заката здесь просидеть. Чтобы не терять времени, Иван стал учить Офелию своему языку. У меня с новыми знаниями всегда были сложности, а вот тебе следует поучиться. Может, в жизни пригодиться.

— Не думаю, что когда-нибудь поплыву в княжество, — усевшись рядом с мачехой, сказала Алекса. — Но заняться все равно нечем. Думаю, урок лишним не будет.

— Тогда прошу. — Иван протянул ей небольшую тетрадь с заметками и выписками, сделанными на протяжении нескольких лет. — Вы давно не ребенок, сударыня, поэтому учить вас с самого начала нет никакого смысла. В моих записях вы найдете пометки и основы княжеского языка. Уверяю, там нет ничего сложного. Если захотите выучиться, сложностей у вас не возникнет.