Тропа до звезд (СИ) - Лепехин Александр Иннокентьевич. Страница 10

Будучи абсолютными монополистами на межсистемные перевозки, Семьи зарабатывали на этом бешеные деньги. Единственно, что и цена за подобное благосостояние выходила немалой, ведь прыжковый синдром не щадил никого. Плюс пристальное внимание спецслужб — поумеривших, правда, свои аппетиты после памятных событий конца двадцать первого века.

Так или иначе, а возможности, врученные им природой и собственным трудом, лоцманы реализовывали вовсю.

Саймону вспомнилась поездка в Приморский сафари-парк. Тот располагался недалеко от бывшей российско-китайской границы, и за прошедшие со дня основания два с половиной столетия сей природный комплекс разросся до полноценного заповедника. Несмотря на соседство с Владивостокско-Находкинской городской агломерацией, на эту землю не покушался ни один застройщик. Поделенный незаметными силовыми барьерами на территории копытных, хищников и птиц, с возможностью бродить среди редких, но постепенно восстанавливающих свою популяцию видов, парк действительно впечатлял.

Отец тогда с большим трудом угомонил разношерстную толпу двоюродных братьев, племянников, отпрысков младших ветвей и прочей молодой родни, собравшейся на экскурсию. Пришлось прибегнуть к помощи свободных женщин Семьи — без них вышло бы совсем тяжко. Мужчины все отсутствовали в рейсах, а старшие дети в Академии, поэтому компания малолеток оказалась грозной силой. Каждый порывался шагнуть — и хорошо, если просто в любимое кафе за мороженым. А если на спор до одного из промышленных лунных городов? А если в историческую или промышленную зону? Проблемы светили нешуточные.

Саймону быстро стало скучно. Он не любил природу и считал, что соприкосновение с ней следует сводить к минимуму. Но даже его проняло, когда пожилой смотритель провел их на территорию амурских тигров.

Животные выглядели прекрасно. Они словно выражали скрытую силу, грациозную мощь и великолепное презрение к окружающему миру — готовое при этом вспыхнуть ярким и внезапным гневом. Наглядно это проявил эпизод, когда кто-то из шибанутых сопляков решил пощекотать себе и окружающим нервы — и, шагнув за барьер, оказался в паре метров от крупного, флегматичного на вид самца. Тот в момент ощетинился, вскочил, прижал уши, зарычал… Хорошо, что у паренька хватило ума не окоченеть от страха и совершить переход обратно за границу поля. Смотритель чуть не поседел, а отцу, всемогущему Фишеру, пришлось долго извиняться — и даже выплатить штраф. Точнее, «добровольное пожертвование на нужды парка».

Именно реакция тигра на возникший перед носом раздражитель пришла на ум молодому лоцману, когда он узрел Анжело Оосаву в гневе.

Словарный запас ооновца внушал не меньше уважения, чем выбор напитков в его же баре. Вполне возможно, что он мог чему-научить научить как впечатленного Саймона, так и безвременно покинувшую место своего заключения Магду. Именно в адрес последней и оказалось направлено большинство ругательств.

— …Сука! — выдохнул наконец замглавы Четвертого комитета. — Нет, ну как она нас всех… А я тоже молодец, стою, уши развесив, жду чистосердечных признаний, ну или хотя бы оговорок, обмолвок… А тут на тебе!

Остальные благоразумно молчали. Фишер-старший, забыв, судя по всему, что он глава могущественнейшей Семьи, взглядом искал, куда бы спрятаться. Мягков задумчиво опирался на орудийную конечность застывшего «Голиафа», а выскочивший оператор, юркнув за машину, тихонько препирался с главным надзирателем. Охранники выбежали из зала — видимо, занимать места по тревожному расписанию. Саймон же продолжал воздвигаться памятником сосредоточенности недалеко от опустевшей камеры.

Впрочем, молчание никого не спасло. Пропесочив беглянку со товарищи, Оосава напустился на лоцманов:

— А скажите-ка мне, любезный Соломон, что за kusou здесь происходит? — наступал невысокий, относительно собеседника, Анжело. Его оппонент, вытаращив глаза, медленно пятился и порывался поднять руки. — Кем по-вашему, могли бы быть сообщники наших беглецов? Уж не лоцманы ли это?!

Под конец фразы голос ооновца тонко взвился, и ему пришлось прокашляться, чтобы замаскировать конфуз. Ситуацию спас Мягков. Он вклинился между Оосавой и Фишером-старшим — и уставился на первого своим блеклым, но тяжелым взором. Анжело невольно сделал шаг назад.

— Я правильно понимаю, что властные структуры в вашем лице снова горят желанием начать «охоту на ведьм»? — чуть ли не кротко, вкрадчиво прошептал Кирилл, не опуская взгляда.

«Как удав и кролик, — подумал Саймон. — Точнее, два удава. Мастера подковерных извивов и угрожающего шипения».

— Вы что же, всерьез думаете, что Семьи пошли бы на такое?

Воздев ладони, обвинитель выразительно пожал плечами.

— Мало ли, что я думаю? Факты, Кирилл, факты: только что на моих глазах четыре лоцмана уволокли на закорках четверых арестантов. А еще трое находились при этом по другую сторону решеток — и теперь прикидываются невинными овечками. Madre de Dios…

Но человека в сером оказалось не так-то легко смутить. Он заинтересовано наклонил голову, пожевал губами и осторожно полюбопытствовал:

— Мне кажется, или это старый добрый расизм?

Анжело поперхнулся и сбледнул. Обвинение было серьезным. А Мягков, усугубляя эффект, рубанул:

— Какой смысл нам — нам, уважаемый Оосава, официальным представителям Семей! — так подставляться? Особенно в вашем присутствии? Думайте, пожалуйста, думайте. Не мало, а много думайте. Это полезно.

Бледность ооновца на последних словах оппонента прошла, снова сменившись гневным багрянцем. Он набычился и хотел что-то рявкнуть, но тут вмешался Саймон.

— Я знаю, где наши беглецы.

Немая сцена случилась вновь. Правда, на этот раз присутствующие пришли в себя быстрее. Первым, что любопытно, опамятовался Керн. Он выглянул из-за «Голиафа» и задумчиво почесал кончик носа.

— А, простите, откуда…

— Не откуда, а куда, — перебил его Саймон, а затем обратился к Оосаве. — У вас ведь есть доступ к службе орбитального контроля?

К чести Анжело, тот соображал споро. Хлопнув в ладоши, он скомандовал:

— В катер! — и отдельно, обернувшись: — Керн, наведите тут порядок!

Молодой лоцман прикинул позицию, схватил устремившегося к выходу ооновца за рукав — и шагнул. Не ожидавший подобного, Анжело зашатался, но упал удачно — в кресло. Телохранитель, бдивший возле шлюза, не проявил ни грамма удивления: вошел, кивнул прибывшим, включил голоблок стратегического ИИ. Шагнувший чуть позже Фишер-старший, неизменно сопровождаемый Мягковым, с уважением поцокал языком. Подобные устройства, точнее, целый комплекс, включая и сам искусственный интеллект, стоили больше, чем катер, в котором размещались, и шли в основном на нужды армии.

— Ну? — терпение Оосавы балансировало на той тонкой грани, когда новый взрыв мог последовать буквально через мгновение. Саймон решил не нагнетать.

— Некоторые лоцманы чувствуют не только свои переходы, но и чужие. Я — чувствую, — уточнил он. — Отец тоже, но хуже, — Соломон улыбнулся и развел руками. — Чего не чувствует почти никто, так это вектор. Особенно если это индивидуальный перенос. Нам крупно повезло, что их было четверо — я смог засечь… Не координаты, но примерное направление и дальность. Это где-то рядом.

— Насколько примерные? — буркнул ооновец, выходя на связь с нужными службами. Карта системы уже светилась в центре комнаты, и в данный момент к ней добавлялись точки, эллипсы и касательные. Молодой лоцман покривился.

— Плюс-минус километр. Я не каждый день это делаю…

Оосава оторвался от разговора с диспетчерами и воззрился на Саймона. Остальные тоже потрясенно молчали.

— И он еще прибедняется, — резюмировал Фишер-старший, хлопнув ладонью по колену. — Сынок, напомни, чтобы я поговорил с функционерами Профсоюза о премии. Скажем, пара годовых окладов…

Не вытерпев, Анжело перебил:

— И где?

Саймон запросил доступ, повертел модель, подвигал масштаб. Прикрыл глаза.